Мы ничего им не должны! (СИ) - Иванов Петр Иванович. Страница 76

Непонятно было как предполагаемые русские злоумышленники намерены "завалить" императора. По долгу службы Жавер имел точное представление о существующей системе охраны Наполеона Бонапарта. Подойти к первому лицу государства после "взрывных" событий 1800-го года с ножом или пистолетом – нечего и мечтать, да и с "адской машиной" пожалуй не получится у потенциальных террористов. Еще ночью он прикидывал, как такое замысловатое дело провернуть, но ничего в голову не шло, а от этого момента зависит многое. Может быть в самом деле существует еще какой-нибудь "верный" способ, тогда его "призрачные подозрения" облекаются в плоть и кровь. Ведь если те двое вчерашних бродяг на самом деле – капитан Фигнер и его сообщник, то до Парижа злоумышленники уже почти дошли, всего два-три дня пути им осталось.

– Вот если бы тебя на их место поставить, что бы тогда предложил? – продолжил комиссар расспрашивать своего главного "эксперта", скорее от нечего делать, все равно других источников информации здесь в глуши не найти.

– Не знаю… – жандарм затянулся табачным и дымом и закашлял, приобретенные в боях и походах болячки время от времени давали о себе знать.

– Подумай, я вот пасс… Кинжал, пистолет, бочка с порохом – пробовали уже раньше и без толку. Все эти старые пути давно перекрыты.

– Ежели только… Да я же тебе рассказывал намедни, а ты слушать не захотел, мол байки де армейские старина сержант травит.

– Анри будь другом, изволь пожалуйста повторить ту историю!

Туманное утро, 1807 год, Восточная Пруссия… время когда ранние птицы еще не поют, но люди уже кое-где проснулись. Хрустит сочная, молодая луговая трава под копытами идущих неспешной рысью лошадей маленького кавалерийского отряда. Повседневная служба на аванпостах как правило такая и есть – рутинная, обыденная, лишь изредка случаются незначительные перестрелки или боевые столкновения с врагом. Это только в воображении художников, гусар – воплощение лихой атаки или смелого рейда по тылам противника, в жизни же сплошь и рядом легкая кавалерия занята то охраной биваков, то патрулированием местности, то еще какой-то "безделкой". Вот и в этот раз они, гусары прославленного в минувших войнах 9-го полка, назначены в прикрытие обычной рекогносцировки, проводимой штабом дивизии. Раньше штабные офицеры зачастую действовали по-одиночке, или брали денщика для компании, но в последний год обнаглевшие русские казаки отучили их от такой вредной привычки, теперь в качестве эскорта всегда выделяют как минимум взвод, а для генерала и эскадрон посылают.

Анри державшийся сразу за офицером, мельком вбросил взгляд назад через плечо. Вся его маленькая армия в сборе, подобраны молодец к молодцу. Голубые ментики внакидку поверх красных расшитых шнуром венгерок, медные кокарды на киверах блестят – надраены еще с вечера, султаны гордо реют, точно маленькие знамена и ташки с номером полка бьются в такт ходу коней у бедра – все как и положено у кавалеристов элитного полка Великой Армии империи. Вооружены его бойцы согласно уставу, ничего лишнего: сабля, короткий гладкоствольный карабин и пара пистолетов в чушках – для скоротечной схватки вполне достаточно, настоящий гусар должен быть легок на подъем и нет смысла превращать его в "ездящий арсенал", а тем более – отягощать совершенно излишним защитным снаряжением. Хотел было император в свое время ввести во всех кавалерийских полках кирасы – не прижилось нововведение. Любо-дорого посмотреть на таких красавцев, это вам не бородатые казаки с длинными пиками в грязных восточных халатах. Старший унтер-офицер, или если точнее аdjudаnt-sоus-оfficiеr, если уж следовать принятой в армии Наполеона системе чинов, остался осмотром доволен, его люди не подкачали бы и на императорском смотре, а если потребуется, то выдержат стычку хоть с сотней "дикарей". Да он и сам парень хоть куда, не беда, что уже пятый десяток разменял, для настоящего мужика это еще не старость. Разбитной малый, любитель выпить и побегать за красивой девкой, с хорошей, несмотря на годы, строевой выправкой. Кивер, лихо сдвинутый на ухо, длинная сабля болтается у колена, лицо красное, располосованное на две неравные части огромным шрамом, сверху до низу, слева от переносицы – подарок от венгерских "друзей". Поседевшие уже усы в полфута длиной, нафабренные воском и зачерненные сажей, концы теряются где-то за ушами. Был он когда-то лихим дуэлянтом, и по сей день если возникнет нужда, то готов помахать клинком.

