Цветок с тремя листьями (СИ) - Фламмер Виктор. Страница 22

Мицунари пошатнулся и едва не упал.

— Ты идиот, Киёмаса. Идиот и редкостная скотина. Думающая только о себе.

— Я? О себе? Ты ничего не забыл? Например, то, что Ёсицугу — не только твой друг?

— Ты всю жизнь ему завидовал. Потому что он всегда был во всем лучше тебя. И даже его болезнь этого не изменила.

— Изменила… — тихо пробормотал Киёмаса. — Даже если я сто раз превзошел его в воинском искусстве, я никогда уже этого не узнаю.

— И именно поэтому ты так настаивал на том, чтобы Ёсицугу возглавил инспекцию?

— Я настаивал на этом, потому что из тебя, Мицунари, военный инспектор, как из меня актер театра Но!

— Брось, Киёмаса. Мне противны эти оправдания. Ты желал ему смерти. Я собственными ушами слышал, как ты сказал ему при встрече: «Очень надеюсь, что ты останешься в этой земле».

Мицунари смотрел Киёмасе прямо в глаза, не мигая. Киёмаса сжал зубы, и его губы задергались. Он помолчал некоторое время, а потом выдохнул:

— Ну ты и кретин.

— Может, и так. Вот только кто тогда ты? Я знаю, что вы много лет были в ссоре. Но не думал, что ты опустишься до мелкой подлости. Мне всегда казалось, что ты предпочитаешь меч. Но ты — ты боялся Отани Ёсицугу… даже такого. Что же… Сейчас ты можешь быть спокоен. После той поездки он не покидает больше своего поместья. А письма пишет его секретарь. Под диктовку.

— Мне это известно, Мицунари. Ты не поверишь, но я тоже получаю от него письма.

— Что?! Он пишет тебе?

— Да. Ты все сказал?

— О чем вообще можно говорить с тобой? Ты прав, я глупец. Мне не стоило приходить. Мне вообще следовало оставить тебя подыхать в Корее. Ты не заслуживаешь большего.

— А вот с этим я как-нибудь справился бы без тебя.

Киёмаса отвернулся, досадуя мысленно, что так и не удалось завершить тренировку, и направился к распахнутым дверям. Ничего, он закончит позже. Когда этот, наконец, заткнется и уйдет.

— Ты просто трус, Киёмаса. И всегда таким был.

Киёмаса замер, развернулся и в один прыжок снова оказался рядом с Мицунари.

— Что ты сказал?! — выдохнул он, схватив его за грудки. И рывком поднял в воздух.

— Отпусти, — сдавленно прохрипел тот, и Киёмаса почувствовал, как под самый узел пояса хакама ему уперся кончик клинка.

Он выпустил воротник Мицунари и почти согнулся пополам от хохота:

— Ты никогда не изменишься, Мицунари.

— Ты тоже. Чем глупее и пошлее шутка, тем больше она тебе нравится. Я пришел не для того, чтобы мы сводили старые счеты. Речь пойдет о жизни и безопасности его светлости.

Мицунари поправил одежду и вернул танто за пояс.

— Что? — Киёмаса мгновенно выпрямился. — Что-то случилось сегодня ночью?

— С чего ты взял? — надменно спросил Мицунари.

— Случилось… ты на свою морду взгляни: у тебя аж глаз дернулся. И я видел ночью его светлость. Он сказал, что не может заснуть, просил проводить его… что произошло на самом деле?

— А… нет, — Мицунари рассеяно посмотрел по сторонам. — Мы так и будем здесь стоять на виду у половины замка?

— Ну, пойдем, на крыльцо сядем, — ухмыльнулся Киемаса, — хочешь, тебе чаю принесут, если у тебя без него язык присыхает?

— Благодарю, обойдусь.

Мицунари первым поднялся на крыльцо и присел на верхнюю ступеньку. Киёмаса снова усмехнулся и устроился на нижней, скрестив ноги. Так с Мицунари было разговаривать намного удобнее. Как бы он ни злился на бывшего друга, но если Мицунари пришел к нему по делу, значит, все действительно серьезно.

— Ну?

— Хидэцугу не виновен в покушении на его светлость.

— Что?.. — Киёмаса нахмурился, сжал пальцами свой подбородок и недоверчиво глянул на Мицунари. — Ты точно уверен?

— Да.

— Проклятье, — Киёмаса хлопнул ладонью по ступеньке, — значит, этот ублюдок разгуливает на свободе. Ты полный кретин, Мицунари.

