Намерение (СИ) - Алябьева Ангелина "caramia777". Страница 16

Сорок восемь часов пролетели, как одно мгновенье. Каждый раз готовое сорваться «Нет» встречалось с внутренним протестом. Резко нахлынувшими воспоминаниями о его горячем дыхании. Фразах, интригующих и заводящих. Обещаниях, что готовил исполнить только после свадьбы. Тьма, окутавшая ее так давно, уже не рассеется. Свет не пробьется сквозь плотину. Он осознанно шел по дороге, ведущей в неизвестность. С ней. Зачем?

Каждый раз, собираясь признаться отцу, что не желает этого брака, останавливалась. Физически ощущала, как папа не давит на нее. Не принуждает, добровольно принимая любое ее решение. И ждет ее отказа. Все чего — то ждут от нее. Мужчина, поселившийся в гостевой комнате, не принимал противоположного ответа. Не приходил к ней в спальню, дразня лишь их встречами в столовой. Дразня случайными прикосновениями. Заводя хрипловатым голосом. Сводя с ума будоражащим ароматом. Возбуждая желание одним лишь присутствием. И каждое мысленное «НЕТ» сталкивалось с силой страстью, изменяющей его в другое направление. Скручивающее и заставляющее идти на поводу природных инстинктов. Пробудившего вожделения. Раньше чувствовала только пленницей тьмы. Теперь же попала в его власть. Он нарочито мучил ее, не приходя к ней в спальню. Не утоляя голод, который возникал от его запаха. Лежала одна в постели и бессовестно…гладила свое тело. Тщетно пыталась повторить то, что делал он. Без всякого смущения лаская грудь и представляя, как мужские теплые пальцы проникают внутрь. Неужели после свадьбы она получит право на него? На его страсть. На его поцелуи. По сути, незнакомец. Идет под венец с тем, о ком ничего не знает. Ничего, кроме того, что страстно желает. Хочет познать новые стороны телесной близости, о которых он намекал. Свадьба. Клятвы любви и верности. Боже, они вовсе не подходят под то, что испытывает она. Любит? Нет. Для любви необходимо время. Для любви нужно понимание того, кого ты хочешь принять в сердце. Кому отдать. Любовь — это нечто трепетное и нежное, абсолютно не относящееся к их спонтанно возникшим отношениям. Построенным на взаимной дикой страсти. На вспыхнувшем интересе. На обстоятельствах. Согласилась бы Морганит так быстро на подобный брак, если бы могла видеть?.. Не знала и сама.

Дверь ее спальни распахнулась. С раннего утра и не закрывалась, пропуская то парикмахера, то визажистов, то женщин, помогающих ей надеть заказанное специально для нее из Парижа дизайнерское свадебное платье. Восхищались его изысканностью и ослепительной красотой, а она лишь могла ощущать гладкую ткань или ажурное плетение. Еще одно доказательство, как неправильно разворачиваются события. И сегодня, когда отец одевал на шею бриллиантовое фамильное колье, чувствовала, как дрожат его руки. Сомневался. Боялся того, что ожидает ее впереди. Страх превышал даже опасения за репутацию. Не переставал ждать, передумает ли она. Ночью не спала, размышляя о сегодняшнем дне. Если откажет Ральфу, то навсегда останется обузой для отца. Слепая дочь — проклятие. Она никогда не забудет, пусть и кричащего в гневе, но предложение любимого папы. Избавит от такой ответственности, что нес он двадцать один год. Жест благодарности. Возможность хотя как — то облегчить участь. К тому же Ральфа никто не принуждал. Собственное его безумное хотение. Странное намерение.

— Ты прекрасна, — голос, вызывающий мурашки по телу, обволакивал ее всю. Снова. Ни капли восхищения в тоне. Наоборот, звучало резко, как факт. Собственнически оценивая. Не уловила момент, когда он приблизился. Коснулся драгоценных камней, украшающих ее шею. Не кожи. Только бриллиантов, подцепив подвеску. Умышленно старался не дотрагиваться до нее, играя с колье. Может, отец находил в чем — то выгоду, поспешно соглашаясь на их брак. Сбагрить слепую дочь, переваливая заботу и освобождаясь от бремени. Что — то внутри подсказывало — заблуждается, но, по крайней мере, мысль, что облегчит хоть чем — то участь отца, успокаивала ее. Искореняла неуместные порывы.

