Истины нет (СИ) - Ефимкин Максим. Страница 63

— Ваше Высокопреосвященство! — выпалил он. — Вы просили доложить…

— Говори, — резко приказал кардинал.

— Я встретил вашего слугу там, в двух верстах на запад, — разъездной махнул рукой за ворота. — Он движется на телеге, которой правит сам, и, видимо, сильно ранен. Помощь от меня не принял, сказал, чтобы я скорее доставил сообщение кардиналу…

— Говори скорее! Не мямли! — прикрикнул Грюон.

— Он заставил запомнить дословно, — солдат облизал пересохшие от волнения губы и нервно сглотнул. — Ун угоа г`хан г`канн эно ашш.

— K`hashsh, — процедил кардинал.

— Ах да… «Кашш», — быстро поправился вестник. — Простите, Ваше…

Но священнослужитель уже не слушал.

— Коня мне. Быстро, — Грюон заметил подоспевшего герцога. — Ваша Светлость, Марк, прибыл мой дозорный, но он сильно ранен. Я встречу его. Попрошу вас приказать готовить ему лекарню. И нагреть бочку воды.

Марк кивнул, и тут же над двором разнесся его голос, созывающий слуг.

Кардинал ловко запрыгнул в седло, чего ожидать от него никак не приходилось, и, взглядом остановив охрану, взял с места в карьер.

— Он поехал один? — удивленно воскликнул герцог.

— Ваша Светлость, — ответил один из охранников, — если Его Высокопреосвященство так изволил, никто не ослушается.

— Ему виднее. Надеюсь, он может постоять за себя, случись что, — и сам ответил: — Кого я обманываю? Конечно, сможет.

Грюон удивительно хорошо обращался с лошадью, и та шла ровным галопом. Кардинал ожидал увидеть что угодно, но только не то, что показалось на горизонте. Черное пятно, видимое лишь теми, кто обладает Истинной Силой, кружило над Призраком, словно стая черных птиц, трепетало, будто некая морская дрянь, и пыталось окружить, закружить, связать, обернуть несчастного. Пресвитеру вспомнились «черные птицы», приснившиеся герцогу, и он горько усмехнулся. «Клюв Кашша! — в досаде воскликнул он. — Снился Клюв Кашша. Держись, брат, я уже рядом».

Кардинал торопился и гнал лошадь нещадно, ибо Клюв уже обнаглел настолько, что пытался сесть то на плечи, то на сгорбленную спину, то на голову человека. Теперь стал виден его силуэт, размытый, словно черный дым, идущий из трубы, но уже обретающий очертания. Грюон подскакал и, как только оказался достаточно близко, взмахом руки разогнал сгущающуюся облаком стаю. На ходу спрыгнул с лошади и, остановив повозку, подхватил на руки падающего с козел Хэйла.

— Брат Хэйл, что с тобой? — прошептал кардинал, укладывая Призрака на дорогу прямо рядом с повозкой и подсовывая ему под голову скрученный в валик собственный плащ.

— Ваша Светлость, — Призрак еле двигал почерневшими губами, — Ваша Светлость… мертвень, не дайте… Капитан… он готов к обряду… Я мертв… рана… смертельна… уж сутки, как я раз…бил ваш амулет… Он скрыл меня… и гонит… Клюв… не дайте… лучше разотрите… Простите… меня.

Голова Призрака бессильно упала. Губы скривились в гримасе боли.

— Агр, — зарычал кардинал. — Вот уж нет!

Грюон резко встал, стремительно отошел на десяток шагов от своего слуги, повернулся к нему лицом и, медленно поднимая через стороны руки ладонями вверх, заговорил, перемешивая свою инвокацию с множеством слов на чужих языках. Слова лились, и каждое следующее звучало все громче. Туча, которая кружилась над жертвой, дернулась, сгустилась и стала стекать на землю ровно между Призраком и кардиналом. А пресвитер все продолжал. Указал пальцем на тело человека и четко произнес:

— Оставь его, Клюв! Приказываю тебе: ступи через меня в Мир и оставь его.

В ответ явственно послышался глухой хрип, который мало был похож на речь, но не для кардинала.

— Да, я не могу запрещать тебе, бес, — ответил на хрип Грюон, — но я могу силой затащить тебя в тело несчастного и, когда ты окажешься в умирающем, отрезать тебе обратный путь. И когда он умрет, то два духа, заключенные моим заклинанием в одной оболочке, растворятся по Нейтрали! Нет, Клюв, угрозы тебе не помогут. Я верну своего слугу и не отдам, пусть даже твой хозяин сам сюда явится! Но я вызываю тебя в Мир через себя, и тогда ты сможешь вернуться домой, Клюв.

