К нам осень не придёт (СИ) - Шелкова Ксения. Страница 2

Эта встреча с дочерью разом всколыхнула в ее окаменевшей душе воспоминания, которые тяжким крестом легли на её плечи, и которые она считала давным-давно похороненными…

— Опять она, эта нечисть проклятая! Это не девка, а мавка! Посмотрите на её спину — кожи нет, всё насквозь видать!

— Тьфу ты, чёртово отродье! Прочь! Гоните страхолюдину!

— Бей! Камнями, палками её! Они наших дитёв забирают себе в дочери!

— Такие-то и мужей у нас сманивают! Парней с толку сбивают!

— А чёрная-то какая, как сама земля! Разве ж они все такие урождаются?

— Бывают и такие! А то, говорят, они в ворону чёрную обращаться умеют — смотри, обратится, улетит!

— Ой, поглядите! Остановилась, к нам идёт!

— А-а-а, Господи, помоги! Глазюки-то, глазюки как сверкают, вот страх Господень…

— Ой, что она?.. Бежим!

— Водицы бы святой… Говорят, если окропить их — могут обратно в человека превратиться…

— Вот сам и подходи к ней, коли смелый!

— Подойду! Негоже охотнику от бабы бегать, хоть и мавка!

— Дайте ему воды святой, пусть идёт!

— Ещё чего! Она его как превратит в пакость какую — и будут они двое нечистых! Нам же хуже, как ещё всю деревню загубят, вдвоём-то…

— Остановите его! Эй!

— Трусы! Она, может спастись хочет, а вы…

Охотника хватают за волосы и тащат назад — но всё же он успевает сбрызнуть мавку святой водой. Она падает на колени, подставляет себя ему; святая вода попадает на её голову, плечи, спину… Но всего лишь несколько капель достаётся ей. Нет, слишком мало! Она не чувствует в себе никаких перемен, хотя…

Разбираться уже некогда — озлобленный поступком охотника народ окружает мавку, в неё летят камни, палки, комья мёрзлой грязи… Чья-то рука вцепляется в её густые, цвета воронова крыла кудри… Собравшись с силами она вырывается, ударяется оземь — люди испуганно ахают и шарахаются в разные стороны. Вот уже и нет мавки; только над их головами проносится стремительная чёрная тень.

Глава 1

Елена стояла у окна и провожала глазами стройный силуэт удаляющегося всадника. Он пустил лошадь шагом, оглянулся, и заметив ее в открытом окне, улыбнулся и махнул рукой. Елена притворила окно и уселась в кресло — вот теперь, как всегда после визита Владимира Левашёва, Володеньки, как она звала его про себя — она не сможет уснуть всю ночь. Она представляла, как Володенька возвращается к себе в квартиру на Большой Конюшенной, как сбрасывает в передней плащ на руки лакею, идет к себе, садится за книгу…

Владимир ездил в ним весьма часто, был внимателен, приветлив и чрезвычайно мил. На приемах и балах он всегда сопровождал их с сестрой и этим вызывал в петербургском обществе любопытство и пересуды: на какой же из двух барышень Калитиных он намерен жениться? Владимир был отпрыском старинного рода графов Левашёвых, имел прекрасные манеры, утонченно-красивое лицо, коронованного льва на гербе, и… перезаложенный особняк на Моховой и кучу долгов, оставшихся после смерти отца. Левашёв-старший успешно промотал фамильное состояние, и самую простую возможность поправить дела и придать имени былой блеск для Владимира составляла выгодная женитьба. Елена не скрывала от себя, для чего Владимир Левашёв сблизился с их семейством — но, когда она впервые увидела Владимира, разглядела как следует его темно-карие глаза с длинными ресницами, его статную фигуру, услышала бархатный баритон — ни о ком другом помыслить она уже не могла.

Нельзя сказать, что им с сестрой недоставало внимания кавалеров; барышни Калитины были наследницами солидного состояния. Хотя и происходили они из купцов, однако обе получили прекрасное воспитание: их папаша не жалел денег на гувернанток и учителей. Впрочем, Елена всегда была немного в тени своей старшей сестры Анны. У них были разные матери; матушка Анны, дочь татарского князя, таинственным образом пропала через несколько дней после родов, оставив крошечную дочь на отца. Больше она не появилась в Петербурге ни разу, не писала и никак не давала о себе знать.

