Чёрный шар (СИ) - Шатилов Дмитрий. Страница 36

– Романтик! – хлопнул король по столешнице из палисандрового дерева. – И до мозга костей! Но, – задумался он вдруг, – что мы скажем этому пузану-Фотурианцу? Вдруг у него в рукаве припрятан козырь-другой?

– Это уж предоставьте мне, – Ойх похлопал короля по плечу. – Сала на нем наросло много, но и такую броню можно пробить, если действовать правильно. Будем бить самым сильным нашим оружием.

– Каким?

– Любовью, ваше величество, любовью и ей одной. Доверьтесь мне, – сказал Ойх, видя сомнение Анджула. – Мы в Темных Мирах не поэты, но с чувством работаем неплохо, все равно что с глиной – ну-ка, ложитесь на стол и постарайтесь не кричать зря.

Сказав так, посланник Темных Миров отрастил себе на пальцах скальпели, разрезал королевскую грудь и извлек из нее прекрасное и сияющее чувство – любовь короля к Звезде.

– Ого, да тут мир покорить хватит! – присвистнул он и принялся лепить из него могучую армию, такую, что Гарвига одолеет без труда. Один за другим выходили из его рук бойцы – ловкие, умелые, преданные до гроба. Вскоре солдаты заполнили королевскую опочивальню, и пришлось переместиться на поле для гольфа, где не зазорно было провести и парад. Перед Ойхом, главнокомандующим, и взволнованным королем прошла в полном боевом облачении Армия Страсти – пехота Нежности и кавалерия Вздохов, Амурная авиация и Лобзаний артиллерийский полк, дивизия Постельного назначения и бронетанковый батальон-Перепихон, а кроме того – взвод спецназа Верности и штрафная рота Брачных Уз.

– За что будете биться, храбрецы? – спросил их Ойх, и сто тысяч глоток грянули, как одна:

– За радость, свободу и счастье любви, за негу, взаимность и трепет признанья врагов светлых чувств мы утопим в крови, раздавим без жалости и состраданья!

Так громко кричали они, что этот стишок сквозь толстые дворцовые стены дошел до Гарвига, уплетающего свиную котлету.

– Вот грязный трюк! – чуть не поперхнулся он от злости. – Нашел же с кем стакнуться ваш муженек, ничего не скажешь! Ну, так вы не знаете Гарвига! Думаете, сильнее страсти ничего и быть не может? Ошибаетесь, долг посильнее будет! Одна вещь всегда над всем главенствует – и над любовью, и над нежностью – одну вещь человек всегда должен делать, а иначе ему конец! Что это, как вы думаете?

– Не знаю, – робко ответила Звезда.

– Есть! – крикнул Гарвиг – кусок котлеты при этом вывалился у него изо рта и шлепнулся на белоснежную скатерть. – Есть, есть и еще раз есть! Жрать, хавать, шамать, набивать утробу! Чувствами меня хотят победить – как же! – ну, так я буду отбиваться жратвой!

С этими словами из крохотного нагрудного кармашка он достал свой Предмет Нид и трижды провел им над обеденным столом, где еды еще оставалось человек на триста. Был это Раздражитель, способный неживое обращать в живое, и вот колбасы зашевелились, сыры открыли глаза, вареные омары защелкали клешнями, а масло в рифленых шариках испустило пронзительный боевой клич. Ожили супы, холодец, бекон, ростбиф, тарталетки с салатами, селедка под шубой, жюльен, фрикасе, макароны по-флотски, сосиски, сардельки и даже ленивый, весь в перце, шпиг поднялся на смертный бой – за жирность, свежесть и превосходный вкус, против душевных расстройств, мешающих пищеварению!

Подобно фотурианцу Ахиллу, Гарвиг облекся в доспех, но были то не сверкающие латы, нет – укрыла фотурианца броня из нежнейшего бекона, покрытого сахарной глазурью, которую сверху, для пущей надежности, обмотали свиными потрохами, посолили, поперчили и полили лимонным соком. Вооружился же Гарвиг тушеной слоновьей лопаткой, с которой падали на землю тяжелые капли зеленого соуса, и в таком виде предстал перед своей Съедобной армией.

– Пироги и Котлеты! – воззвал он к отважным бойцам. – Вы, питающие чрево, и вы, разжигающие аппетит! Порции большие и малые! Полуфабрикаты и изысканные деликатесы! К вам обращаюсь я в голодный час, не оставьте меня, братья по блюду!

