Янтарь (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)". Страница 36

Я была благодарна Сумраку за его тактичность и понимание, пока он продолжал держать меня у своей груди с этими жуткими шрамами — меткой Палачей, пропустив всех вперед и входя в дом самым последним, словно давая мне лишнюю минуту собраться с мыслями и окунуться с головой в новый мир, который не принадлежал мне….но который был дорог Янтарю.

Где он жил.

Где была его необычная большая семья.

— Кости у всех целые? Все остальное зашьем, — раздался новый звонкий голос, словно хрустальный и мягкий, когда откуда-то сбоку выплыла девушка такая же миниатюрная и темноволосая, как и первая, двигаясь забавно и вразвалочку, словно маленькая уточка, оттого что впереди нее был круглый животик, выпирающий настолько, что девушка едва ли видела собственные ноги.

В каждой ее ручке было по две автомобильных аптечки, но не успела она сделать и пары шажков, как была тут же поймана синеглазым Кадьяком, которого кажется звали Север.

Этот огромный черноволосый мужчина с синющими яркими глазищами казалось не дышал, когда прижимал её к своей окровавленной груди осторожно и мягко, словно боялся, что может случайно раздавить, шикнув на маячившего рядом Кадьяка с жутким двойным голосом:

— Я сам!

Постепенно большая светлая прихожая наполнялась все новыми и новыми людьми.

Вернее, человеческими девушками и Берсерками, которые выплывали в той же стороны, откуда вышла беременная кроха, что-то жуя на ходу, и рассматривая нашу взъерошенную окровавленную компанию. сначала очень открыто и по-доброму, пока не начинали ощущать наших эмоций.

Постепенно лица Беров менялись от недоверия до полного шока, когда их глаза тут же впивались сначала в молчаливого отца, который продолжал смотреть в одну точку, словно был не с нами и не в этом мире, а затем все останавливались на мне, сжавшуюся в руках молчаливого Сумрака, который стоял гордо и прямо, словно всем давая понять, что не позволит причинить мне вред.

Теперь я начинала понимать на кого именно горели глаза Берсерков. и какие в доме были пары.

Последней в прихожую, где теперь повисло всеобщее напряженное молчание, вошла еще одна девушка невероятной красоты — высокая стройная блондинка, которой была прямая дорога в модели, потому что ее длинные ноги и золотистые волосы были пределом мечтаний многих женщин во всем мире.

Она очаровательно улыбалась, неся в руках большую тарелку и говоря на ходу, не поднимая своих глаз от нее:

— Пап, гордись мной! Я научилась печь кексики с сыром! Прости, по рецепту рыбная начинка не предусмотрена… — когда она подняла глаза, останавливаясь у примолкшей компании, то явно не сразу поняла, в чем дело и почему все молчат так сконфуженно и мрачно, не поднимая на нее тревожных глаз.

Я не знаю, была ли в девушке медвежья кровь и могла ли она чувствовать все то, что сейчас бурлило в телах и головах Беров, но видела с ужасающей отчетливостью, как постепенно её улыбка сползала с красивого лица, и взгляд становился все более отрешенный и угасающим, словно все жизненные силы девушки покидали ее вместе с пониманием того, что произошло что-то очень плохое.

Но я поняла, что больше не могу сдерживать своих слез, когда она выдохнула тихо. но стойко держа спину прямо, глядя только на отца:

— Где мой муж?…

Тишина стояла такая, что мне казалось, будто в моей голове гудит от напряжения, вздрагивая и с трудом подавив удушливые всхлипы, когда отец вдруг кинулся к ней тяжело и порывисто, заключая ее в свои объятья и прижимая к груди так крепко. словно хотел забрать всю ее боль и дрожь, не обращая внимания на то, как с грохотом и звоном полетела на пол тарелка с кексами, разбиваясь вдребезги.

И этот грохот будто привел всех в движение.

Или не столько осколки на полу и испорченные вкусности, сколько резкий, но вместе с тем холодный голос Карата, который рявкнул так, что я клацнула зубами:

— Соберитесь все! Что вы здесь устроили? Не ведите себя так, словно уже похоронили своих братьев и детей! Они сделают то, что должны ради семьи и скоро вернутся!

