Кровь Ив (ЛП) - Годвин Пэм. Страница 37

— Ты зачем это сделала?

Я пожала плечами, улыбаясь ему.

Он убрал волосы, которые упали ему на лоб, и уставился на меня так, будто я выжила из ума.

Ладонь Рорка нашла мою руку, привлекая мое внимание к нему и вызывая воспоминание о том, как я нашла его щекотное место. Я улыбнулась ему.

— Помнишь, когда мы были в бункере…

— Когда ты ткнула своим чертовым пальчиком на ноге мне в ребра?

Той ночью мы разделили наш первый поцелуй. С тех пор не прошло и года. Такое чувство, будто это было вечность назад.

Его большой палец погладил костяшки моих пальцев.

— Иисусе, ты была искусительницей.

— А ты все еще скромник.

Он усмехнулся, хотя мы оба знали, что это он проделывал все соблазнение.

Воцарилось молчание, пока мы трое стояли на бетонном краю и смотрели на темный горизонт. Никто из нас не торопился слезать с крыши, каждый погрузился в свои мысли.

Мои крутились вокруг Мичио, мучаясь из-за его одиноких ночей, его стычки с Айманом и его жажды крови. Моей крови. Как долго он без нее протянет? Каковы последствия?

Но вопреки ноющей боли в груди, логика говорила мне, что если кто и мог победить Аймана, это был Мичио. Айман совершил фатальную ошибку, укусив одного из моих стражей. Он создал могущественного врага, который рискнет жизнью, чтобы спасти меня.

Я сглотнула массу эмоций, подступивших к моему горлу.

— О чем вы думаете, парни?

— О жуке на острове, — сказал Рорк. — Никакого питания на протяжении двух лет, и все это время лишь неглубокий ров отделял его от свободы.

Джесси подобрал отколовшийся кусочек бетона и швырнул его в поле внизу.

— Небольшое препятствие для существа, которое так тяжело убить.

— В воде сила, — задумчиво сказал Рорк.

Да, но только если его бог не решит снова затопить планету, или фертильный мужчина сбоку от меня не поместит в мою утробу судьбоносного ребенка, будущее в заднице. Неважно, найдем ли мы каждую нимфу и излечим ее. Поскольку тли не могли умереть с голода, их ряды будут эволюционировать, пока наши будут редеть.

Навеки уступающие по численности, едва держащиеся и считающие каждый вдох. За какую жизнь мы боролись?

ЧАСТЬ II

Глава 17

Я проснулась одна на плесневелом матрасе, одетая в одну из футболок Мичио, которая уже не хранила его запах. Тот экзотический запах, наполненный воспоминаниями и мукой, ударял меня прямо под дых.

Втянув вдох, я прищурилась от яркого утреннего солнца, которое светило в открытую дверь ветеринарной клиники. Прошла неделя с тех пор, как мы перетащили матрас сюда. Неделя с тех пор, как Мичио исчез с той крыши.

Учитывая его скорость, он к этому времени мог находиться на другом конце страны. Но может быть, просто может быть, он никогда не покидал Джорджию.

Я внутренне сосредоточилась, ища тепло наэлектризованности, тихое гудение в венах, которого я никогда не замечала, пока оно не пропало, пока Мичио не пропал. Это была какая-то сверхъестественная связь? Шестое чувство, помогавшее мне обнаружить его местоположение? Я не знала, как это объяснить, знала лишь то, что теперь я этого не чувствовала. Я не чувствовала его.

Он мог погибнуть.

Пустота в моей груди болезненно сжалась, когда я представила, как он спит один, без защиты. Затем я представила, как он дерется с Дроном, сцепившись оскаленным клубком тел, душа, колотя кулаками и летя по воздуху как взбесившаяся пуля против силы крыльев Дрона.

Мичио был крутым, но Дрон — нечто настолько большее. Мичио не использовал свой чересчур образованный мозг, убежав в ночь и думая, что он сокрушить Дроновскую метку зла. Тупой, высокомерный мужчина. Разве он не знал, что он не мог столкнуться с Дроном, не имея меня рядом?

Я не была уверена, что мог пережить Мичио со своей способностью к исцелению. Мог ли Дрон осушить всю его кровь? Оторвать ему голову? Вырвать его сердце? Боль вздулась в моей голове, отяжелила мои конечности. Что мне делать, если я никогда больше его не увижу?

