Эффект котика (СИ) - Куранова Ольга Алексеевна. Страница 8

На самом деле Нагаш просто не осознавал, что стал свиделем производственной драмы. Он только сидел в своей клетке и терпеливо ждал, чем все закончится.

А тем временем на капитанском мостике Гарсия пытался убедить всех окружающих в том, что Граспер невменяем. И надо признать, что он был прав, потому что котоутское влияние уже полностью промыло тому мозги. Проблема была в том, что Граспер перестал выглядеть неадекватным: как только Нагаша убрали из поля его зрения, он начал вести себя как обычно и отговаривался в лучших традициях зараженного космической чумой, а именно:

– Все со мной нормально.

Так как рассказать про испорченный визор Гарсия не мог, получалось только его слово против слова Граспера, который, хоть и был неприятной личностью с очень плохим чувством юмора, все еще оставался капитаном. Не трудно догадаться, чье слово перевесило.

Пираты разошлись по каютам, навигатор задал курс, а Гарсии пришлось признать, что его план сработал не так хорошо, как хотелось бы – Граспер сошел с ума без спецэффектов, пены у рта и требований освободить несчастного котоута, а потому не дал никакого повода к себе подкопаться.

Приходилось только смириться и ждать другого повода ударить в спину.

И, если бы не один-единственный просчет, дорогой читатель, Гарсия мог бы его дождаться.

Этот просчет заключался в том, что Граспер не стал никого и ничего откладывать, в своем безумии он отправился к Нагашу сразу после того, как разошлись остальные пираты. Неодолимое желание увидеть то прекрасное белое существо, что явилось ему на поверхности котопланеты, желание коснуться мягчайшей шерсти, заглянуть в бездонные глаза овладело им целиком.

И, предсказуемо, он пошел в трюм, где стояла клетка с Нагашем. Представь себе небольшую силовую клетку, представь трогательно свернувшегося в ней белоснежного котоута, положившего морду на лапы и задумчиво смотрящего вперед, взглядом преисполненным тоски и отчаяния. Именно это и увидел перед собой Граспер, потому что именно это он ожидал увидеть.

На самом деле ничего трагичного в Нагаше не было, он лег так, как ему было удобно, и размышлял о том, чем именно и как часто боги будут его кормить.

Услышав Граспера, Нагаш потянулся настолько, насколько позволяла ему клетка, сел, вежливо обернув лапы хвостом, и спросил:

– А можно мне клубок? Я понимаю, что они очень ценные, но вы ведь боги, у вас же их много.

Этот вопрос пронзил Граспера в самое эмоциональное и уязвимое из его трех сердец, потому что клубки и коробки все были оставлены на котопланете. Граспер представил себе, как ужасно, должно быть, этому удивительному белому существу оказаться в клетке, без малейшего понимания, что будет дальше, без надежды на свободное будущее и даже без клубка.

– У меня... – Граспер просто не мог прямо сказать ему «нет», и потому порылся по карманам, в надежде найти хоть что-нибудь. Он нашел лингво-транслятор, такую штуку, которая позволяет общаться с представителем любой разумной расы на его языке. – Вот, – сказал Граспер, просовывая транслятор между прутьями.

– Это клубок? – с сомнением спросил Нагаш, рассматривая транслятор под разными углами. Тот был круглым, маленьким, металлическим и на самом деле ничем не походил на клубок.

Главное сердце Граспера облилось кровью:

– Нет. Это подарок. Если ты проглотишь его, то будешь понимать все, что тебе говорят.

– Мне это не нужно, я и так умный, – беспечно ответил Нагаш, решив, что странная круглая штука повышает интеллект.

– Это переводчик, – как существо полностью попавшее под котоутское обаяние, Граспер подумал, что эта незамутненность по-своему даже мила.

– А он вкусный?

– Нет. Но он переводит, – тут же добавил Граспер. – Он очень полезный.

– Ладно, – не стал спорить Нагаш, обнюхал транслятор, потерся об него мордой, чем вызвал у Граспера неодолимое желание сделать «Ааах», и с истинно котоутским достоинством проглотил. – Я ничего не чувствую.

