Паук в янтаре (СИ) - Яблонцева Валерия. Страница 29

После ухода Дари время потянулось невыносимо медленно. Бал-маскарад был уже в самом разгаре, а я так и не смогла понять, что побудило Паука принять приглашение лорда Астерио, потребовав при этом моего обязательного присутствия. Он казался совершенно безучастным и к окружавшему его веселью, и к продолжению возможного расследования. Гербовые изумруды рода Меньяри мелькали то тут, то там, но главный дознаватель не сделал ни единой попытки приблизиться к гостям из Ромилии. Он словно бы ждал чего-то — какого-то сигнала, знака. Быть может, главный дознаватель рассчитывал, что менталист-убийца проявит себя сам, но в энергетическом шуме, царившим вокруг, я не могла ничего уловить.

Наверное, следовало сказать Пауку, что мои способности были сейчас совершенно бесполезны. Слишком много сильных магов собралось в бальном зале, чтобы из общего энергетического хаоса можно было выцепить энергетические нити лордов Меньяри. Я почти набралась решимости заговорить, когда сбоку от нас раздалось настойчивое покашливание.

— Прошу прощения.

Я обернулась вслед за главным дознавателем. Стоявший перед нами немолодой мужчина в темном, расшитом на ромилийский манер камзоле и такой же темной полумаске был мне незнаком. Но по энергетическому оружию, обычно недопустимому на балах, и тому, как почтительно, без высокомерия, склонил голову Паук, я предположила, что незнакомец мог быть кем-то из высшего звена отдела магического контроля Ромилии.

— Господин верховный обвинитель, — отозвался Паук, подтверждая мою догадку. — Чем могу быть полезным?

— Я хотел бы обсудить с вами один важный вопрос, — мужчина неприязненно оглядел меня с головы до ног. — Без посторонних ушей.

— Заключенная Астерио не посторонняя.

— Заключенная Астерио, да, — нахмурившись, верховный обвинитель перевел взгляд на Паука. — Наслышан. До меня доходили тревожащие слухи. Вынужден напомнить, что я не одобряю непосредственное вовлечение заключенных в дела магического контроля без крайней на то необходимости, равно как и… фаворитизм. Задумайтесь об этом, Доминико, если не хотите окончательно скомпрометировать себя в глазах Короны.

Паук промолчал, но во взгляде, украдкой брошенном на меня, промелькнуло смутное беспокойство.

— Для нас подготовили третью гостиную. Пойдемте, — настойчиво повторил верховный обвинитель. — Это не займет много времени. После вы сможете вернуться к вашей, — он замялся, подбирая определение, но так ничего и не добавил.

Законник нетерпеливо взмахнул рукой и развернулся на каблуках. Паук помедлил буквально секунду, но все же присоединился к главе магического контроля Иллирии.

— Жди здесь, — бросил он через плечо.

Широкая спина в черном кителе исчезла в море шелков и перьев.

Я осталась одна. Без иллюзорной защиты Паука я была полностью открыта для любопытных взглядов жадной до сплетен знати, и их пристальное внимание нервировало и заставляло полубессознательно отступать все дальше и дальше к стене. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, я поискала взглядом сестру, но, к своему неудовольствию, увидела только Αурелио все с той же распутной леди на коленях. Он что-то сердито выговаривал слуге с пустым подносом, яростно жестикулируя и расплескивая вино из зажатого в руке бокала.

Жалость к Дари захлестнула меня горькой волной. Сестра заслуживала лучшей доли, чем такой супруг, который не стесняется выставлять напоказ порочные связи, покрывая жену позором. И как только отец мог допустить такое? Почему вынудил Дари вступить в этот союз? Неужели расчетливый лорд Бальдасарре Αстерио потерял прежнюю деловую хватку?

И тут я, наконец, увидела сестру. Дарианна стояла в противоположном конце бального зала, у двери, ведущей в боковой коридор новой части дворца, как будто хотела оказаться как можно дальше от непутевого мужа. Она не улыбалась и выглядела куда более усталой и менее жизнерадостной, чем во время нашей краткой встречи. Сестра с кем-то разговаривала, но танцующие пары все время скрывали от меня ее собеседника. Внезапно Дарианна шагнула назад, попятившись — или даже скорее отшатнувшись — от бордовых занавесей, закрывавших выход. Ее движение показалось мне резким и нервным, таким странным для обычно изящной Дари.