Это было сродни тому, что получить обухом по голове или свалится в прорубь с ледяной водой, получив сверху льдиной!

И все таки именно этот мужчина пугал меня больше всех здесь присутствующих.

Но не тем, что был из рода Кадьяков, да еще и чистокровным, просто в его колючих глазах было что-то такое темное, запредельное и загадочное, что невозможно было не заметить.

Глядя в них я словно на миг терялась в жутком темном лесу — вековом, дремучем, где за каждым темным стволом прячутся хищники такие древние и страшные, что о них лучше даже не думать, а под ногами. тонущими в мягком одеяле мха, вьются кольца сотен змей.

Лучше не ходить в этот лес!

Даже не смотреть в его сторону, что я старательно делала, отводя свой взгляд поспешно и судорожно каждый раз, когда Карат переводил свои глаза в мою сторону даже мельком.

Он не походил на сказочника, но достаточно было одного взгляда на него, чтобы понять, что в этой чертовски красивой голове хранится столько тайн, что мне не снилось даже в самом страшном сне!

Но, думаю, что только он мог сказать так, чтобы все встрепенулись и принялись шевелиться, сначала хаотично и явно не понимая, куда бежать в первую очередь и как скрыться от этих глаз, которые одним взглядом могли вывернуть всю твою душу наизнанку, пока беременная девушка не выдохнула хоть и тихо, но на удивление твердо:

— Все раненные — быстро в зал!

Забавно было слышать командные твердые нотки в голосе крохи, которая с трудом могла перебираться самостоятельно, поманив за собой руками окровавленных Беров, останавливая на мне ясные голубые глаза лишь на долю секунды, чуть кивая и тут же обращаясь к Сумраку:

— И вы тоже.

— Дочка, — отец не выпускал из своих рук красивую блондинку. лицо которой словно застыло и стало отдавать серым цветом от невысказанной боли и паники, когда я поражалась и восхищалась ее выдержкой в ожидании того, когда же ей всё объяснят, как следует.

Если бы я услышала о том, что с моим мужем что-то случилось, то рыдала бы, выла и вытрясла всю душу даже из отца, пока не услышала все в мельчайших подробностях, не переставая плакать ни на секунду.

— Просто скажите, он жив?…

— Что за вопросы! — рявкнул Карат снова, принявшись всех буквально заталкивать куда-то вперед, где видимо и был тот самый зал, куда нас приглашала бойкая беременная крошка, и сейчас продолжая находиться на руках вероятней всего своего мужа, — Еще как жив! Но вернется не совсем здоровым.

Не знаю, кто из девушек охнул, но точно не блондинка, которая скованно шла за отцом, глядя, словно в пустоту, когда я не была уверена, что она в принципе слышала кто и о чем говорил, полностью погрузившись в себя, утопая в своей боли и беспомощности, которая терзала всех, но ее больнее всего.

Я чувствовала себя просто ужасно. так плохо, что не смогла бы передать ни словами, ни жестами, горя сейчас только одним искренним желанием — подойти к жене того, кто взял мою вину на себя, бесстрашно отправившись вместе с братом, и обнять ее крепко-крепко!

Обнять так, чтобы все наши слезы и страдания за любимых мужчин стали единым. не делясь больше пополам. ведь так поступают в большой дружной семье?

Решилась бы на такой шаг?

Не знаю…я даже дышала с трудом, когда Сумрак осторожно посадил меня на одно из кресел, пока я от стыда не поднимала глаз, но отчаянно прислушивалась к каждому приглушенному голосу, особенно к тому, что говорил Карат, присаживаясь на корточки рядом с блондинкой:

— Злата, ты ведь умная девочка и прекрасно знаешь своего упрямого Бера. Он вернется назло всем врагам, еще и будет язвить по дороге, — помолчав. мужчина добавил, — Он сделал это ради брата. Вместе они большая сила и поддержка друг для друга. Лютый скоро вернется. И Янтарь вернется.

Мне не нужно было даже поднимать ресниц. чтобы понять, что все покосились на меня, когда снова воцарилась тишина. Смущенная, напряженная, дрожащая от общего нервного напряжения, которое словно собиралось под высоким деревянным потолком. подобно грозовой туче, которая вот-вот должна была шарахнуть.