Алексей Калитин, утомлённый соломенным вдовством, пересудами света и заботами о дочурке, спустя полтора года женился вновь. Вторая супруга, Катерина Федоровна, была и внешностью, и манерами не в пример хуже княжны. К изумлению окружающих, на этот раз Калитин выбрал жену из собственной прислуги — девушку некрасивую и не изящную, безродную сироту. Она заметно ревновала мужа и к первой жене, и к ее дочери.

Когда новая жена Алексея Калитина родила дочь, старшей, Анне, было почти три года. Катерина Федоровна даже и не старалась заменить падчерице мать — такая самоотверженность оказалась выше её сил. И, как ни горько ей было это признавать, она сама и ее собственное дитя обречены были оставаться на вторых ролях в сердце отца, Алексея Калитина и всех родных, и близких.

Анна была настоящей красавицей; смуглым лицом, фигурой, тёмными миндалевидными глазами и иссиня-черной косой она пошла в мать. Она была тоненькая, легкая и стремительная, точно выпущенная из лука стрела. Ее темперамент и нрав неизменно привлекали сердца; Анна умудрялась интересоваться всем на свете, быть с окружающими приветливой, смешливой и ласковой. Она обожала рисовать, танцевала, имела милый, звонкий голос и весьма приличное французское произношение.

Совсем другой была младшая дочь Елена. Уже в детстве она отличалась застенчивостью, замкнутостью, угрюмым нравом. Ее внешность была обычной и довольно блеклой; к тому же она ничего не делала, чтобы поправить это. К ужасу матери, она не старалась никому нравиться, приятному общению и танцам предпочитала книги, игру на фортепиано и собственные мысли.

Елена не завидовала сестре; ей было настолько трудно побороть собственную конфузливость, что обычно она даже радовалась, когда ей уделяли мало внимания. Анна виртуозно танцевала и кокетничала, умела поддержать беседу с любым знакомым. Елена же, когда к ней обращались мужчины, испытывала мучения, супилась и краснела.

В один из морозных зимних дней папенька привел к ним обедать графа Левашёва. Елена, разумеется, слыхала эту фамилию, но не интересовалась, что представляет из себя молодой граф. Она как обычно ожидала, что граф поздоровавшись, перенесет все внимание на Анну. Так оно и случилось; однако же, разглядев его, первый раз в жизни Елена пожалела, что не обладает красотой и очарованием старшей сестры.

Она заставила себя встряхнуться, поддержать беседу. Анна, добрая и великодушная по природе, охотно стушевалась, позволила сестре развлекать гостя. Краснея и бледнея от застенчивости, Елена улыбалась остроумному собеседнику, вставляла в разговор французские слова, поигрывала веером; она просто не простила бы себе, если бы не сумела поддержать его интерес. Выяснилось, что они с Владимиром любят одни и те же романы, стихи, музыкальные пьесы. Анна предложила Елене сыграть для графа на рояле, тот внимательно слушал и аплодировал; словом, этот вечер стал для Елены настоящим триумфом.

Владимир Левашёв продолжал бывать в их доме. Все было бы чудесно, если бы не одно «но»: он ухитрялся уделять обеим сестрам одинаковое внимание, не предпочитая явно никого. Но вот его упорный взгляд, обращённый на Анну… Первый раз в жизни Елена страдала от ревности и мучилась: ведь Анна ничем не виновата перед нею, она даже не старалась нарочно завлечь Владимира своими чарами, догадываясь, что младшая сестра отдала ему сердце. Матушка страдала вместе с Еленой; она болезненно обожала родную дочь, знала ее секреты и всегда была на ее стороне.

Елена понимала, что Владимир рано или поздно сделает выбор; она пыталась убедить себя, что выбор этот никак от нее не зависит, что это дело его, Владимира. Увы! Да, она нравилась Володеньке, но вероятно, не менее сильно нравилась ему и Анна. Еще бы, сестра так красива, грациозна, прелестна! Еще не родился такой мужчина, которому Анна не пришлась бы по сердцу…