Обеспокоенная, я сделала несколько шагов в ее сторону. Ближе, ближе. Почти вплотную ко мне пронеслась танцующая парочка, и на мгновение между спинами гостей я разглядела перехваченные изумрудной лентой темные волосы и короткий сюртук мужчины, разговаривавшего с Дари. Он положил ладонь ей на плечо, и она опустила взгляд в пол, явно расстроенная сказанным.

Пошатнувшись, сестра двинулась к бордовым занавесям. Незнакомец последовал за ней. Пары закружились в танце, и я снова потеряла их из виду.

Тревога впилась в сердце острыми когтями. Я не могла оставить Дари. От ее собеседника исходила смутная угроза, которую я ощущала каждой клеточкой своего тела. В высокой фигуре было что-то зловеще знакомое, но разум упорно отказывался складывать детали в цельную картину. Я было потянулась вперед своей энергией, но отдернула себя, испугавшись, что незнакомец почувствует мое внимание. Его реакция могла оказаться совершенно непредсказуемой, а Дари была совсем одна…

Я панически огляделась по сторонам. Паук все ещё отсутствовал. Очевидно, беседа с верховным обвинителем затянулась, и неизвестно было, когда она завершится. Поэтому я сделала то единственное, что могла. Нащупав в энергетическом хаосе вокруг серебристую нить энергии Дарианны, я тихо, почти крадучись, последовала за удалявшейся сестрой и ее спутником.

Мужчина завел ее в одну из боковых галерей, и я, выждав немного, проскользнула вслед за ними за тяжелую портьеру, отделявшую светлый зал, полный людей и слуг, от тихих приватных комнат нового, незнакомого мне крыла.

Никого. Я ощупала магией коридор с рядом одинаковых дверей, но нигде не ощутила их присутствия. Даже след сестры почему-то пропал.

Осторожно я подергала одну за другой дверные ручки. Где-то было заперто, где-то открыто, но всюду было пусто. Сумрачно-синий квадрат окна в конце коридора освещал погруженное во мрак крыло. Нехорошее предчувствие опустилось на плечи каменной плитой.

Внезапно я что-то почувствовала. Ужас пронзил тело раньше, чем я успела обернуться, раньше, чем поняла, что нужно бежать.

Но бежать было некуда.

Преграждая дорогу к выходу, передо мной стоял, скалясь в нехорошей улыбке, мертвец.

— Посмотрите-ка, кто тут у нас, — растягивая полноватые губы, казавшиеся бледно-синими в падавшем от окна сумеречном свете, произнес Витторио Меньяри. — Малышка Αстерио.

Витторио сделал шаг ко мне, и я, с трудом преодолевая сопротивление скованного ужасом тела, попятилась, отступая все дальше и дальше вглубь темного коридора.

Разум отказывался принимать происходящее. Передо мной стоял тот, кого я считала мертвым все восемь лет, проведенных в стенах тюрьмы. Восемь лет я жила с мыслью, что тогда, во время рокового весеннего бала, я убила человека. Восемь лет я верила, что отбываю заслуженное наказание.

Но эта встреча меняла все.

Все это время Витторио был жив. Он был жив, здоров и свободен, а я, осужденная и забытая, брошенная семьей и женихом, оказалась в тюрьме за его убийство. Убийство, которого не было.

Как? Как такое могло произойти?

Мой упорядоченно-привычный мир рушился на глазах. Кровь шумела в ушах, колени дрожали. Витторио неумолимо приближался.

Спина коснулась холодного оконного стекла. Я вздрогнула, дернулась в сторону, отчаянно надеясь, что сумею обойти Витторио, вырваться, убежать как можно дальше, затеряться в толпе гостей.

Но он оказался быстрее. Одним плавным движением он отрезал мне путь к отступлению. Сдавил ледяной рукой горло, толкнул назад, вжимая спиной в окно.

— Ах, бедная ледяная малышка Астерио, — полноватые губы Витторио Меньяри искривила насмешливая улыбка, — так непривычно чувствовать тебя снова. Скажи, больно, наверное, сознавать, что всем без тебя лучше? Кроме, разве что, бедняги Доминико, но… — его рука, проворно расстегнув пуговицы горловины, легла на мою обнаженную ключицу. — Но нам ведь плевать на беднягу Доминико. И ты ему об этом скажешь, ледяная малышка, скажешь, как умеешь только ты, глядя ему в глаза этим надменно-презрительным взглядом. Разобьешь его черное сердечко.