Паук в янтаре (СИ) - Яблонцева Валерия. Страница 31

У одной из маленьких площадей канал расширялся, и течение ослабло, позволив сделать последний отчаянный рывок и, наконец, достигнуть поверхности. Скованное судорогой тело окоченело настолько, что мне с трудом удалось вдохнуть. Я надсадно закашлялась, сплевывая мутную воду.

Сквозь слипшиеся ресницы я различила яркие пятна огней: на площади раскинулась ярмарка, слышались голоса, музыка, смех. У моста, спиной к воде, стояли два законника. Я попыталась закричать, но из горла вырвался лишь слабый хрип. Течение протащило меня дальше, безумно близко, но недосягаемо далеко, унося в переплетение каналов и улиц, выбросив лишь в нескольких кварталах от площади на чьей-то тихой и безлюдной пристани.

Я выползла на мостовую в конце узкого переулка, выходившего прямо к воде. Ноги и руки не слушались, меня била крупная дрожь. Я совершенно не понимала, где нахожусь и как вернуться обратно. И Дари… она могла быть в опасности.

А самое худшее, что я ослушалась Паука. Я, заключенная, которая должна была находиться под постоянным наблюдением, оказалась вдали от своего надзирателя. И это могло бы считаться побегом. А наказание за побег в Бьянкини было одно: незамедлительная казнь.

От этой мысли меня затрясло ещё сильнее.

Внезапно по телу, по мокрому разодранному платью пробежал луч света. Он ослепил меня, и я вскинула руку, прикрывая глаза.

— Здесь! — раздались чьи-то крики. — Она здесь!

По брусчатке загремели тяжелые шаги, и я прекрасно понимала, кто это.

Ко мне бежал главный дознаватель, а за его спиной виднелись силуэты четверки законников с фонарями.

Я в панике вжалась в стену. Они неслись на меня — топот множества ног отражался от стен переулка, рождая пугающее дробное эхо. Фонари, покачивавшиеся в руках законников, искрились, словно глаза черных призрачных гончих. Свет бил Пауку в спину, и зловещая черная тень ложилась на мостовую, подбираясь все ближе и ближе, заслоняя собой все.

Я скорчилась на мокрых камнях, закрыла руками голову и приготовилась к худшему.

Не сбавляя шага, главный дознаватель практически рухнул передо мной. Пальцы больно впились в плечи. Я с трудом подняла голову. Лицо Паука в переменчивом контрастном свете показалось мне искаженным от ярости.

— Я не пыталась сбежать, — слова, быстрые, сбивчивые, вырывались с хриплым присвистом. — Господин главный дознаватель, лорд Эркьяни, я не пыталась сбежать, я не хотела… это было… я не пыталась сбежать…

Горло свело спазмом. Я вцепилась в рукава его кителя едва гнущимися от холода пальцами и посмотрела на него с отчаянной мольбой.

— Я не… Меньяри… он… Дари… Дарианна… он…

Мрачный взгляд заставил меня замолчать на полуслове.

— Он тебя трогал? — глухо и низко прорычал Паук.

Я помотала головой, не вполне уверенная, что же он хотел услышать. Витторио касался меня, пытаясь подчинить, но он был достаточно осторожен, чтобы не оставить ментального следа, который можно бы было считать.

Главный дознаватель сжал руки в кулаки и поднялся на ноги. Я попыталась встать вслед за ним, но окоченевшее тело отказалось слушаться. Сознание на мгновение помутилось, и следующим, что я увидела, была неумолимо приближавшаяся брусчатка мостовой. Я внутренне сжалась, приготовившись к удару, но Паук поддержал меня, не давая упасть.

Он вдруг оказался близко, слишком близко. Прижал меня к себе, едва не касаясь обнаженной кожи, и я отчаянно дернулась назад, вырываясь из этих почти объятий, потому что это было совершенно неприемлемо, опасно и против всех правил. Главный дознаватель разжал руки, отпуская меня.

Я замерла у стены, тяжело, надсадно дыша. Рывок отнял слишком много сил. Проследив за потемневшим взглядом Паука, я заметила, что порванное платье сползло с плеча и широко распахнулось, открывая грудь. Нужно было как-то прикрыться, но я не могла даже поднять руку. Только стоять вот так — полуобнаженной и уязвимой — и смотреть в желто-карие глаза в нелепой надежде, что Паук не причинит мне вреда.