Церковник ехидно улыбнулся.

— Но только убив меня. Давай, покажись, бес, — просипел он последние слова, словно волоком тащил непомерную тяжесть.

Клюв упирался, но кардинал оказался сильнее… и бес бросился в бой. Пресвитер ощутил, как по его телу пробежала волна жгучей кислоты, как из носа потекла опаляющая струйка, как сонм невидимых иголочек застучал по рукам. Черная туча сгустилась еще больше и обрела вид жуткого существа: сплошной комок перьев и клювов, с едва различимыми конечностями — четыре ноги и четыре руки, которые сгибались как угодно, — с двумя фасетчатыми глазами, прячущимися в гуще перьев пореже, где-то на высоте роста кардинала. Раздался жуткий клекот одновременно щелкающих клювов, и в них показались тонкие гибкие языки, с которых капала коричневатая жижа. Грюон знал, что пары укусов будет достаточно, чтобы скончаться в страшных муках. И тем более знал об этом Клюв, а потому с шипением бросился вперед, растопыривая то, что можно было назвать руками. Кардинал желчно скривился и сильным движением выбросил вперед обе руки.

— Да ну?! — закричал он.

Беса словно огрело гигантским невидимым обухом, и он, потеряв очертания, откатился в сторону, оставляя после себя мгновенно истлевающее оперение. Кардинал еще раз размахнулся и опустил руки, и еще — столько раз, чтобы превратить Клюв в жалкую черную лужу.

— Не того смертного ты выбрал в качестве жертвы, дурак, — процедил он брезгливо и плюнул в истлевающую жижу. — И совершенно зря не оставил его в покое, едва завидев меня. Вдвойне дурак. И Кашш не пришел за тобой. И хочешь, я скажу почему?

Грюон чуть подался вперед, заглядывая в глаза демону:

— Кашш — великий король, и ему не нужны слуги, что не в состоянии отличить друга от врага, безропотную жертву от кусачего волка. Ему не нужны дураки.

Кардинал сделал движение, будто бы смахивал со стола хлебные крошки, и останки беса исчезли, словно невидимый ветер поднял их и растворил в воздухе. Грюон огляделся. Дорога все еще была пустынна, и это было ему на руку: не пришлось бы отводить глаза любопытные. Он, сокрушенно покривившись: столько Силы снова потеряно вовсе не там, где задумывалось, — подошел к Призраку. Прошептал:

— Как ты, брат? Помолчи, помолчи, сберегай силы, скоро все будет хорошо.

Кардинал бормотал, прекрасно понимая, что Призрак сейчас очень далеко и вернуть его будет посложнее, чем изгнать Клюва.

Грюон вновь забормотал слова, но сейчас это был совсем другой язык, певучий и спокойный. Тело брата Хэйла дернулось, чуть оторвалось от земли, и вокруг него забегала солнечная широкая лента. Обмотав Призрака Солнечными Бинтами, словно древнюю мумию перед погребением, кардинал взял его на руки, будто ребенка, и положил в повозку. Горько усмехнулся иронии, по прихоти которой в телеге оказались Призрак и его жертва. Забросил поводья своего коня за край повозки, надежно закрепив их, и уселся на козлы. Тяжело и неприятно скрипнули колеса, и подвода неспешно покатилась вперед. Как ни старался пресвитер придать больше скорости уставшей лошади при помощи кнута, ничего не выходило: бедное животное и без того еле держалось на ногах. Грюон зло выругался и натянул вожжи, чтобы запрячь свежего коня, на котором приехал, вместо взмыленной лошади. Задержка не могла сулить ничего доброго для брата Хэйла, но выхода не было. Силу следовало поберечь, и много ли будут стоить те пятнадцать минут, что он выиграет, заклятием сняв с лошади усталость, если потом не хватит сил для врачевания.

Две версты тянулись бесконечно, и Грюон едва не зарычал от радости, когда из-за очередного холма показались шпили замка. Щелкнул кнутом. Лошадь дернулась, но повозка скорее не пошла, быстрее уже было невозможно. Из ворот замка выпорхнули маленькие черные точки, которые, приблизившись, оказались десятком легких, вооруженных длинными пиками и мечами всадников. Образовав круг, центром которого был кардинал, они, покрикивая на редких путников, сопроводили повозку к замку. Едва повозка остановилась, засуетилась многочисленная прислуга, но тяжелый взгляд пресвитера заставил всех замереть. Он сам взял Призрака на руки, успев рявкнуть: «Повозку охранять, никого не подпускать!»