— Это сейчас не имеет значения. Я уже приказал усилить охрану его светлости и господина Хироимару с госпожой.

— И что ты хочешь от меня? Его светлость не потерпит, если я буду повсюду сопровождать его. Впрочем, я могу охранять его покои тайно.

— Чушь. Киёмаса, ты давно заделался синоби? Или всерьез считаешь, что новое нападение будет совершено в открытую? Под усилением охраны я имел в виду то, что вместо обычных слуг его светлости будут прислуживать мои люди и переодетые синоби. И они же — постоянно находиться в саду и на прогулке. И всю пищу будут пробовать в несколько этапов. Его светлость не должен знать о принятых мерах.

Киёмаса задумался.

— В этом есть резон, — наконец сказал он, — но вооруженные воины не помешали бы, хотя бы в плане устрашения. А что если — мятеж?

— Не думаю, что решатся выступить открыто после недавних событий. Уж этой акцией устрашения ты полностью доволен, я уверен.

— Мицунари. Что тебе от меня надо?

— Ты встречался с юным господином Токугавой недавно. Я хочу знать, о чем вы говорили.

— С Хидэтадой? Что? Мицунари, ты его что ли подозреваешь?

— Я всех подозреваю. Даже тебя бы подозревал, но ты слишком туп.

Киёмаса пропустил слова Мицунари мимо ушей. И глубоко задумался.

— Нет, это полная ерунда. Ведь именно он спас сына его светлости. И сам чуть не погиб при этом. Ты опять ищешь не там, одного раза мало?

— Может, и не там. А ты не думал, что все это могло быть подстроено? Ведь юный господин Токугава совершенно не пострадал во время этого нападения?

— Что ты несешь? Зачем?

— Чтобы завоевать еще больше доверия его светлости и подобраться еще ближе. Даже у тебя хватило ума воспользоваться случаем и вернуть расположение нашего господина.

— Чем воспользоваться? Ты давно ходил к лекарю, Мицунари? Я был уверен, что лишусь головы за свою выходку.

— Киёмаса… — закатил глаза Мицунари, — а то я тебя первый день знаю. Уж чем, а жизнью своей ты никогда не боялся рисковать. Или ты госпожу Тятю спасал из особой к ней любви?

Киёмаса хмыкнул:

— Ты только что называл меня дураком и трусом. Может, и землетрясение тоже я устроил? Или Хидэтада?

— Землетрясение — случайность. Но если даже у тебя хватило ума ей воспользоваться, то…

— То пацан, мечтающий сбежать на войну, может подстроить фальшивое покушение?

— Киёмаса. Я понятия не имею, о чем он мечтает. И именно это я и хотел услышать от тебя. Зачем он приезжал к тебе?

— Привезти сладости от госпожи Нэнэ.

— Что?

— Что слышал, болван. Госпожа попросила его передать мне данго. С медом.

— Почему его?

— А кого ей было просить, тебя что ли?

— Я не понимаю…

— И не поймешь, — Киёмаса хлопнул его по плечу. — Как по мне — ты занят какой-то хренью.

— Да? И что бы ты делал на моем месте? Стоял бы в дверях спальни его светлости с копьем наперевес и ждал, когда придет убийца?

— Нет, Мицунари. Но ты прав. Я бы сделал так, чтобы убийца пришел сам.

Мицунари замер на мгновение, а потом резко вкинул голову:

— Ловушка. Точно. Мы заманим его в ловушку. И тогда все увидят, ошибаюсь я или нет. Вот что, Киёмаса. Все знают, что мы с тобой в ссоре и ненавидим друг друга. Пусть и дальше так думают. Ты понял?

— Конечно, понял, Мицунари, — Киёмаса ухмыльнулся, развернулся и врезал Мицунари кулаком в челюсть.

Глава 4

— Стойте! Мицунари, да стойте же! А вы? Что вы уставились? Оставьте меня! — Тятя сделала изящное движение кистью, прогоняя сопровождающих ее девочек-служанок. И быстро двинулась вперед по коридору, шурша по полу шелком длинного подола.

— Я говорю — остановитесь!

Мицунари остановился, опустился на колени и почтительно поклонился.

— Немедленно встаньте! К чему эти формальности, здесь все равно никого нет. И я уже видела ваше лицо!

— Прошу простить меня, госпожа. Мне и правда не хотелось предстать перед вашим взором в таком жалком виде, — Мицунари встал, но голову продолжал держать опущенной.

— Прекратите, Мицунари! — Тятя подошла к нему почти вплотную и коснулась кончиками пальцев его распухшей щеки.