Закон Противоположности (СИ) - Лятошинский Павел. Страница 23

— Ну, как говорится, с Богом, — сказал он, ёжась от холода, и побежал к своей машине. Под капотом Газели засвистели ремни, машина тронулась и скоро скрылась за поворотом.

Я поставил Тойоту на место, где только что стояла Газель, и вышел из машины. На небе ярко светит луна. Нет ни одного облачка. Лёд на луже хрустит под каблуком. Холодный ветер обжигает лицо. Прячась за распрямленный воротник куртки, я осматривался по сторонам. Место тихое, глухое. Вокруг ни души. На противоположной стороне улицы припаркована машина с наглухо тонированными окнами. Она, видимо, стоит давно, стекла покрылись изморозью. За спиной скрипят деревья в жуткой рощице. Никогда здесь раньше не бывал. Ожидание затянулось. Дрожь от холода усиливалась беспокойством. Успокаивал себя тем, что это не продлится долго. Серёга сделает свое дело, сотрудники полиции быстро оформят нужные бумаги, и мы разъедемся по домам. Все хотят заработать. Всё заранее договорено. Какие же тут могут возникнуть проблемы? С другой стороны, с Аршаком ведь тоже всё поначалу было гладко и заранее договорено, а вышло нехорошо. Гнал эти мысли подальше, но без успеха. Дрожь не унималась.

Вдали показались желтые фары, начал вырисовываться силуэт белой кабины Газели. Гул мотора нарастал. Перед самым поворотом звук стих, и я смог ясно разглядеть, как не Серёгина, а другая, бортовая Газель бесконтрольно несется в мою сторону. Передние колеса до отказа вывернуты влево, но машина, скользя по укатанному снегу, уверенно идет прямо. Через секунду грузовичок с глухим хлопком ударил в переднее крыло Тойоты, отскочил, развернулся и остановился, упершись в высокий бордюр.

Разинув рот, я беспомощно наблюдал эту картину. Как только Газель замерла, я кинулся к водителю, но поскользнулся, упал, вывихнул лодыжку и счесал кожу на запястье. Боковым зрением увидел, как распахнулись двери тонированной машины на противоположной стороне улицы. Попытался быстро встать, но хлёсткий удар под коленку вернул меня на асфальт, и чей-то тяжелый ботинок придавил спину.

— Лежать, рожей в землю, — скомандовал голос придавившего меня крепкого мужчины, скрывшего лицо за черной маской. Я повиновался, только немного приподнял голову. Он же резкими и грубыми движениями сложил мои руки за спиной и защелкнул наручники чуть выше ссадины.

Водителя Газели ждала та же участь. С выражением крайнего недоумения он упирался, хватался за дверь машины, пытался что-то им объяснить, звал старшего, вопил, звал маму. В этот же момент из-за поворота тихонько выкатился белый фургон, мужчина в черной куртке с надписью «полиция» на спине жестом приказал ему остановиться, но Серёга резко вывернул руль, двигатель взревел на низкой передаче, и Газель исчезла вдали.

Меня усадили на заднее сидение ВАЗа четырнадцатой модели.

— Причина задержания понятна? — спросила черная маска из темноты.

— Нет, — ответил я, пытаясь изобразить презрение и хладнокровие, — это какое-то недоразумение. Не имеете права. Вы об этом пожалеете.

Наручники сползли на рану. Подумал о Яне. Что я ей скажу? Ничего. Я ей уже ничего не скажу, а вот они скажут. Чуть не заплакал от этих мыслей.

— В отделе разъяснят, непонятливый ты мой, — прервала мои мысли насмешка с улицы, и дверь машины захлопнулась.

Никак не мог узнать местность, по которой мы ехали. Обычно я смотрел на дорогу с водительского сидения своей машины, а не с заднего сидения патрульной. У высоких синих ворот с красной звездой посередине створки мы остановились. Блеснули синие маячки, и ворота медленно и тяжело поползли в сторону.

