Лесная ведунья. Книга 1 (СИ) - Звездная Елена. Страница 19
— Весяна, Весь, это стало быть выгнала бы тебя Силушка лесная и…- кот договаривать не стал.
— И мне конец, — договорила бедовая ведьма за него.
И мне бы в уныние впасть, но… нас, прирожденных ведьм, и так мало осталось. Не до уныния в общем. И я встала. Иногда встать — оно самое первое дело. Второе — сделать шаг. Третье идти, идти вперед, забыв о боли, предательстве, боли от предательства, предательстве… что-то меня заклинило.
Но где-то вспорхнула птица, поклонились справа олени, оскалились слева волки, уважительно сползла с пути Хозяйки Леса Заповедного змея подколодная и легче мне стало. Дело мое правое, правда на моей стороне, ведьм я оповестила, осталось две сложные задачи, и одна приятная. Приятной займусь, как только со сложными делами разберусь, так уж учили меня сызмальства «Сначала съешь лягушку», а уж после делай, что хочется.
Хотелось многого.
И вот стоило только захотеть, как явилась она — самая главная лесная хотелка!
Условно голозадая Заповедная Чаща возникла не сразу.
Сначала на моем пути подвешенные на край веточки показались пинетки, детские. Я мрачно прошла мимо.
Потом шапочка, в кружавчиках, на младенчика… Я мимо прошла.
Потом пеленки тоненькие, из особого льна, красивущие… Прошла мимо.
А потом распашонка! Да такая миленькая, беленькая, в василечек синенький, мягенькая, нежная… И дрогнуло сердце ведьминское, руку протянула, потрогала.
И понапрасну я это сделала!
Ибо Чаща моя Заповедная та еще затейница, а потому на пути далее появились картинки срамные. Очень срамные. И навроде вот что можно сотворить из ветвей ивовых срамного-то? Но нет, Чаща смогла! Да так, что в девице предающейся процессу зачатия вполне угадывались мои черты, а в мужчине, тем же процессом с девицей занимающемся, черты лица охранябушки. И чем дальше я шла, тем…
— Да сколько можно уже?! — воскликнула в сердцах.
Все картинки тут же с тропы поисчезали, аки щупальца втянувшиеся в лес, а вот Чаща, поганка, выглянула из-за ближайшего дерева, руками развела, мол старается, делает как лучше, чего гневаюсь-то?
— Знаешь, ты бы лучше делом занялась! — досаду скрывать не стала. — У тебя сегодня чуть ведунью из-под носа не увели, в Заповедный лес целый отряд проник, и вот ведьмака ты не почуяла, а отчего все? А отвлекаешься на ерунду!
Чаща поникла. И даже листочками прикрылась, а опосля пошла рядом, голову опустив. Кается. Она обычно недолго кается, но всегда с последствиями, а потому каялись сейчас мы обе, и она и я. Я потому что знала — теперь Чаща точно что-нибудь да утворит, а она… потому что думала, что бы еще утворить.
И тут на самую кромку леса Заповедного ступил кто-то. Да не кто-то, а ведьма.
Остановилась я, остановилась Чаща, замер ветер, шумевший кронами высоких дубов.
Насторожились зря, ведьма руку к ближайшему дереву протянула и прошептала «Весяна».
Ульгерда!
Я подняла клюку, ударила по земле, открывая тропу заповедную, и вышла к самой опушке леса, туда, где с холма открывался вид на город Даной, угодье нашего барона. А на краю леса, сидела на старом замшелом пне Ульгерда.
Ведьма она была природная, та, что силу получила от самой матушки земли, да взяла слишком много, цену заплатив страшную, а потому зеленой стала ее кожа, черными глаза, длинным и жутким нос — по началу пугала она меня до икоты, а сейчас уже ничего, привыкла.
Ульгерда встретила меня грустной улыбкой и тихо сказала:
— Из лесного сумрака не выходи, в тени останься, следят за мной.
— Спасибо за совет, — поклонилась я, да и осталась в тени леса, ощущая тревогу, что становилась все сильнее с каждым мгновением.
Старая ведьма сидела, сгорбленной спиной к городу, поникшей головой ко мне, рядом с ней лежала верная метла, а в крючковатых пальцах сжималась черная поганка. И Ульгерда молчала, глядя на свои пальцы. Молчала не долго.
— Я знаю, кто ты, — тихо произнесла она, — и знала, с первого дня, как увидела, знала — несправедливо обидели тебя, страшно предали, да только в тебе была лишь боль, но не было гнева. Я старая ведьма, Весяна, старая и умная, я из тех, кто помнит, что такое ведьмы.