Я представляла, как он в одиночку лечит свои травмы, страдает от жажды, моей неспособности ему помочь и его воспоминаний от нашей последней ночи вместе. Эта мысль стиснула мои внутренности и не отпускала. Я выдохнула.

Пора прекратить бесполезное нытье. У Мичио не было необходимости уходить, не было необходимости становиться каким-то одиноким ковбоем, чтобы доказать что-то. Ну так и нахер его. Мое негодование пустило корни столь же глубоко, как и страх за него, и как ядовитое топливо воспламеняло мою кровь. Я позволила ему гноиться и нарастать, потому что злость — более стабильный, более злобный спутник, чем страх. Она помогала мне почувствовать себя уверенной и решительной. Две вещи, в которых я нуждалась для предстоящей дороги.

Я перекатилась и увидела Рорка, стоявшего на коленях в другой части комнаты. Он расположился лицом к стене, швы потрепанной рясы натянулись на его широких плечах. Склонив голову, он ритмично вдыхал и выдыхал. Мне не нужно было видеть его руки, чтобы знать, что они методично перебирают четки.

Толкнувшись в сидячее положение, я ощутила боль в спине от порванных пружин матраса, но я привыкла спать и в куда более худших условиях. Мое внимание переключилось на клетку напротив, где последние шесть ночей восстанавливалась Ши. Теперь она полностью стала человеком, но по-прежнему оставалась слаба. Держать ее за решеткой было самым безопасным решением на случай атаки тли.

Только в этот раз клетка оказалась пустой. Она наконец набралась сил, чтобы выйти на прогулку.

Волнение просочилось по мне. Как бы мне ни хотелось остаться в Джорджии и ждать возвращения Мичио, я не могла цепляться за эту надежду. Мичио никогда не обещал, что вернется. Более того, в ночь своего ухода он сказал мне, что это наш последний раз.

Я не могла позволить этим мыслям парализовать меня. Я должна смотреть вперед, тронуться в путь и найти больше женщин, которых можно спасти.

Я тихо встала и на цыпочках подошла к Рорку. Он выглядел таким целомудренным и умиротворенным, когда молился. Неприкосновенный служитель церкви. Но меня это никогда не останавливало.

Он не поднял взгляда, когда я обошла его по кругу и присела перед ним. Его губы беззвучно шевелились в молитве, большой и указательный палец скользили по каждой черной бусинке четок. Должно быть, он чувствовал себя особенно виноватым за то, что прошлой ночью уткнулся лицом между моих ног. И за то, что совал мне пальцы в задницу. О, и за то, что подрочил мне на живот.

Я протянула руку и поиграла со сколотой пуговкой рясы.

— Бог тебя прощает.

— А, конечно, — он не поднял взгляд, сосредоточенно нахмурившись. — Это же ты высосала мой шланг в чертовых лесах, маленькая гарпия.

Это неправда, и он это знал. Я присоединилась к нему на обходе периметра, но именно он пошел в атаку. Однако я не отрицала, поскольку чертовски наслаждалась этим.

Я распластала ладони на него груди, скользнув по плотной черной ткани, которая пропиталась потом. Мне правда стоило оставить его со своим искуплением, но я ненавидела его чувство вины. Кроме того, пасторский воротник стиснул его шею до огненно-красного оттенка. «Нелепый, бл*дь, выбор одежды в такую жару».

— Ты себя до теплового удара доведешь, — я потянулась за его затылок, расстегнула застежку и сняла белый воротничок вместе с крепившимся к нему куском черной материи, отложив это в сторону.

Его беззвучная молитва превратилась в слышные слоги, проговариваемые с акцентом:

— Молись за нас, грешников, сейчас и в час нашей смерти…

Когда он продолжил вслух, я мысленно отключилась от него и продолжила заниматься пуговицами на его груди, расстегивая их и обнажая его твердую грудь и сексуальный живот. Его кожа ощущалась горящей под беглыми прикосновениями моих пальцев.

— Ах. Прекрати, — он отполз назад на коленях, но не ослабил хватку на четках.

— Ты весь горишь, Рорк.