— Где Беатрис? — пробормотала Морганит, сжимая в кулак складки платья. Два дня они не оставались наедине. В опасной близости. Сводящей с ума без того безумное воображение.

— Надеюсь, ты не веришь в суеверия? — вопросом на вопрос небрежно кинул Ральф. — В любом случае, я имею право видеть тебя, когда захочу. Ты принадлежишь мне. Моя жена.

Этот ярлык сдавливал грудь похуже любого корсета. Жена. Собственность. Не только она, но и он получает на нее исключительное право. Надо ли ему оно? Что за игру затеял, втягивая и ее? Превращая ее в невольного партнера. В равного игрока или жертву? Поставил на кон и себя. Ужасное заключалось в том, что его не интересует деньги. Иное.

— Я пока еще не твоя жена, — уверенно проговорила Морганит. — Ты презираешь ложь, но сам так искусно играешь. Не боишься, если я подведу тебя? Откажу при всех, а?

— Брачный договор уже составлен и подписан, — отчеканил он. — Опозоришь еще раз отца?

— Это просто бумаги, — вздернула подбородок Морганит. — Лучше смерть, чем непонятно какое будущее.

Последнее ляпнуло слишком пафосно. Парировать словесный удар. Не вышло.

— И что же ты получишь от этого? — насмешливо бросил Ральф. — Будешь плакаться на груди у своей няни? Никуда не сбежишь. Все твои дни будут серыми и мрачными, а ночью будешь вспоминать меня и жалеть. Смерть? Нет, этот вариант не для тебя. Ты слишком гордая, чтобы умереть. Что же тебе делать? Я подскажу. Ты примешь этот брак и станешь моей женой. Будешь делать вид, что счастлива со мной. Учиться любить меня.

— Тебе не нужны мои деньги, но и моя любовь тоже не та цель, ради которой мы устраиваем весь этот спектакль, — упрямо произнесла Морганит, чувствуя, как предательски гулко забилось сердце. Подскакивало. Замирало на мгновенья, прежде чем снова учащенно биться. От откровенных обнажающих самые дерзкие фантазии обещаний. Учиться любить его. Вот этого она, действительно, боялась. Влюбиться. Подпустить ближе, чем к телу. Отдаться еще и душой. Позволить завладеть всей свободой, не оставляя никакого места, где бы ни был он. Везде. Она полюбит, а он — нет. Таких не любят.

— Наш брак не спектакль, — прерывисто вздохнула, когда его шепот раздался чересчур близко к уху. — Прими эту правду. Ты сегодня особенно…прекрасна. Я же тебе говорил — собственность Ральфа Вуда должна быть безупречной. Выбрал самое лучшее, как всегда.

— Кто ты, Ральф Вуд? — иронично с долей любопытства воскликнула она. — Кто ты такой?

Вместо ответа его пальцы скользнули выше по ее ноге, оттягивая кружевную ткань ее чулка. Пробравшись под пышный подол платья, убирали в сторону многочисленные складки. Послышался судорожный вздох, и она не сразу поняла. Задержалось ее дыхание. Распластал ладонь на внутренней стороне ее бедра, жадно сминая кожу. Поднимаясь выше, дотрагиваясь до шелкового комплекта белья. Прикосновения заводили. Сбрасывали сковывающие ее цепи недоумения и растерянности. Вновь делая из нее жаждущую развратницу. Соблазнительную куколку, которой мог свободно играть. Не возражает. Продолжает ласкать пальцами чувствительную и откликающуюся кожу. Вдруг перестал, резко приводя, почти наверняка, растрепавшееся платье в порядок, что — то бесшумно бормоча под нос. Как он совладал с эмоциями, когда она уже почти сорвалась?..

— Позови, пожалуйста, Беатрис, — прохрипела Морганит, ухватившись за спинку кресла, справляясь с подступившим головокружением. Пересохли губы от подкатившего желания быть захваченными алчным ртом. Ее тьма встретилась с его пороком. Слилась воедино.

— Не говори, что я был здесь, иначе твоей нянечки станет нехорошо от того, что я нарушил ее запрет, — наигранно испуганно попросил Ральф. Вряд ли его волновали чужие мнения. Переступал через них, выбирая и слушаясь себя. Не ошиблась в нем. Полон темных тайн.

— Тебе плохо? — ожидала ли услышать подобный насмешливый вопрос? Где — то в глубине предполагала, что происходящие с ней перемены не останутся без его внимания.

— Не можешь дождаться брачной ночи? — от второго его заявления она вспыхнула.