В танце жизни (СИ) - "Алин Крас". Страница 53

Меня психологически утомляло и избыточное внимание ко мне, и навязчивая забота со стороны окружающих, и любопытные попытки угадать на кого будет похож наш с Сергонэлем ребенок.

Я старалась отгородиться от вспыхнувшего ко мне непрошеного интереса. Дом, работа, встречи с родителями, редкие совместные ужины со старшими родственниками и, тоже ставшее редким, общение с Михасом. Но в целом, я не чувствовала себя ни счастливой, ни несчастной. Моя жизнь была размеренной и мало отличалась от той, что была до этого. Сергонэль был внимателен, заботлив, нежен, и я была благодарна ему за такое отношение.

Единственное, что волновало нас с Сергонэлем, ну, конечно, кроме моей беременности, и омрачало нашу жизнь, это остающиеся без ответа вопросы, связанные с произошедшим на нас покушением.

Проведенное Сергонэлем расследование, ничего не дало. Он расспросил и Михаса, и всех тех, кто в этот день работал на аэрополе, о том, кто имел доступ к нашему аэростату до нашего взлета. Выяснилось, что кроме Михаса и еще одного работника «Аэроперевозок», тоже орка, никто. Они оба, пока готовили наш аэростат к полету, не выпускали друг друга из поля зрения и оба утверждают, что вся предполетная подготовка прошла в обычном режиме. От нашего аэростата Михас ненадолго и недалеко отходил, чтобы помочь своему напарнику установить транспортную корзину и газовую горелку на еще один аэростат, готовящийся к полету. В это время никого постороннего на аэрополе не было. Незадолго до нашего появления, пришел Протасэль, принес лук Древних, и они все вместе закрепили его на внутренней стороне борта корзины. И опять, все участники утверждали, что в действиях друг друга не было ничего подозрительного. Протасэль, закрепив лук в корзине, быстро ушел, сославшись на занятость. Вскоре после этого появился Сергонэль, а затем и я.

— Давай пойдем по другому пути, — предложила я Сергонэлю, не в силах смириться с неизвестностью, чувством опасности и беспомощности. — Раз мы не можем понять, кто, когда и как мог совершить эту диверсию, спросим себя — а кому это выгодно или чья это может быть месть?

— Ненаглядная моя, я уже сто раз задавал себе эти вопросы, — невесело улыбнулся Сергонэль, — и ответа не нашел. Как я и предположил с самого начала, а сейчас без сомнения уверен, все замышлялось с целью устранить именно меня. Никто не знал, что пилотом будешь ты, и ты оказалась непредвиденной жертвой. Я очень богат и теперь ты наследница моего состояния. Но на тот момент у меня не было наследников, а завещания я не составлял. Значит, все мои капиталы, в случае моей смерти, перешли бы в Королевскую казну. Это, что касается материальной выгоды. А что касается мести, у меня нет непримиримых личных врагов, а свои дела я веду честно, никого никогда не обманывая.

— Еваниэль, в таких случаях говорит — «ищите женщину», — попробовала я обсудить еще одну версию. — Может быть ты кем-то из своих прошлых подруг пренебрег, и она не смогла с этим смириться? Или увел ее от влюбленного в нее мужчины, и он тебе этого не простил?

— Это невозможно. В этих вопросах я тоже всегда был честен. Никогда, ни одной женщине, кроме тебя, я не давал никак обещаний и ложных надежд, всегда подчеркивая, что хочу остаться свободным, и что мы вместе только до тех пор, пока нас обоих это устраивает А расставаясь, по тем или иным причинам, делал дорогой подарок, искренне благодаря за доставленное удовольствие и радость общения. И старался сделать это расставание не обидным для женщины. Что же касается мстительного влюбленного, то я всегда держался подальше от женщин, которые имели устойчивую, постоянную пару.

— Ну, хорошо, — согласилась я с приведенными доводами. — Но может быть кто-то хотел устранить тебя из-за меня, претендуя на мое внимание? А ты, все последнее время, никого ко мне и близко не подпускал.

После этих моих слов Сергонэль напрягся, и как-то помрачнев, недобро спросил:

— Кого ты имеешь в виду? Своих поклонников из Академии?

