Горгона и генерал (СИ) - "tapatunya". Страница 36

Прежде, обладая женщинами, генерал ощущал нечто, похожее на чувства триумфатора, въезжающего в покоренные города, но этой ночью, плавно входя в Гиацинту, Трапп вдруг подумал, что терпит величайшее поражение в своей жизни.

— Что будет дальше?

— Дальше? Ты спрашиваешь о том, женюсь ли я на тебе?

Горгона посмотрела на него с таким недоумением, что сразу стало понятно, сколь далека она сейчас от мыслей о замужестве.

— Ты действительно собираешься поменять королей?

Он наклонился и чмокнул её в торчащую из-под простыни коленку.

— Почему ты такая худая? Опять ничего не ешь? Этот твой названный брат Антуан не кормит тебя? Ты выяснила, откуда у убийцы был нарисованный им твой портрет?

— Ого, — пробормотала она, подтягивая колени к груди, — сколько вопросов. У тебя хватает времени думать среди всего этого безумия обо мне?

— Дальше я снова стану великим генералом.

— Но что буду делать я? — задумчиво спросила Гиацинта сама себя и улеглась на Траппа, прижавшись щекой к его животу.

— Что хочешь, — ответил он легко. — Чего ты хочешь, дорогая горгона?

— Всего, — ответила она хладнокровно. — Власти, денег, положения в обществе. Трубадуров, поющих мне серенады, и поклонников, преподносящих бриллианты. Но знаешь, чего я точно не хочу? Мужа. Замужество — это хуже войны.

— Ты удивительно легко сбросила с этой доски своего возлюбленного короля, — заметил Трапп с долей восхищения.

— Потерявши голову, по волосам не плачут, — рассудительно пробормотала она, проводя пальцем по его члену. Трапп ощутил, как её дыхание, а вслед за ним и губы касаются чувствительной кожи, и улыбнулся, закрывая глаза.

— Если нам удастся пережить этот переворот, — продолжала она, — то ты можешь стать неплохим покровителем.

— Если? — Трапп резко сел, склоняясь над ней, чтобы увидеть выражение её лица. — Тебе что-то угрожает?

— Мне всегда что-то угрожает, — широко улыбнулась гематома, однако беспокойство в её взгляде никуда не исчезало.

— Возвращайся ко мне, — попросил Трапп, убирая волосы с её скул. — У меня теперь полно охраны.

— Чем больше людей — тем выше шанс предательства, — возразила горгона спокойно. — Думаю, Бенедикт, что быть рядом с тобой, — это самое опасное на данный момент.

— Ты же ни во что не влезла, правда? — тревожно уточнил Трапп.

Горгона покачала головой, положила руку ему на грудь и снова опрокинула его на подушки, возвращаясь к своим ласкам.

— Пришел? — спросил Розвелл, когда Трапп на рассвете появился в особняке.

Друг был окровавленный, усталый, но очень энергичный.

— Что произошло? — хмуро спросил его генерал.

— Предательство, — хмыкнул Розвелл. — Кровавое, мать твою, побоище. Мы изрядно проредили ряды твоей охраны, выявив всех, кто против нас. Отличная была драка, удачно вышло, что нас предупредили и мы были готовы. Ну и, конечно, хорошо, что тебя здесь не было этой ночью.

— Я убью эту женщину, — прорычал генерал, — как она посмела вывести меня из игры, как будто я беззащитный ребенок!

Розвелл засмеялся, огляделся вокруг и нашел для себя уцелевший стул.

— Не надо таких зверских рож, мой генерал. Ты у нас нынче величайшая ценность, тебя беречь надо!

— Кто возглавил нападение?

— Некто Антуан Верд. Мы дали ему уйти, и теперь мои бродяги ведут его, — Розвелл зевнул. — Твоя горгона просила сохранить ему жизнь, и мы честно приложили для этого немало усилий. Глупость, понятно, но ты бы именно этого и хотел, правда? Ребята позаботятся о безопасности этой беспокойной женщины, но какова штучка! Подставила ради тебя собственного брата. Я бы на её месте сейчас залег на дно. Братец был в страшном гневе, когда вместо великого генерала, спящего в своей постели, обнаружил набитое соломой чучело.

И Розвелл расхохотался.

Генерал, ощущая одновременно гнев и страх, к его веселью не присоединился.