Казаки… Анри поморщился, когда вспомнил, как противник называет свое неказистое одеяние – "зипун", так кажется ему переводчик на днях сообщил за кружечкой пива, слово то какое на редкость мерзкое для цивилизованного слуха нашли, не могли получше подобрать… Однако бдительности аdjudаnt-sоus-оfficiеr не ослаблял ни на минуту, зная по собственному опыту, что неожиданное столкновение с наиболее часто встречающимися противниками – казаками для небольшого отряда может закончится печально. До сих пор Анри не может забыть, в прошлом году на его глазах погиб полковник 24-го линейного полка Савари, брат адъютанта императора. Как тогда степной дикарь, пролетев мимо него галопом, вонзил офицеру в сердце свою пику и скрылся в лесу, бросившиеся в погоню гусары догнать не смогли, ушел мерзавец. Слава богу, сегодня обойдется без драки – русская легкая иррегулярная кавалерия им не мешает, похоже "дикари" увлеклись своим любимым делом, заняты грабежом прусских обывателей. Если уж честно, то и сами гусары 9-го полка тоже были не прочь иной раз освободить местных "лопухов" от всякого ценного и явно ненужного пруссакам имущества, но к сожалению, командование такие действия не поощряло.

Стоп, приехали – первый русский пикет на опушке леса, бивак неприятеля не виден, скорее всего укрыт за деревьями… офицер дал отмашку, гусары натягивают поводьях, останавливая своих резвых скакунов. Дистанция до противника почти 400 шагов – вполне безопасная, дальше подполковник спешится и пойдет один, нет смысла подставлять под вражеский обстрел остальных, да и его породистой английской кобыле русские пули могут не понравится. По одиночному человеку с такого значительного расстояния попасть выстрелом из ружья практически невозможно, а вот по группе, или по всаднику – случается иногда, хоть и довольно редко.

Анри не без удовлетворения отметил, что его временный начальник проявляет благоразумную осторожность, сразу видно – "стрелянный воробей", не то что безусая молодежь, те бывает и пистолетный выстрел лихо выезжают, лишь бы побравировать смелостью и покрасоваться лишний раз. Все правильно – офицер встал шагов за 300 и внимательно рассматривает противника в подзорную трубу, пытаясь разглядеть шифры на обмундировании, обозначающие номер части. Русские егеря – судя по форме темно-зеленого цвета, пока стоят спокойно, ружья держат в положении "на плечо", никаких признаков враждебности не проявляют. Лица врагов с такого расстояния не толком разглядеть, но ведь всю ночь простояли они на посту и следовательно под утро должны быть сонными и медлительными – не до стрельбы. Иное дело днем, там бы не выдержали и открыли огонь, пусть даже и бесполезный, а тут поди только глаза еще протирают после бессонной ночи. По собственному опыту сержант знал, что в таких случаях нижние чины даже умудряются иногда спать или по крайней мере дремать стоя.

Унтер-офицер тем временем полез в седельную сумку за своей трубкой, дело ведь неспешное, пока майор сделает запись в своей книжке, пока отметит на карте появление новой вражеской части – можно и затянутся табачком пару или тройку раз… куда только запропастилась его трофейная австрийская зажигалка? Вещь полезная и редкая, ему весь полк завидовал – не надо страдать высекая огонь, да еще и раздувать потом крохотные искорки на труте.

Выстрел ударил неожиданно, нарушив тишину раннего утра, точно раскат грома отдаленной грозы, но никто из кавалеристов даже не шелохнулся – привыкли, война ведь и здесь стреляют… Анри так и не понял у кого из русских в этот раз "нервы не выдержали", пикет по прежнему стоит как в ни чем не бывало, неужели кто-то из кустов прямо с окраины лагеря пальнул на удачу? Но что это, так же не бывает! Майор нелепо взмахнув руками валится на землю, дорогой красивый кивер, изделие известного парижского мастера, летит далеко в сторону, кувыркаясь в мокрой от росы траве. Гусары кидаются на выручку, но еще на полдороги становится ясно, что помощь пострадавшему офицеру уже не нужна – тот убит наповал, пуля попала в голову… Ярость на мгновение заслоняет все, рука бешено рвет с бандальера карабин, да так, что тонкие ремни перевязи лопаются с треском.