Штуцер и тесак (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович. Страница 49

– Да, ваша светлость! – поклонился Маре и протянул ему сложенный лист бумаги. – Только что из Смоленска вернулся агент. Важные сведения.

– А именно? – уточнил маршал, принимая бумагу.

– Русские строят укрепления на подступах к городу. Агент зарисовал их.

– Любопытно.

Даву развернул лист и подошел к окошку. В этих русских хижинах, которые здесь зовут избами, темно даже днем. Крохотные окна, да еще затянутые бычьим пузырем. Реквизировав одну под временный штаб, маршал первым делом велел сорвать пузырь, но света все равно не хватало.

– Гм! – сказал, разглядев рисунок. – Ваш агент постарался. Указал даже позиции артиллерии. Ему можно верить?

– Дыбовский – лучший мой агент. Еще ни разу не подвел.

– Поляк?

– Да, ваша светлость, но предан императору телом и душой.

– Однако от денег не отказывается? – улыбнулся маршал.

– Разумеется, ваша светлость.

– Не скупитесь. Это, – Даву потряс бумагой, – порадует императора. Он давно ищет генерального сражения с русскими. Судя по рисунку, они, наконец, решились. Добрая весть. А что с посланцем из будущего? Удалось найти?

Маре замялся.

– Говорите, полковник! – нахмурился Даву.

– Найти удалось, – сказал Маре. – А вот захватить или убить не вышло.

– Почему?

– Обстоятельства так сложились.

– Подробнее! – потребовал маршал.

– Моим агентам удалось проникнуть в Смоленск, – начал Маре. – Они поляки, но хорошо говорят по-русски. Нужными бумагами я их снабдил. Агенты не вызвали подозрения у русских властей, да и проверяли их без тщания. Вглубь России сейчас тянутся тысячи беженцев, затеряться среди них легко. Агенты прибыли в Смоленск, поселились в доме польского купца – тот давно работает на нас – и приступили к делу. Дыбовский, выдавая себя за маркитанта, ездил вдоль линии возводимых русскими укреплений, остальные искали посланца. Найти удалось довольно скоро – тот не слишком таился, видимо, чувствовал себя в безопасности. Агенты знали о нем мало. Что он лекарь, вышел в Смоленск с отрядом егерей, но этого хватило. Я дополнительно предупредил их, что этот человек может выделяться среди прочих необычным поведением. Это и помогло – посланца выдали песни.

– Он еще и поет? – удивился Даву.

– Да, ваша светлость. Причем, его песни не похожи на привычные русскому слуху словами и мелодией. Оставалось проследить и устроить западню. Моим людям это блестяще удалось. Они заманили посланца в дом купца, который к тому времени его покинул, отправившись в Москву – таковы были данные ему инструкции. Я решил, что нам не помешает дополнительный агент в старой русской столице. Неизвестно, как будут развиваться события в дальнейшем…

– Вернемся к посланцу! – перебил его маршал.

– Мои агенты совершили ошибку, – вздохнул полковник. – Не учли, что посланец может оказаться опасным, хотя я об этом предупреждал. Поляки… Они считают себя самыми умными и умелыми. А что делать? Французов не пошлешь – они не говорят по-русски. Один из агентов решил удостоверится, что попавший в западню лекарь, именно тот, кто им нужен. Я сказал им, что на голове у посланца должен быть шрам от удара саблей. Агент велел лекарю слезть с коня, снять шапку и наклонить голову. После этого его бы или связали, или тихо зарезали – по обстоятельствам. Агентам было выгодно захватить его живым – награда обещалась большей. Но посланец оказался не прост. Сделав вид, что подчиняется, сумел обезоружить и вывести из строя одного агента, затем застрелить второго. Третий вмешаться не успел: мимо дома проходил патруль солдат, который прибежал на выстрелы. Случай…

Маре развел руками.

– Где в это время находился этот ваш третий?

– В сортире, ваша светлость.

– Где? – удивился Даву.

– Именно так, ваша светлость. Дыбовского прихватил живот, и он сидел в отхожем месте со спущенными штанами. Не появись русские солдаты, он непременно вмешался бы, и, как полагаю, с фатальными для посланца последствиями. Дыбовский – меткий стрелок, да и саблей владеет отменно. С оружием не расстается даже в столь интимном месте. Но против десятка солдат… Те, к слову, обыскали дом и сарай, но в сортир заглянуть не догадались. Дыбовский затаился в нем и правильно поступил, как я считаю. Сведения, которые он принес, слишком ценные, чтобы рисковать.

