Эффект котика (СИ) - Куранова Ольга Алексеевна. Страница 10

Некоторые, разумеется, фотографировали их на телефон, но это с Человеком-Поэтом случалось довольно часто. Так и получилось, что путешествие до квартиры Ашера прошло без приключений.

Внутри практически любая человеческая квартира выглядит примерно так, как котоут представляет себе рай. Квартира Ашера в этом плане не являлась исключением – прямо в прихожей обнаружились две пары тапок разной степени изношенности: личные тапки Ашера и омерзительно пушистый подарок от бывших сослуживцев, который никак не поднималась рука выкинуть, а в спальне поверх разобранного дивана лежало мягкое покрывало.

– Невероятно, Лео Ашер, – обомлел Нагаш. – Это все твое? Должно быть, ты невероятно влиятельное и богатое существо. Скажи, раз уж мы с тобой решили стать парой, а можно мне взять один тапок? Зачем тебе целых четыре?

– Я дам тебе один тапок, если ты заткнешься хотя бы до тех пор, пока я не вернусь из душа и не приму алькозерцер.

– А это долго?

– Нет.

– Конечно. Я буду ждать тебя с нетерпением.

И про свое нетерпение он ни капли не преувеличил.

Когда Ашер вышел из ванной, Нагаш лежал, развалившись в картинной позе поверх одеяла, и смотрел на него поблескивающими, потемневшими до синевы глазами:

– Лео Ашер, ты удивительно красивое и восхитительное существо, я полюбил тебя в тот же миг, что унюхал. Иди ко мне, давай разделим с тобой подстилку и сделаем мур-мур. Я все еще не уверен, что ты самка, но это, наверное, неважно. Дядя Корус всегда говорил, что для Соития главное чувства.

Как ты сам понимаешь, дорогой читатель, котоуты, которые намного ближе к природе, чем мы, люди, обычно не склонны сомневаться в собственных чувствах. Времени, которое Ашер провел под душем, Нагашу вполне хватило, чтобы распробовать его запах на вещах, взвесить весь короткий список «за» и «против» и определиться с собственными желаниями.

Ашеру, в свою очередь, хватило нескольких секунд за пределами ванной, чтобы понять две вещи: что зря он вышел в одном полотенце и что некая ошибка его больного воображения вконец оборзела.

– Слушай, котик, – подойдя к кровати и ухватив Нагаша за гриву, процедил он. – Давай-ка проясним некоторые вещи: во-первых, тебя не существует, во-вторых, ты не будешь спать на моей кровати. И в-третьих, я никогда не стану делать с тобой «мур-мур».

– Прости, Лео Ашер, я не вполне тебя понимаю, – невинно ответил Нагаш. – Ты дергаешь меня за гриву, потому что хочешь Соития, или это выражение злости?

– Пошел вон с моей кровати! – рявкнул Ашер.

– А, ну ладно. Должно быть, для твоей расы брачные ритуалы имеют очень большое значение, – Нагаш с достоинством отстранился и одним истинно королевским, полным невыразимой грации движением стек с кровати. – Я готов ждать.

Вечером того же дня Ашер и Нагаш шли к табачному магазину, где накануне произошла судьбоносная встреча Человека-Поэта, Облома и Мистера Несправедливости. Вокруг было тихо и безлюдно, как обычно и бывает по вечерам в городе, в котором упразднили полицию.

– Я не совсем понял, Лео Ашер, зачем мы туда идем. Поясни мне еще раз про эту, как ее, «ра-бо-ту».

– Ты, – мрачно ответил ему тот, – сожрал у меня полкилограмма мяса. А оно не бесплатное. И если не хочешь голодать, заткнись и делай, что тебе говорят.

На самом деле любой смотритель зоопарка мог бы объяснить Ашеру, что среднестатистическому льву полкило мяса – это на один зуб, но котоуты, благодаря тому что живут в не слишком богатых на дичь условиях, способны обходиться и меньшим. – Тебя вообще не существует, а значит, и мясо тебе не нужно.

– Но, Лео Ашер, если меня не существует, значит и мясо я не ел, – ответил ему Нагаш.

– Логично, – неохотно признал тот, сворачивая в нужный переулок.

– Так вот, насчет твоей «работы»: я не совсем понимаю, зачем она. Как ты сказал, ты охотишься на плохих людей – я правильно произнес название вашего вида? – и получаешь за это ценные штучки, которые все хотят.

