Золото Ларвезы (СИ) - Орлов Антон. Страница 20

И послала прислугу в аптеку за корешками для отвара.

– Ничего больше не вытворю, матушка, – покладисто заверила Глодия.

На нее поглядели недоверчиво, но в оставшиеся несколько дней она вела себя примерно. Она уже приняла решение и, набившись в компаньонки к Лабелдонам, отправилась в Мадру: растяпы-дознаватели упоминали при ней о том, что Дирвен с Лормой сбежали в Исшоду – южную страну под властью волшебного народца.

Исчезла она по-умному, чтобы не сразу хватились. За день до отъезда попросилась в лечебницу на обследование, матушка и рада была ее туда сплавить. Саквояж с вещичками прихватила с собой, пациенты иной раз приносят все свое. И когда молчком уходила оттуда с этим саквояжем, никто не всполошился: видать, домой отпустили, дело хозяйское. А Глодия прямиком на вокзал – и до свиданья.

В Сакханде она застряла, как рыбешка в мережке. Ушла от Лабелдонов, купила здешнюю одежду, сняла дрянную комнатенку в гостинице поблизости от Докуям-Чара – а дальше-то что?

Для начала ей нужно добраться до Очалги – ларвезийской колонии на дальнем юге, за Олосохаром, на границе с Исшодой. Беда в том, что обычные караваны туда не ходят, только боевые отряды Светлейшей Ложи, к которым прибиваются торговцы. Ей с ними нельзя: маги и амулетчики, чего доброго, распознают, что она тоже амулетчица, начнут выяснять, кто такая, и отправят обратно в Аленду.

С утра до вечера Глодия вертелась среди людей: усваивала сурийскую речь и пыталась разузнать, как бы ей попасть, куда надо, не связываясь с Ложей. Преуспела только в первом, израсходовав три языковых амулета (Дирвен говорил, у них тот недостаток, что они работают в течение недолгого срока после активации, и надо вовсю пользоваться, чтобы артефакт не пропал зазря). А по части второго – ничегошеньки. Это что же получается, даже на чужбине, в Мадре, куда ни плюнь – попадешь в агента Ложи! Глодия испытывала и патриотическую гордость за свою страну, которая этак до всех докопалась, и досаду, что из-за этого рушатся ее планы. Каждый день она ходила в храм Зерл Неотступной и просила богиню преследования посодействовать ей с оказией до Исшоды.

– Как же так?.. – пробормотал гнупи, обескуражено глядя на господина. – А может, мы его лучше поколотим?.. Или заколдуем так, чтоб не смог сам расколдоваться? Как же без него-то…

– Увы, Шнырь, такие, как он, не должны долго жить. Его жизненный опыт надо обнулить, и это единственный гарантированный способ.

В груди у Шныря что-то заныло – не так люто, как в том страшном зимнем видении про собаку, но все равно стало тоскливо. А господин Тейзург сидел в кресле с бокалом вина – бледнее покойника, недобро сощуренные глаза сияют расплавленным золотом. Как на поминках. Гнупи горестно шмыгнул носом.

– Шнырь, мне самому грустно, но деваться некуда. Придется его убить. Я не могу допустить, чтобы он стал сильнее меня. Сейчас мы на равных, однако с учетом того, что он за сущность, такой риск есть. Да еще и дели его с теми, с другими, с третьими… Это невыносимо и оскорбительно. Обычно Стражи долго не живут – они рано погибают и возвращаются в новом воплощении, словно цветок, который цветет недолго, и потом на той же ветке раскрывается новый бутон. Поверь, Шнырь, так для всех будет лучше. И это не будет преступлением, я всего лишь помогу свершиться необходимому – согласно заведенному в Сонхи порядку. Я сделаю это правильно, максимально щадящим способом.

– Северный Пёс за него осерчает! – уцепился за спасительный довод Шнырь.

Планы господина его огорошили не хуже, чем заклятье экзорциста или выплеснутые из окошка на голову помои. Вдобавок он и сам не мог понять, из-за чего так расстроился: хотел же отомстить рыжему ворюге… Да, но он ведь не хотел, чтобы рыжий насовсем исчез…

– Хантре не исчезнет, не беспокойся, – криво усмехнулся господин, словно угадав, о чем подумал насупленный собеседник. – Родится снова, и мы его найдем.

– А он будет помнить про то, как у меня крыску отнял, и про все остальное?

– Нет. В том-то и смысл этой операции. Шнырь, я хочу сделать, как лучше. Исчезнуть он может, если его не убить. Осознает свою истинную природу – и уйдет к себе подобным, – закатив глаза, Тейзург глянул на потолок с белыми лепными ирисами.