— Нет Они на такое не способны, — и боясь обидеть его, неохотно, но честно сказала: — Я имела в виду Протасэля. Он всегда проявляет ко мне повышенный интерес, особенно в твое отсутствие.

Услышав это, Сергонэль заметно расслабился, беспечно улыбнулся и сказал:

— Это, как если бы я тебе сказал, что подозреваю твоего друга, Михаса. Тем более, что, на первый взгляд, он единственный, кто мог беспрепятственно подрезать тросы.

Более нелепого предположения сделать было нельзя. В душе вспыхнул протест и обида за Михаса, заставившие меня чуть не задохнуться от возмущения.

— Во-первых, Михас знал, что мы с тобой летим вместе и в таком случае это было бы покушение на нас обоих. Во-вторых, он мой самый близкий и преданный друг и никогда бы не совершил ничего, что могло бы меня расстроить. В-третьих, хоть он и орк, но родившийся и воспитанный в Эльфийском Лесу, он перенял культуру и традиции эльфов, в том числе и запрет на убийство соотечественника, — горячо и сердито, возразила я.

— Все, то же самое, слово в слово, я могу сказать тебе и о Протасэле. Ты действительно ему нравишься. Привлекаешь и как женщина, он всегда западал на внешность полукровок, и как бесценный работник, которого он хотел бы заполучить. Но он эльф до мозга костей, неспособный нарушить традиции. А главное, я для него, как и он для меня, самый близкий друг, благополучие которого не менее важно, чем собственное. Своим поведением в отношении тебя, он просто беззлобно подшучивает надо мной, стремясь вызвать мою ревность. Ну, что поделать, такой уж у него колючий характер.

— Ладно, — вынуждена была согласиться я с аргументами Сергонэля, испытывая неловкость за свои подозрения. Конечно, легче обвинять того, кто тебе неприятен, чем кого-то близкого, и, честно говоря, я ведь плохо знаю Протасэля, в отличие от Сергонэля, который дружит с ним так давно. — Что же получается? У нас нет подозреваемых, и мы должны смириться с тем, что никогда не узнаем имя потенциального убийцы?

— Все тайное, рано или поздно, становится явным. Тебе действительно надо успокоиться и перестать думать на эту тему. А я, впредь, буду осторожнее и внимательнее к тому, что происходит вокруг меня. Уверен, когда-нибудь, я докопаюсь до истины.

Больше мы вслух к этому вопросу не возвращались, и никаких новостей на эту тему у нас не появилось. А жизнь, с ее заботами, хлопотами, беспокойствами, новыми впечатлениями, радостями и надеждами, моей беременностью, все больше и больше занимавшей все наше внимание, постепенно притупила и вытеснила эти тревожные мысли и тяжелые воспоминания.

Моя беременность протекала, в целом, благополучно, я чувствовала себя хорошо, а в те моменты, когда подступала тошнота и накатывала слабость, мне помогал улучшить самочувствие Александрэль. Он же, вскоре, и определил, что у меня должен родиться мальчик. Честно сказать, я пока не чувствовала в себе никаких материнских чувств и, вообще, часто забывала, что я беременна.

Посещая родителей, я охотно уединялась в мастерской Александрэля, вытачивая из стекла небольшие линзы, разной толщины, вогнутости и выпуклости, создавая целую коллекцию стекол, помня свое обещание, данное гному— караванщику, встреченному на дороге в Лангос.

— Для чего это нужно? — спросил Сергонэль, активно интересующийся всеми моими делами и увлечениями.

— Помнишь, немагический артефакт Древних, который называется «подзорная труба»?

— Конечно, помню. У меня самого он есть в новой модификации, под названием — «бинокль». Кажется, такое название ему дала твоя старшая родственница, Еваниэль.

— Ну, вот, у меня и появилась мысль, что если такой бинокль сделать небольшим, легким, используя не систему линз, а только одну линзу для каждого глаза? Ведь в данном случае не надо добиваться многократного увеличения, а только помочь глазу приобрести резкость изображения. А потом можно вставить нужные линзы в такую же оправу, как у гномьих солнцезащитных очков. Но чтобы каждому нуждающемуся, индивидуально подобрать необходимые линзы, нужны различные образцы. Перебирая по очереди эти линзы и приставляя их к глазу, легко определить, какие очки нужны, в каждом конкретном случае.