Точка (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич. Страница 71

— Сорок седьмая? Иди уже.

Он качнул седеющей головой в сторону лестницы, делая пометку в журнале.

— Зиги, — с полшага остановился Искин, — а незнакомых людей здесь не было?

Финн показал в зал.

— Три четверти этих людей мне незнакомы. Как ты понимаешь, спрашивать имя у человека, пребывающего в затруднительном положении, не лучший способ с ним поладить. Большая часть платит за спальное место, и это уже хорошо.

— Я говорю о тех, что могли вызвать у тебя подозрение.

Вахтер почесал затылок.

— Вроде все как обычно…

— А Стеф?

— Девчонка твоя?

— Дочка.

— Ее видел, — кивнул Финн. — Отметилась и прошла. Но не скажу, что довольная. Шляпу надвинула — глаз не видно.

— Мы поссорились, — сказал Искин.

— Я так и понял.

— Ладно.

Раненая нога почти не болела. Мальчики пересобирали в руке магнитонную спираль, обещая скорую готовность к разряду. Юниты были вновь полны энергии. Чувствовалось, как они деловито копошатся внутри, следуя каким-то своим правилам и протоколам. Но так-то, конечно, они не существовали.

Смешно.

Искин прошел длинным коридором и поднялся на второй этаж. Хотелось бежать, но он сдерживал себя, цепляясь пальцами за стены. Зачем бежать? Куда? Стеф, должно быть, уже спит. Так и есть. Стоит ли думать о плохом? Нет, это только делает тебя уязвимым. Значит, он тихонько разбудит ее, и они покинут город, Остмарк и, возможно, даже континент…

Пахло табаком и сырым бельем. На кухне еще кто-то кашеварил на ночь глядя. Бренчала гитара. Поневоле прислушиваясь, Искин прошел комнату Баля. Там было тихо. Пальцы нашли перила, стиснули. Искин встал на нижней ступеньке лестницы на третий этаж, пытаясь прогнать вдруг заложившую уши ватную пробку.

Малыши, уловив его состояние, встопорщились, укололи шею, запястья тревожными импульсами. Где опасность? Тихо-тихо, сказал он им. Я здесь, я просто… Мне нужно передохнуть. Он расстегнул пуговицу на вороте рубашки.

Если что-то бы было не так, подумалось ему, все бы об этом уже знали. И Финн знал бы первым. Это же общежитие. Он бы сказал. Тонкие стены, любопытные соседи. Значит, все хорошо. По другому и быть не может.

Искин сдвинулся с места. Казалось бы, только что подгонял себя, и вот уже медлит с каждым шагом. Человеческое непостоянство. Даже с юнитами.

Лестничный пролет отвалился вниз. Он перешел на следующий. Сквозь ткань плаща постукивал по ноге «вальтер». Мелкой табличкой с цифрой обозначился четвертый этаж. Мигнула лампочка, обернутая в проволочный каркас. Спрятался в лукавой тени выступ, за которым как-то подкараулила его Стеф.

Задержав дыхание, Искин шагнул в коридор. Прямоугольными заплатками врастали в сиреневые стены серые и зеленые двери. Справа, слева. Комната номер пятьдесят два. Комната номер пятьдесят один. Комната номер пятьдесят. Ханс-Хорст-Хайнрих, ублюдок, я помню. Комната номер сорок девять. Комната номер сорок восемь.

Все.

А ключи — у Стеф. Замерев перед дверью своего номера, он вдруг подумал, что если она заперта, то Стеф — там. Просто потому, что кто-то же должен находиться в закрытой изнутри комнате. А находиться в ней может только Стеф.

Искин поскреб ногтями в крашеную фанеру.

— Стеф, — тихо позвал он.

Дверь скрипнула и отворилась. Искин переступил низкий порожек и, помедлив, хлопнул ладонью по выключателю.

— Стеф?

Комната была пуста. Вещевой мешок стоял на столе. Часть продуктов горкой лежала с ним рядом. Покрывало на кровати было примято. На веревке висела светлая рубашка, Искин узнал в ней свою, из чемодана. Никаких следов борьбы, поваленных стульев, разбросанных вещей, грязи и капелек крови на полу. Он обежал глазами комнату. Чайник на плитке, кружка на подоконнике, шкаф, стол, кровать, тумбочка.

Нет, номер не обыскивали. Хайматшутц перевернула бы здесь все вверх дном. Как же, украденная документация! А Стеф была, но, видимо, надолго не задержалась, ушла. Куда? Почему? Может, к Балю?

В груди Искина заныло. Стеф, девочка моя!