– И что? – за этот день Ашер уже несколько раз задумался о том, почему его подсознание не породило какую-нибудь галлюцинацию поумнее. Ответа не было.

– А почему нельзя сразу взять ценные штучки?

– Тогда охотиться станут на меня.

– Какое странное и нелогичное у вас общество.

– Не тебе судить, тебя вообще не существует, – мрачно бросил ему Ашер. – Ты под своей пушистой шкурой ничего не способен понять. Я не хотел такой судьбы. Мою жизнь сломала система. Теперь я Поэт.

– Это так удивительно, – с энтузиазмом ответил Нагаш. – Ты охотишься на себе подобных и читаешь им свою поэзию. Мы с моей стаей тоже охотимся, только мы обычно разрываем когтями и зубами сразу, без стихов. Стихи я люблю после, когда уже наемся.

Если делать еще одно лирическое отступление, дорогой читатель, то нужно сказать, что вообще поэзия у котоутов есть. Как и во многих близких к природе культурах, она является совершенно обыденной повседневной нормой. Иными словами, если котоуту вдруг хочется рифмовать, то он рифмует, не задаваясь вопросом, насколько это правильно или хорошо.

– Хочешь сказать, ты лучше, чем я? – хмуро спросил Ашер, останавливаясь у перекрестка.

– Мы просто разные, – немного снисходительно ответил ему Нагаш, который, как и все остальные котоуты, считал себя представителем высшей расы.

– Слушай, котик, если бы не я, тебя бы вообще не существовало, – напомнил ему Ашер.

– Ты тоже думаешь, что, когда мы испытываем любовь, жизнь начинается заново? – обрадовался Нагаш.

– Нет.

– Нет?

– Нет, я думаю, что надо было идти в таксидермисты.

– А это далеко?

– Запомни, тебя никто не видит и не слышит, – чувствуя себя полным и абсолютным психом, инструктировал Ашер Нагаша, из-за угла наблюдая за Обломом и Мистером Несправедливостью, спокойно поджидавшими возле магазина. – Потому заткнись и не отвлекай. Тебя не существует. Запомнил?

– Мне кажется, ты постоянно противоречишь самому себе. Если меня не существует, то я не могу тебя отвлекать, – убежденно сообщил ему Нагаш, и если бы Ашера интересовала логика, он, возможно, даже стал бы прислушиваться. Но в тот его больше интересовал вопрос, как не выставить себя полным психом:

– Заткнись и делай, что тебе говорят.

К его счастью, опьяненный любовью и радостью оттого, что нашел свою истинную любовь, Нагаш был не настроен спорить:

– Хорошо.

– Запомни, держись сзади и старайся быть незаметным, – Ашер сделал глубокий вдох, выдохнул, внутренне готовясь выйти к Облому и Несправедливости, и шагнул в переулок.

Тайн и Гарст одновременно обернулись к нему и так же одновременно замерли. Их можно понять, дорогой читатель, у них на глазах следом за Человеком-Поэтом, у которого еще вчера совершенно точно не было с собой никаких ручных животных, степенно ступал белоснежный лев изумительной красоты. Любой представитель межгалактического союза, увидев столь прекрасную картину, был бы вне себя от счастья. Но Тайн и Гарст всегда и во всем оставались людьми, и для них «лев» перевешивало любое «изумительно красивый».

– Стихами говорить не буду, – мрачно предупредил Ашер, напряженно вглядываясь в их застывшие лица. – Я согласился на эту идею с командой только потому, что ужрался в хлам.

– Э... – нервно протянул Гарст. – Ашер, ты всерьез хочешь сейчас поговорить про свои стихи?

– На работе я Поэт, – мрачнея еще больше, ответил ему Ашер. – Запомни это, или я сапогами срифмую задницу с твоей головой.

– Поэт, – вмешался Тайн. – А ты в курсе, что у тебя за спиной лев?

– Нет у меня за спиной никакого льва, – убежденно сказал ему Ашер. – Никакого льва не существует. Надо быть конченым психом, чтобы видеть льва в Детройте.

– Поэт, – сказал Гарст. – Я совершенно точно вижу льва. Я ведь не псих? – уточнил он у Тайна.

– Нет, – утешил тот. – Я тоже вижу льва, а я совершенно точно адекватен. В этом я разбираюсь.

– Честно говоря, я не уверен, что такое «лев», друзья Лео Ашера, но я существую, – с достоинством ответил Нагаш и вежливо склонил голову. – Мое имя Нагаш, я котоут из племени благородного Гедо Среброшкурого.