Призрачная любовь (СИ) - Курги Саша. Страница 20

— Что случилось, Вера? — заговорил Иннокентий.

Ярко сверкнули стекла очков. Да чем он их обрабатывает?

— Это… откуда это? — пробормотала еще толком не проснувшаяся девушка, щурясь от света.

— А! — Иннокентий обернулся через плечо. — Это мой гость. Иногда приходится потакать его вкусам. Хорошо, что нашелся еще один противник этой музыки. Проходи, сама скажешь Виктору об этом. Мои слова для него пустой звук.

Иннокентий развернулся, на ходу распутывая бабочку свободной рукой. В другой у него был стакан, судя по запаху, с виски. В янтарной жидкости плескались кубики льда. Вера вошла, не понимая еще, что означает это перемирие с психиатром. Он ведь не мог быть так прост!

В комнате у дивана, в самом деле, расположился Виктор. Он с чувством ударил по струнам, когда девушка вошла.

— О! Вера! — с этими словами хирург прервался на мгновение.

Иннокентий поставил свой стакан на комод и улыбнулся краешками губ. "Так он умеет улыбаться", — неожиданно для себя отметила Вера.

— Она пришла потому, что ей тоже не нравится громкая музыка, — пояснил своему гостю психиатр.

Виктор опустился на кушетку и удивленно взглянул на анестезиолога.

— Что значит тоже? — обратился он к Иннокентию.

— По мне так, она напоминает вопли гибнущих котов, — на сей раз психиатр уже улыбался во всю ширину рта.

Вера с удивлением смотрела на него, пока ее не отвлек хирург.

— Иннокентий совершенно непрошибаем, я уже десять лет пытаюсь приучить его к современности, но хоть ты будь на моей стороне, Вера!

— С тех пор как купил гитару, — закатил глаза психиатр. — Спаси меня от него!

Вера хихикнула, эта сцена вызвала в ней такую теплоту, какой она давно не испытывала. Ей вдруг стало ясно, что Виктор и Иннокентий добрые приятели. Накануне они повздорили из-за нее. Но вот теперь, когда все разрешилось, психиатр пригласил Веру к себе домой, признав тем самым правоту своего жильца. Он не мог не знать, что музыка разбудит соседку, но и не подумал урезонить разошедшегося коллегу. Вера нашла подтверждение этому в том, что психиатр быстро наполнил еще один бокал спиртным и протянул его гостье. Это разом был и ответ на ее вчерашние нападки. Демонстрация Вериной неправоты.

Девушка села. Наверное, когда живешь после смерти еще сто лет, в отношениях становишься куда искусней простых смертных. Он мог бы объявить ей холодную войну, но предпочел убедить Веру в собственном дружелюбии, заключить своеобразное перемирие. Он, видимо, поступал так со всеми в этой больнице. Помощь психотерапевта в обмен на то, что она раз и навсегда отстанет с попытками докопаться до его души.

Зачем он изводил Любу, девушку, которая в него влюбилась, раз отлично разбирался в людях? — кольнуло под ребром. Он не мог не понимать, как сильно жжет неразделенная любовь. Вера отчетливо поняла, что за идеальным фасадом у этого человека была скрыта такая большая рана, что любое прикосновение к ней заставляло его защищаться. Иннокентий боялся женщин, после того как любовь всей его жизни свела его в могилу. И ей стало жаль его.

Несмотря на свои открытия, Вера отлично провела время. Они с Виктором дуэтом проорали хиты восьмидесятых, эти песни часто крутили по радио, и потому девушка хорошо знала их. Психиатр сидел в кресле и щурился как сытой кот. Быть может, ему, в самом деле, такая музыка не нравилась, но он не демонстрировал этого. Временами Иннокентий критиковал лирику, но это было остроумно и смешно, а Виктор в шутку защищался, так что Вера заливисто хохотала, слушая их. Иннокентий в самом деле был очень приятным. Вера не все меньше и меньше вспоминала о своих первоначальных открытиях, о том, что поначалу сказал ей Виктор: психиатр ловкий кукловод. Если не хочешь больше попасть ни в чьи сети — научись сам расставлять их. Он дает людям то, что им нужно, и другие, расслабившись, становятся беззащитны перед ним. Он может принимать чужие симпатии на своих условиях, и только так чувствует себя в безопасности.