И армия трижды прокричала ему ура – кроме горчицы, ибо та всегда и всем была недовольна.

…

Земля Тотм была миром сказочным, а в сказках люди знатные ведут себя благородно, даже если им охота поотрывать друг другу головы. Биться Ойх и Гарвиг решили подальше от дворца, на широком зеленом поле. О, это было достойное зрелище – две их армии, Страсти и Жратвы! – опишем же их подробнее, дабы не разочаровать любителей баталий.

Ойх, несмотря на всю свою темномирность, располагающую, казалось бы, к эксцентричности, выстроил свое войско старомодно – двумя флангами и мощным центром. Сердца его солдат бились в унисон, курился над рядами дым ароматических свечей, канониры заряжали орудия розовыми лепестками, оркестр играл «Не забывай меня на поле брани» – настроение царило лирическое, но все же боевое. Командовали армией Ойха синьоры Будуар, Лобзань, Амант и фон Кюсхен, а на флаге, что реял над штабным шатром, изображено было кровоточащее сердце, увитое плющом.

Гарвиг же во всем следовал правилам сервировки. В первой линии у него стояли холодные закуски – рыба, мясо, сыры и крохотные сандвичи со шпажками (сколько их поляжет в бою!). Им в спину дышали ароматным паром супы – куриные, говяжьи и даже молочные, с отважной, пусть и не слишком хорошо воспитанной лапшой. Горячее составляло третью линию: жареные поросята, каплуны, батальоны ветчин и колбас потрясали ножами и вилками и столь заманчиво славили собственный вкус, что Гарвигу стоило огромного труда удержаться от того, чтобы не нанести своей армии непоправимый урон. (Он, впрочем, проглотил пару сосисок – но лишь после того, как те уверили его, что насыщение желудка – вещь не менее важная, чем победа.) Замыкали же Съедобное войско десерты – пудинги, кексы и воздушные торты безе, из которых для Гарвига выстроили целую крепость.

Некоторое время армии стояли друг напротив друга, обмениваясь оскорблениями и восхваляя своих предводителей. Рыцари Страсти пели осанну Ойху и Темным мирам, что несут во Вселенную всевозможность и равенство уродливого с прекрасным, молодые же и самые голосистые печенья и шпроты звонкими голосами славили Гарвига и его мечту – изобильную пищей упорядоченную Вселенную. Потом загудели трубы, зарокотали барабаны, и армии начали сближаться.

Завязался бой, и пики Страсти вонзились в нежную ветчину, и приняло удар кавалерийских Вздохов хладнокровное заливное. Чавканье и чмоканье заполнило поле брани. В туче пыли, липнущей к сластям, Гарвиг двинул в атаку ветеранский полк сыров. Пахучие, с прозеленью, бойцы гибли молча, защищая каждый клочок земли.

Томно потянувшись, отдал приказ о наступлении синьор Будуар, и гвардия Постельного Назначения выступила вперед, расплескивая супы, разрубая на части шпроты и втаптывая в грязь храбрые яйца пашот. Дрожь прошла по армии Гарвига, заволновались хамоны, и прокисла сметана в гигантском резервном чане. Глядя с Пирожного холма, как доблестно бьется его рать, и какие она несет потери, Гарвиг не мог сдержать слез. Колбасы, эклеры, фаршированные перцы и маринады сражались как люди, как герои, и он, ненасытный Фотурианец, к великому своему удивлению, больше не мог воспринимать их как еду. Мечта об изобильной Вселенной отступила на второй план перед мужеством и отвагой Съедобных бойцов. Они были аппетитны, да, но прежде всего они были верны и честны. Искрошенные, измятые, смешанные с грязью, но все равно сражающиеся за дело Упорядочивания Вселенной, они заслуживали уважения как самостоятельные живые существа.

Впервые в жизни Гарвиг устыдился своего голода, и впервые в нем проснулось какое-то другое чувство, которое потребовало от него не просто разжевать и проглотить, но защитить, поддержать, заслонить собою.

– Вперед! – скомандовал он солдатам элитного Мармеладного корпуса. – За мной, в последний бой!

Он не шутил: войска Ойха теснили Съедобную армию по всем фронтам. Пал сэр Кордон-Блю – сыр вытек из него, словно горячая кровь, и на месте его смерти выросла позже роща хлебных деревьев; погибли зацелованные насмерть барон Лоллипоп, синьоры де Палета и де Бонбон; легли в братскую лужу знатные бульоны, а рядом горкой расположились искрошенные сушеные хлебцы, все до единого, двенадцать полков.