– Соглашусь, – кивнул маршал. – Хотя выражаю вам свое недовольство. Во второй раз вы проваливаете ответственное задание. Мне стоило большого труда уговорить императора задержать на день выступление к Смоленску и изменить маршрут движения. Пришлось сослаться на несуществующие сведения о том, что русские готовят покушение. Император был недоволен. Не принеси вы это, – Даву потряс бумагой, – я бы строго спросил с вас за провал.

– Виноват, ваша светлость! – поклонился Маре. – Хотя, смею заметить, посланец чрезвычайно удачлив. В имении его спасло присутствие неизвестных нам русских с пушками, в Смоленске – проходивший мимо патруль. Подобное невозможно предусмотреть.

Даву нахмурился.

– Прежде я говорил, ваша светлость, – поспешил полковник, – что посланцу вряд ли удастся убедить русских генералов в своей миссии. Так и случилось. Возьмем фланговый обход Нея и Мюрата. Поверь русские посланцу, они бы встретили маршалов у Днепра. В момент переправы войска уязвимы, одна батарея пушек смогла бы их остановить. Но этого не произошло. Красный обороняла всего дивизия русских, которую мы основательно потрепали. Только чудо спасло ее от разгрома.

– Это чудо оказалось пехотой с артиллерией, – проворчал Даву. – Я не верю в такие случайности. Нас там ждали.

– Рота солдат с четырьмя пушками? – возразил Маре. – Я беседовал с офицерами Мюрата. Они подтвердили, что пушек было не более четырех, а самих русских – не более роты. Это говорили опытные офицеры, прошедшие не одно сражение. Они далеко не трусы и могут определить численность противника по плотности огня. Офицеры досадовали на приказ отступить, утверждая, что сумели бы сбить жидкий заслон и окончательно разгромить Неверовского. Я им верю. К сожалению, Неаполитанский король принял иное решение.

– Император его отругал, – буркнул Даву. – Мюрату следовало подтянуть пушки и раскатать русских артиллерийским огнем. Но это не наша забота. Пожалуй, соглашусь с вами, Маре. То, что русские прекратили наступать и решили дать генеральное сражение, подтверждает ваши слова. Но о посланце не забывайте. Он мне нужен – мертвым или живым. Второе предпочтительно.

– Понял, ваша светлость! – поклонился полковник. – Найдем. Тем более, что теперь мы знаем его имя. Дыбовский расслышал его, сидя в сортире. Посланца зовут Платон Руцки.

– Поляк?

– Вряд ли. У русских немало фамилий с похожими окончаниями.

– Думаете, это его настоящее имя?

– Вряд ли. Скорее Джон или Чарльз. Но мы узнаем, ваша светлость!

– Постарайтесь, – кивнул Маре. – Помните, что я жду довольно давно, и терпение мое заканчивается. А сейчас идите. Мне нужно в ставку императора. Хочу порадовать его доброй вестью.

В состоянии ли песчинка, попавшая в жернова, повредить их? Теоретически – ни за что. Тяжелые камни смелют ее в пыль. Но, окажись песчинка потверже, и жернова могут забуксовать. С моим появлением что-то изменилось в этом мире. Сражение под Смоленском началось на четыре дня позже, чем в моей истории, хотя битва под Красным случилась в то же время. Но там, Ней и Мюрат, пригнав потрепанную дивизию Неверовского к городу, принялись искать переправы через Днепр, с целью преградить путь русской армии – ее отступление не укрылось от противника. Здесь маршалы не стали этого делать. Остановив корпуса в виду города, принялись готовиться к штурму. Тем же занялись и другие подошедшие к Смоленску войска французов.

Этим блестяще воспользовался Барклай. В моей истории русская армия отступала из Смоленска впопыхах, уходя по проселочным дорогам, часть которых была неизвестна штабным офицерам, что привело к путанице и едва не кончилось разгромом заплутавших полков. Тогда армию спас героизм русских солдат и офицеров, вставших насмерть у Валутиной Горы. Здесь этого сражения не случилось. Барклай выводил армию ночью, сделав это так, что французы до последнего оставались в неведении. Шум, производимый отступающей армией, маскировали звуки труб, игравших на линии соприкосновения армий. Этим занимались полковые оркестры. Не знаю, кто придумал: сам Барклай или ему кто подсказал, и что думали по этому поводу французы, но отступления они не заметили. Многочисленные повозки увозили раненых и провиант со смоленских складов. В моем времени этого сделать не успели. Много раненых погибло в огне пожаров, а запасы провианта достались врагу. С наступлением дня движение через Днепр прекращалось, вследствие чего противник пребывал в уверенности, что русские не собираются отходить.