– Господин главный дознаватель… — один из законников приблизился, привлекая внимание Паука.

Я не успела даже поднять голову. Паук торопливо содрал китель и набросил его на мои дрожащие плечи, прикрывая разорванное платье. Резко развернувшись и заслонив меня спиной, он рявкнул на побледневшего законника.

— Плащ для заключенной, живо! И флягу горячего вина! Найдите ресторан! — секундное колебание вызвало у главного дознавателя еще одну вспышку ярости. — Выполнять, быстро! Вон отсюда!

Все четверо сопровождающих главного дознавателя разом вздрогнули и бросились исполнять приказ. Паук перевел взгляд на меня. Глаза его гневно блестели, ноздри хищно раздувались. Черная энергия клубилась вокруг нас горячим яростным вихрем.

— Я не пыталась… — вырвалось беспомощное признание.

Паук оборвал меня нетерпеливым жестом.

— Я слышал.

Легко подхватив меня на руки, главный дознаватель двинулся вверх по переулку. Сжав губы в тонкую линию, Паук напряженно молчал, и я не могла понять, поверил ли он моим словам или давно все для себя решил. Жар его тела проникал даже сквозь плотный китель, и, хотя дрожь так и не утихла, я немного согрелась.

У входа в маленький ресторанчик на углу улицы нас ожидали законники. Один из них держал теплый плащ. Хозяин, дородный мужчина в карнавальном костюме, стоял на пороге, комкая в руках шутовской колпак. Он заметно нервничал.

— Всех посетителей вон, — распорядился Паук, заворачивая меня в плащ и заходя внутрь. — Для меня и моей спутницы два кресла, жаровню, флягу вина со специями по — ниареттски, — увидев, как побледнел хозяин ресторанчика, главный дознаватель добавил, чуть смягчившись. — Дело службы магического контроля. Все убытки компенсирует Корона.

Хозяин почтительно поклонился.

B маленьком зале было немноголюдно. Большинство посетителей предпочли уйти ещё с первым появлением законников, остальные же спешно засобирались при виде нас с главным дознавателем. Служанки уже тащили к камину два высоких кресла и поднос с закусками. Из кухни в облаке ароматного пара высунулась женщина, сообщив, что вино для господ законников скоро будет готово. Принюхавшись к запаху специй, Паук удовлетворенно хмыкнул.

К главному дознавателю робко подошла понукаемая хозяином служанка. В руках она держала свернутое платье. Испуганно покосившись на меня, девушка пробормотала что-то про «одежду для промокшей госпожи» и показала дрожащей рукой в сторону кухни, где я могла бы переодеться. Немного поколебавшись, Паук кивнул.

На кухне, наполненной жарким паром, суетились работницы ресторанчика в одинаковых платьях и передниках. У плиты над кастрюлькой с вином склонилась низкорослая женщина. Судя по одежде, куда более дорогой, чем носили служанки, это, скорее всего, была жена или сестра хозяина заведения. Она бросила на меня короткий оценивающий взгляд и вернулась к своему занятию.

Служанка положила на стул одежду и, пятясь, выскочила вон вслед за другими девушками. Одна лишь хозяйка, невозмутимая, как скала, осталась помешивать напиток в стоявшей на огне кастрюльке.

Я развернула сверток. Темное форменное платье — такое же, как носили работницы, только без обязательного белого передника — было теплым и приятным на ощупь. Внутрь была завернута льняная нижняя рубашка. С наслаждением сняв с себя промокшую насквозь одежду, я натянула принесенные вещи, чувствуя, как продрогшее тело наконец-то начинает согреваться.

Платье служанки сидело отлично, разве что пришлось потуже затянуть шнуровку на груди и талии. Но вот вырез… Правила, принятые в Бьянкини, предписывали заключенным менталистам оставлять как можно меньше обнаженной кожи, и вся моя привычная одежда была плотной, длинной и застегивавшейся под самым горлом. Новое платье, напротив, больше обнажало, чем скрывало. Рукава до середины предплечья, темный лиф, обрамленный белым кружевом, выставлявший напоказ ложбинку меж грудей. Все это должно было завлекать клиентов, но для меня было совершенно неприемлемо.