– По чердакам что ли будет ошиваться, заодно с другим кошачьим сбродом?

– Да если бы. Есть тут всем известная парочка альтруистов, которым никто слова поперек сказать не может… И вряд ли они станут возражать, если к ним присоединиться еще и третий. Обрадуются и свалят на него часть своей работы! – новая кривая ухмылка получилась у господина еще выразительней предыдущей. – После того, что произошло в Хиале, такой риск нельзя сбрасывать со счета. На первый взгляд, в этом ничего страшного, но… Но я этого не хочу. Шнырь, он мой. И мне он нужен такой, как раньше, а не такой, каким он может стать, если его сейчас не остановить. Одну я уже потерял, не хочу еще и другого потерять.

Гнупи сидел, точно пришибленный, на полу возле камина, который не топили, потому что стояла жара, и смотрел, как Тейзург наливает в бокал остатки темно-красного вина. Может, еще передумает?.. Нет, вряд ли, это Шнырь нутром чуял.

– Не пытайся его предупредить и не забывай о наложенном на тебя заклятье. Откроешь рот, чтобы сболтнуть лишнее, и тебе конец. Угадай, что тебя ждет – учитывая, что ты вспомнил, кем был раньше?

– Неужто постылая человеческая доля? Ни-ни, господин, я ни за какие коврижки не сболтну!

Помолчав, он добавил:

– Только чего-то худо мне с этого…

– Да мне и самому невесело, – доверительно усмехнулся господин. – Но ты подумай о том, что мы его потом найдем, и всем будет хорошо.

– А сейчас-то все равно худо.

– Не оплакивай его раньше времени, это случится не сегодня и не завтра. Сначала надо разобраться с капиталами Королевского банка, а в этом деле его помощь незаменима. Я полагаю, до конца лета Хантре будет с нами, а потом… Что ж, потом произойдет неминуемое. Такие, как он, должны умирать в начале осени, и все закончится раньше, чем листья на деревьях станут рыжими, как его волосы, – поставив бокал на столик, Тейзург коротко и как будто с надрывом рассмеялся. – Вот интересно, в новом воплощении он будет таким же рыжим?

Говорил он без умолку, словно сам себя подбадривал, задумавши злое дело, и Шнырь, слушая его, совсем пригорюнился.

«Коровник-то у нас в деревне поприглядней, чем здешние хоромы», – с удовольствием вынесла вердикт Глодия.

Дома и глухие глинобитные заборы сплошь были выкрашены в серо-бурый, иззелена-бурый, тускло-бежевый, словно краску тут гонят из навоза. Хотя она знала, что не из навоза, а из шуглы, местного ядовитого растения. Не дура, перед отъездом почитала путеводитель про эту несуразную страну.

Порой она выбиралась из Докуям-Чара поглядеть на город, заодно тренировалась с «Верным провожатым» – артефактом в виде деревянного человечка с граненой бусиной вместо головы. Повинуясь мысленным командам, амулет запоминал дорогу и на обратном пути подсказывал направление, главное – не зевай и вовремя улавливай импульсы. В первый раз Глодия заблудилась, пришлось потратиться на «ночную гостиницу» – пропахший тошнотворными благовониями зал с гамаками в два ряда: для тех, кто припозднился и не хочет добираться домой по опасной темной Сакханде. Но потом она приноровилась использовать «Провожатый» и больше не плутала.

Так себе городишко, хоть и столица Мадры. Нигде ни колонн, ни лепнины, зато повсюду на плоских крышах беседки для чаепитий – большей частью неказистые, как будто их дети из палочек смастерили. Дом как навозная куча, да в придачу этакая ерундовина сверху торчит. Нет бы делали, как в Ларвезе, чтобы двускатные черепичные кровли с узорными флюгерами.

Женские и мужские уборные друг от друга особняком: приметишь издали заведение с ведерком на вывеске, а потом окажется, что тебе не сюда. Вдобавок цены кусаются – ежели понос, разоришься. Ну, да местный народишко приспособился оправляться по закоулкам. Вначале Глодия держала фасон, памятуя о том, что она из культурной страны, но потом на все плюнула и тоже стала присаживаться по малой нужде, где приспичит. Дикари же кругом, а из своих никто не узнает. Главное, чтобы городская стража не застукала, тогда заставят раскошелиться за нарушение общественного порядка, но она тоже не промах: сделала свое дело – и сразу делай ноги, Ланки в помощь.