— Перестань сходить с ума, — посоветовал Розвелл, отсмеявшись. — Нам надо готовиться ко встрече короля. Если бы предатели продержались еще половину дня, они могли бы попытаться убить двух зайцев. Но теперь мы можем быть почти уверенными в тех, кто остался. Так что не вешай нос.

Трапп мрачно пнул перевернутый столик.

— Значит, это Гиацинта предупредила тебя?

— Передала записку с твоей старухой.

— И ты мне ничего не сказал!

— А ты тайком от меня сбежал на свидание!

И Розвелл показал ему язык, совершенно довольный происходящим.

25

Был яркий и солнечный осенний день, и в прозрачном воздухе уже ощущалась близость зимы.

Траппу было холодно в парадном мундире, золотое шитье царапало шею, а войска, собранные Розвеллом и Своном, удручали своей неоднородностью.

В нормальные времена он бы в жизни не позволил этому сброду предстать перед королем, но сейчас выбирать не приходилось.

Хорошо, если обойдется без очередного кровопролития.

За его спиной собрались редкие представители влиятельных семей, выбравшие сегодня Траппа. Но многие предпочитали прятаться по домам, сказываясь больными, или спешно покидали столицу, надеясь пересидеть в загородных усадьбах смутные времена.

Небольшой отряд из ничтожного десятка людей появился со стороны тракта, и вскоре генерал уже смог различить высокую фигуру отца и приземистую — Джонни.

В полном королевском облачении щенок показался чужим и незнакомым, его черты лица сделались резче, он стал сильнее походить на старого короля Ричарда.

Трапп скосил глаза вниз, посмотрел на лужи и решил не слезать с лошади. Он как-нибудь потом заново присягнет королю.

— Ваше Величество, — он коротко поклонился из седла и не сдержал улыбки.

Джонни тоже улыбнулся в ответ, как улыбался генералу всегда, когда тот шумно заваливался во дворец, требуя вина, еды и «этого мальчишку, чтобы поиграть». Он тащил ему мечи, щиты и кинжалы со всего мира, учил стрелять и фехтовать, но Джонни оставался невыразимо далек от всего, что связано с оружием и войной. Он предпочитал музыку и рисование, чем ужасно бесил своего отца. «Сделай с этим что-нибудь», — требовал он у Траппа, и генерал таскал за собой наследного принца по борделям и скачкам, по казармам и портовым притонам, но Джонни зевал, маялся и страдал от скуки.

Могли ли десять лет с советником Траппом превратить щенка в короля?

Отец был старым придворным лисом, способным создать самую хитроумную интригу на пустом месте. Как король Ричард считал, что от его законного наследника мало будет прока, так и на Траппа не возлагалось особых надежд. Отец раздражался от его простодушия, неумения разбираться в политике и нежелания часто бывать в столице. «Всё, что у тебя есть, — говорил он, — это везение дурака».

Сейчас, глядя на улыбку Джонни и суровое лицо отца, Трапп ощутил себя листиком на ветру, которого швыряет по земле из стороны в сторону и от которого мало что зависит. Чужая сильная воля привела его в эту точку, и желание взбрыкнуть подступало к горлу.

«Всё хорошо, — попытался убедить он себя. — Ты искал Джонни, и вот он перед тобой. Совершенно невероятным образом живой и здоровый. Чудо, на которое ты не смел надеяться».

Но все равно было что-то невероятно унизительное в спокойном отцовском прищуре, как будто Трапп стоял перед всеми голым.

Какое-то движение произошло в задних рядах, раздался крик капитана Свона «Пропустите эту женщину», охрана разомкнулась, и вперед выехала Гиацинта во всем своем блеске.

На ней было бархатное темно-бордовое платье для верховой езды, кокетливая шляпка, в ушах сверкали алмазы, а грудь, традиционно, едва не выпрыгивала из низкого декольте.

В сиянии этой женщины не осталось ни следа от ночной надломленности, и она была столь прекрасна, будто не занималась любовью всю ночь до полного изнеможения.

Залюбовавшись изяществом безупречной осанки, Трапп не сразу заметил Шарля Стетфилда за её спиной.

Горгона подъехала ближе, легко слетела со своей лошади и без секунды сомнения присела в глубоком реверансе посреди осенней грязи.