Он обошел стол. Стоять уже не получалось, необходимо было движение, которое хоть как-то успокаивало мысли. Полотенце на спинке кровати. Пальто на вешалке. Регистрационная карточка выглядывает краешком из кармана. Значит, не одевалась. Значит, где-то на этаже, в общежитии, рядом.

Ирма! — с облегчением догадался Искин. Конечно, он же сам посоветовал к ней зайти! А еще Стеф могла пригласить к себе Ева Вивецки из пятьдесят второй. Или Сусанна из сорок третьей. Кажется, он просил ее приглядеть.

Так. Он вышел в коридор и направился в дальний его конец. В душевой шумела вода. Свет из общей кухни лежал на вытертых плитках пола.

Комната номер сорок два. Искин постучал в серую дверь костяшками пальцев.

— Ирма. Ирма, открой.

В комнате скрипнули пружины.

— Кто? — услышал Искин сиплый со сна голос.

— Лем, — ответил он. — Леммер Искин.

— Сейчас.

За дверью покашляли, потом раздались шлепки босых ног. Щелкнул шпингалет. В кофте, наброшенной поверх ночной рубашки, Ирма выглянула наружу. Выглядела она хуже, чем обычно, изможденно.

— Лем?

Искин кивнул.

— Стеф у тебя?

— Нет. Почему? — Ирма потерла щеку, дотронулась до виска, лицо собралось в гримасу. — Что-то случилось?

— Ты видела ее вечером?

— Нет. Я разбирала одежду, Лем, ребята из «Спасающего Христоса» привезли пять тюков. Минут пятнадцать назад только легла.

— И она не заходила?

Ирма качнула головой.

— Нет.

— Просто…

Искин задумался.

— Что, Стеф пропала? — спросила Ирма, обнимая себя руками.

— Нет-нет, ты спи, — сказал Искин. — Я разберусь.

Он шагнул от двери.

— Лем, — позвала Ирма.

— Да?

— У тебя царапина.

— Я знаю.

— И кровь на руке.

Искин нашел в себе силы улыбнуться.

— Небольшое происшествие. Ты спи.

— Ты серьезно?

— Да, спи, все в порядке.

— Ладно.

— Ложись, — как можно беспечнее сказал Искин.

Он знал, где искать. Злость разгоралась, звенела в сердце, в горле, выключала голову. Вышагивая по коридору, Искин начал постукивать по стене ребром ладони. Оскал разодрал рот. Бойся, бойся! Шмиц-Эрхаузен идет за тобой. Малыши, заразившись его настроением, шипели под кожей. Рвались в бой.

У пятидесятой Искин повернул голову и убедился, что Ирма вернулась в свою комнату. Хорошо. Ей смотреть не стоило.

Он напряг, отвел плечо, взял короткий разбег. Бумм! Хлипкий замок не выдержал. Выскочила, зазвенела по полу какая-то железка. Пружина, накладка, «собачка» — бог знает. Шрапнелью улетел к стене шуруп. Искин вместе с распахнувшейся дверью оказался внутри, в полутьме, подсвеченный пугливо заглядывающей из коридора лампочкой. Зверь. Чудовище. Боль. Разъяренный отец.

— Где Стеф?

Хрипя, он поймал, вытащил к себе с топчана забарахтавшуюся под армейским одеялом фигуру. Ханс-Хорст-Хайнрих щурился и, кажется, ничего не понимал. Его руки отталкивали Искина, словно отгоняли кошмар.

— Какого дьявола…

— Стеф! — процедил Искин, целясь мужчине «вальтером» в глаз. Он и сам не понял, как пистолет оказался у него в руке. — Где Стеф?

— Кто?

— Девчонка. Дочка.

Ханс-Хорст-Хайнрих узнал Искина в неверном полусвете и побледнел.

— Ты это…

Выпущенный, он упал на топчан. На его заросшем лице под рыжими усами раскрыл рот испуг.

— Я ничего не сделал!

Тут бы Искин, наверное, и выстрелил. В душе он уже вынес приговор ублюдку, тот был виновен, никаких апелляций, никаких задержек процесса, ничего. Палец на спусковом крючке. Стеф, девочка моя!

Остановило его то, что рядом с Хансом-Хорстом-Хайрихом произошло движение, и из-за его плеча выглянула женская голова.

— Что происхо…

Искин опустил пистолет. Голова, тряхнув пышными, чуть сбившимися набок волосами заинтересованно проследила за его движением. Вслед за головой появились плечи, пухлая рука белой змеей легла Хансу-Хорсту-Хайнриху на голый живот.