Вскоре девушке стала очевидна причина того обиженного тона, с которым хирург разговаривал о своем приятеле. Он был очарован психиатром не меньше Веры и других обитателей больницы, однако понимал, что его искренние дружеские чувства принимались со снисхождением и только. Иннокентий никого не подпускал близко. Было так же трудно понять, что какой он на самом деле, как и разглядеть цвет глаз за стеклами очков.

Вера ясно почувствовала это уже в ночи. Где-то в четвертом часу хирург задремал в кресле. Тогда Иннокентий скрылся за одной из дверей и вынес оттуда плед. Им он укрыл гостя и обернулся к Вере:

— Его лучше не будить. Тебе пора, — это прозвучало мягко, но в то же время достаточно настойчиво.

Вера кивнула и пошла.

— Спасибо за вечеринку, — сказала она в прихожей. — Я и представить себе не могла, что мертвяки вроде нас еще могут получать радость как нормальные люди.

Если б Вера ограничилась только первой фразой, они продолжили бы общаться как те, кто притворяется добрыми друзьями. Но вторая часть была слишком личной. Холодно сверкнули стекла в очках.

— Не за что, — ответил психиатр, взявшись за ручку двери.

И Вера поняла, что он разыграл прекрасное представление. Он был куда ловчее ее. Иннокентий ее зацепил, хоть она прекрасно понимала, что психиатр играл на ее чувствах. Долгие годы Вера сама пробыла той еще вертихвосткой. И она понимала, так нельзя. Нужно сказать ему об этом. Вере казалось, сегодня она увидела малый кусочек его души — ведь абсолютно всего о себе не скроешь это девушка знала по своему прошлому. И тут ей ужасно захотелось посмотреть на психиатра без очков, заглянуть ему в душу. Этот порыв отдавал безумием, и Вера решила не мелочиться. Она всегда такая была. В прошлой ее жизни было слишком много притворства, и Вера чувствовала свое превосходство, когда произнесла:

— У тебя очень красивые глаза, — это было искренне, девушка положила свои пальцы поверх его ладони, которой он придерживал ручку двери.

Иннокентий убрал руку с таким видом, словно его оскорбило прикосновение. Это выдавало глубину травмы и степень неискренности. Вере разом стало и весело, и грустно. Как же быстро она разгадала суть самого опасного хранителя больницы, так что могла бы его больше не бояться!

Иннокентий захлопнул дверь прямо перед ее носом, и Вере стало ясно, что у них никогда не будет сладу. Она отправилась по стопам Любы, психиатр этого не простит. Какое-то время девушка молча смотрела перед собой, понимая, что всегда была слишком упертой, прямо под стать Иннокентию. Судьба словно бы столкнула их двоих тут лбами, чтобы проверить кто из них крепче в своих принципах. Риск против осторожности, чувства против холодности, искренность против притворства, чтобы что?

— Только не влюбись в него, дура, — прошептала себе под нос Вера и побрела к себе.

Глава 5. Когда новичок принимает дежурство

Новый день начался как два предыдущих. Вера позавтракала остатками торта, потому что наконец-то ощутила аппетит. Значит, какая-то часть от живого человека еще существовала в ней — удовлетворенно подумала Вера. Психиатр на глаза не попадался. По этому поводу Вера не грустила. С утра на трезвую голову она решила, что ей совершенно ни к чему крутить роман со спятившим самоубийцей. Вера собиралась нормально справляться с собственными обязанностями, если подумать, именно этого, должно быть, хотели от нее высшие силы. О какой норме можно говорить, если она влюбится? Вера этого не знала, просто чувствовала.

Однако по дороге она все-таки не сумела выкинуть мысль о романтике из головы. Поэтому Вера пыталась сложить головоломку из того, что она помнила о своем прошлом. Иннокентий ей нравился, но именно таких как он Вера избегала. Потому, что от них исходили проблемы. Вера никогда не любила, потому что боялась любить — с этим откровением она вошла в корпус. Черт! Они ведь были похожи куда больше, чем Вере казалось.

Весь день в реанимации ей удавалось отлынивать от собственных обязанностей. Вера опять ничему не научилась, но никого и не убила. Стрелки часов медленно ползли к пяти вечера, и девушка отрешенно думала, что если так дальше пойдет, ей лучше переселиться куда-нибудь из ординаторской, например, в подсобку, чтобы никому не мешать. Но будет ли ее радовать такая служба? Это же сплошное просиживание штанов — не очень почетно для главы хранителей.