Тусклая лампочка во дворе. Железная черная дверь. Узкий коридор. Три мраморные ступеньки вверх. Широкая площадка. Портрет президента, губернатора и какого-то генерала на стене. Поворот влево и снова узкий коридор, выкрашенный синей краской до середины. Серые, как на могильной плите, портреты сотрудников, погибших при исполнении служебного долга, под ними узкая мраморная полочка с двумя давно завядшими гвоздиками. В конце этих лабиринтов настежь раскрыта деревянная дверь. В кабинете жарко, но дрожь никак не унимается. Сковывает страх. Тесно. Два письменных стола плотно соединены тыльными сторонами. За столом, который справа от меня, сидит крупный коротко постриженный мужчина. Внешне он напоминает Макса, но только силуэтом. На нем обычный свитер и джинсы. Не поднимая головы от клавиатуры старого ноутбука, мужчина предлагает мне присесть на приставленный сбоку стола стул. Дежурный, который меня привел, снимает наручники, и я сажусь, озираясь на распахнутую дверь.

— Причина задержания понятна? — спрашивает мужчина, не глядя на меня и по-прежнему не отрываясь от ноутбука.

— Нет. Я ничего незаконного не сделал. Это какая-то ошибка.

— Ошибка? — он спросил, глядя на меня высокомерно, с отвращением. — Все так говорят, поначалу. Вы задержаны по факту совершения вами преступления, предусмотренного статьей сто пятьдесят девять точка пять Уголовного кодекса Российской Федерации.

— В смысле? Что это? Первый раз слышу.

— Не переживайте так, статья на зоне престижная. Мошенничество в сфере страхования называется. Теперь причина задержания понятна?

— Нет, — ответил я. Внутри всё опустилось. — Я отошел помочиться, а этот чёрт на газели прилетел мне в крыло. Где мошенничество?

— Вот так вот взял и случайно прилетел?

— Да, представьте себе, случайно прилетел, я его не звал. — Спокойно говорить не получается, поэтому немного хамлю.

— И вы с ним не знакомы, раньше не встречались, заранее ни о чём не договаривались?

— В яблочко, командир.

— То есть, он сейчас, на полиграфе, это же рассказывает? Слово в слово? Как думаешь? Может, признаешься? Оформим явку с повинной, возместишь ущерб, того глядишь, судья условный срок даст…

— Какой судья? Какой срок? Говорю же, не знаю его. Остановился отлить…

— Успешно?

— Что успешно?

— Отлил, успешно?

— Вполне.

— И никому вчера не звонил, да?

Я понял, что ему известно немного больше, чем я мог предположить. А может быть блефует, и ничего у него на меня нет.

— Никому, — ответил я твердо.

Он потянулся к телефону, неторопливо разблокировал экран и принялся равнодушно листать аудиозаписи. Видимо, расчет был на то, что я подумаю, что он имеет неоспоримые доказательства моей лжи, запаникую и возьму на себя весь его годовой план. Как бы не так. Телефон в его руке зазвонил, он спешно ответил. Не сводя с меня проницательных глаз, следователь выслушал звонившего, а после разговора откинулся на спинку кресла и молча уставился на гипсовый бюст Дзержинского, как бы вопрошая у него совета.

— Ваш подельник, как то не странно, тоже вас не знает…

— Знаю, что не знает. Битый час об этом говорю.

— Как такое возможно? — шептал он, уставившись на меня глазами, полными разочарования.

— Бывает командир, все ошибаются, — утешал я следователя. — Где моя машина и сумочка с деньгами и документами? Или нам ещё есть о чем поговорить?

— Вы, гражданин, сильно не петушитесь. Вопрос ещё не решен. Сегодня, так и быть, переночуете дома, но, как говорится, это не ваша заслуга, а наша недоработка. Машина пока побудет на нашей стоянке, вещественное доказательство, как-никак. А сумочка вот, получите. До скорой встречи, гражданин.

— Прощайте, товарищ следователь.

Выйдя на улицу, я ощутил полной грудью, какой вкусный Ростовский воздух. Ноги несли меня галопом подальше от синих ворот с пятиконечной звездой посередине створки. Время далеко за полночь. Яна должно быть страшно волнуется, не спит, ждёт меня. Телефон разрядился. Нужно спешить. Дороги пустые, ни одного такси. Я, не оглядываясь, шел домой по пустым улицам, ускорял шаг, переходя на бег и совсем не вспоминая про вывих лодыжки. Напрасно переживал из-за Яны. Она спала безмятежно, как если бы лежала рядом со мной. Я разделся, лег в постель, старался контролировать дыхание, но не мог, сердце выпрыгивало из груди, скрипнул матрац, Яна открыла глаза, посмотрела на меня, посмотрела на часы и уснула, не сказав ни слова.