И на меня она взглянула внимательно, словно не в глаза — в душу смотрела.
Отвечать я не стала, молча села на землю, крепко держа клюку в руках. На ветке рядом сидел Мудрый ворон, из самого дерева выглядывал Ученый кот, Заповедная чаща устроилась позади ведьмы и… корчила рожи. Ну корчила! Как есть корчила! Говорить чаща не способна, может только передавать видения, да упражняться в пантомиме. И вот сейчас, эта… зараза размножательнолюбивая, демонстрировала мне, каким образом у Ульгерды три, целых три дочери имелось! На пальцах показывала. А выражения лица это была явная попытка передать, что Ульгерде дело размножательное очень нравилось, однако странно было изображать любовный экстаз страшной длинноносой ведьмы. И Чащу хотелось стукнуть. Клюкой стукнуть, хотя нет, клюку жалко, а вот камнем каким… нет, камнем жестоко.
— Весяна, ты меня слушаешь? — спросила вдруг Ульгерда.
А я поняла, что она уже что-то говорила, но я прослушала, на поганку заповедную заглядевшись — та что только не вытворяла. Однако стоило Ульгерде обернуться, как развратная Чаща мигом обернулась скромным кустиком.
— Нет, не услышала слов последних, — повинилась я, — прости, пожалуйста, и повтори.
Ульгерда неодобрительно покачала головой и сказала:
— Слова твои до всех ведьм дошли. До кого не дошли… тем я послание отправила.
— Благодарствую, — уважительно склонила голову.
И даже Чаща прониклась, сползла побегами лиан в траву, внимательной хищной кошкой подкралась ближе к Ульгерде, та и не заметила — Заповедную чащу заприметить не просто, если она не хочет, чтобы ее заприметили.
Да только, едва зараза моя к ведьме подкралась, как травяная шерсть встала дыбом: Опасность!
И уже напряженно я на Ульгерду посмотрелась, вгляделась в глаза ее темные, после на руки… поганка, та которую держала ведьма судорожно, она все больше становилась. Неявно, не быстро… но я лесная ведунья, я такие вещи вижу.
Заметив взгляд мой, Ульгерда усмехнулась криво, да и сказала:
— Принц у нас гостит, не наследный, Анарион. Зятек мой расстарался, все для гостя дорогого сделал, а гость отплатил…
Черной неблагодарностью отплатил гость!
И теперь ведьма держала в руках погибель!
— За что? — вздохом ветра спросила я.
Усмехнулась ведьма, плечами пожала, да все же сказала:
— У девочки моей дети красивые, два сына и дочка. Да только сыновья в отца пошли, место свое знают, выше головы прыгать не станут, а Уна в меня, ведьма, природная ведьма, добро и зло сразу видит. Посватался к ней принц, думал девка от счастья летать будет, да только ведьма если и летает, то на метле, отказала она ему. Ведьмаку отказала… Ведьмаку… А он ей розу подарил на прощание. Как тебе роза, Весяна?
Вот за это и не любят ведьмаков, ни люди, ни нечисть.
— Дай, — сказала я, и руку протянула.
Ульгерда вскинула голову, посмотрела на меня с сомнением, что в здравом уме пребываю, и вопросила:
— Ты умом тронулась, Веся?!
Улыбнулась и напомнила:
— Я не тронулась ничем, я Лесная Ведунья. Дай.
Осторожно, недоверчиво передала мне поганку проклятую Ульгерда, зашипела моя личная поганка — Заповедная Чаща, весело подмигнула ей я. Я ведьма, это да, но и ведунья лесная, это тоже да, а потому природная магия мне ничем не вредит, а вот я повредить могу, очень даже могу — в этой условной «розе» имелась магия ведьмака.
И мне бы расцеловать Ульгерду сейчас, за то что помогла мне сама того не ведая, но целовать с благодарностью и сама ведьма была готова — уберегла я ее от смерти, ведь на себя она взяла и проклятия ведьмака и его последствия. А последствия были… гадкие. Я крутила поганку, и считывала — заговор на бородавки, да не абы какие, а черные, гадкие, болезненные. Заговор на облысение… что для девицы любой беда-беда горе горемычное, но на случай, если и обезображенная внучка Ульгерды кому-нибудь да приглянется, в поганке этой еще и заговор на бесплодие присутствовал. А вот это уже жестоко, нечеловечески жестоко. От того и не любят ведьмаков ни среди людей, ни среди нечисти.