– Зато, если ты окажешься на другой планете, будешь понимать чужую речь. Это же здорово! – мысль о том, что ему не удалось порадовать это великолепное создание, буквально резала Граспера на части.

– Наверное. А я скоро окажусь на другой планете? – оживился Нагаш, уже представляя свои приключения.

Граспер сам себя загнал в ловушку:

– Ээ... не очень.

– А, жаль, – Нагаш понурился. – Ну ладно.

Будь Граспер адекватен, в своем нормальном состоянии циничного ублюдка с очень плохим чувством юмора, он обратил бы внимание на то, что котоут не так уж и расстроился. Но адекватен Граспер не был, для него один-единственный разочарованный взгляд Нагаша был как заряд бластера в сердце.

– Я изменю курс, и ты попадешь на новую планету! Обещаю, я все для тебя сделаю, только дождись меня. Все будет хорошо.

– А, ладно.

Вот так и вышло, дорогой читатель, что спятивший на почве котоутского очарования пират привел собственный корабль на Землю, но из-за того, что расчеты он делал впопыхах, параметры гравитации Граспер ввел ошибочно. И вместо того, чтобы зависнуть на орбите и оттуда уже под покровом невидимости спуститься в транспортной капсуле на поверхность, они вписались в планету на приличной скорости в окрестностях Детройта.

Дорогой читатель, когда я говорю про «приличную скорость», я имею в виду в космических масштабах. Большую часть команды Граспера и его самого падение убило на месте, а остальные изрядно пострадали, и единственным, кому по-настоящему повезло, стал Нагаш – его уберегла силовая клетка.

Он даже не сильно испугался, решив, что, наверное, в странной железной птице это нормально. Он размял лапы, насколько это было возможно, и позвал богов.

Вместо ответа его клетка щелкнула и исчезла. Нагаш, естественно, решил, что его таким образом куда-то зовут, и пошел смотреть удивительный новый мир.

Позволь, я поясню тебе принципы работы силовой клетки, дорогой читатель – она получает питание непосредственно от главного корабельного генератора, а тот в случае серьезной аварии консервируется сразу после того, как корабль перестает падать. Иными словами, после аварии клетка просто отключилась.

Нагаш вышел, вдохнул полной грудью странный, пропахший дымом воздух, оглядел перекореженный металл, в который обратился корабль, несколько близлежащих трупов и, решив, что, наверное, что-то просто пошло не так, потрусил прочь. Вдалеке он видел странные прямоугольные образования – на самом деле, дома Детройта, – очень похожие на коробки. Они влекли его неодолимо.

Ашера разбудил грохот рухнувшего неподалеку космического корабля. И я скажу тебе, дорогой читатель, это не самый приятный способ проснуться, если накануне ты напился до невменяемости. Ашер успел несколько раз пожалеть о том, что жив, еще до того, как открыл глаза и осознал, где находится. Он лежал в какой-то подворотне, в старой ржавой ванне, наполненной грязной водой, а мир вокруг переливался и сверкал, как и положено миру после утреннего дождя. Если ты из тех, дорогой читатель, кто способен наслаждаться прозрачной поэзией капель, разбивающихся об асфальт, сверкающих стекол, привносящих в мрачную безысходность подворотни весну и ощущение сказки, полагаю, тебе бы место, где проснулся Ашер, даже понравилось. Но он пришел в себя после попойки, мучаясь от жутчайшей головной боли, чувствуя себя так, словно у него во рту устроили общественный туалет, и не в состоянии вспомнить ничего после того, как они с Гарстом и Тайном вывалились из бара, голося на три голоса ими же сочиненную песенку про то, что приключения ждут.

Теперь, лежа неизвестно где в ржавой ванне в подворотне, не утонув в ней же только чудом, и глядя на собственные торчащие вверх омерзительно желтые резиновые сапоги, Ашер готов был признать, что приключения удались.

– Встать, солдат, – отвратительно жизнерадостно скомандовал сержант Джонсон, нависая сверху. У сержанта в горле засел обломок какой-то железной хрени, и был сержант совершенно точно мертв, но это не мешало ему действовать Ашеру на нервы, не хуже, чем при жизни.