Тихий шепот любви (СИ) - Роа Виктория. Страница 18

Ночь. Она моя молчаливая сестра, что не выдает тайн, и умеет хранить секреты. Я не боюсь ничего вокруг, чем очень сильно раздражаю Шуру. Так, сорвав тонкий колосок, я направилась в сторону бывшей деревни, где стоят высокие копна собранного сена. Здесь прохладно, и, хотя сейчас разгар июля. Так коснувшись ладонью шеи, я почувствовала, как капля пота скатилась по ней и сползла на спину оставляя свой влажный отпечаток. Нежно-прохладный ветерок ласкал мое влажное тело, и я, резко наклонившись вперед, собрала непослушные волосы в высокий хвост, затянув его тугой лентой. Вдруг, резкий мужской кашель привлек мое внимание, и я из-за чистого любопытства направилась на звук, что раздавался за одним из высоких массивов сена. Аккуратно коснувшись выпирающих колосьев сена, я посмотрела за массив, и увидела Андрея. Он прислонился спиной к колючему сену, и медленно курил свою горькую сигарету подняв голову на ночное небо.

— Еще одна наша неожиданная встреча, и я подумаю, что ты следишь за мной. — я робко улыбнулась. — Андрей, что ты тут делаешь?

— Если честно, милая, то думаю. — Андрей облизнулся. — я, в отличии от тебя, здесь бываю часто, и откуда мне знать, а вдруг это ты за мной следишь?

— Если бы все так и было, то Шурочка выдрала бы последние волосы на своей голове от бешенства, и мне пришлось бы вытирать пену у ее рта. Мне кажется, что она ревнует тебя ко мне. — я аккуратно села рядом с Андрее облокотившись макушкой о его плечо. — ты здесь желаемый всеми мужчина, наверное, это здорово?

— Прям всеми? — Андрей затушил сигарету, и приобнял меня левой рукой.

— Угу. Санитарка от тебя точно без ума, как и повариха, а Шурочка задевает тебя не просто так. Специфика таких, как она простая, и скорее всего, это ее способ обратить твое внимание. Шурочка привыкла быть командиром, а не женщиной, поэтому и с тобой желает подчинения.

— Забавно, ты так открыто говоришь про всех в моем лагере, но совсем забываешь про себя. — особист улыбнулся. — что же на счет тебя?

— А что я? Я не стану переходить дорогу Шуре.

— Да плевать на Шуру. — прохрипел своим тихим голосом Андрей. — я хочу, чтобы ты ответила мне. — его ладонь сжала мою кисть пальцы в пальцы. — желаемый ли я тобою?

Его руки это что-то невообразимое. Аккуратные, тонкие запястья, тонкие, длинные пальцы от прикосновений которых чувствуешь себя беззащитной овечкой, что так робко подставляет мордочку, чтобы хозяин коснулся кудрявой шерстки. Андрей водил раскрытой ладонью своей правой руки по моему лицу, и я видела, как звезды блестели в его нежных глазах. Пальцы касались щеки, скользили к губам и большим пальцем он провел по моим чуть влажным губам, задевая нижнюю губу, а после спустился к подбородку, но не успокоился, и как только его сильные, хоть и тонкие пальцы сжали мои скулы, я заскулила от нарастающего кома неизвестного моему телу чувств.

Что же со мной происходит? Почему я позволяю ему целовать меня так влажно, так сладко, но не напиваюсь этим? Почему же с каждой секундой я хочу только больше? Аккуратно сев на его пах, я склонилась к мужскому лицу, и впилась губам, словно вампир в его. Длинный, мокрый язык проник в мой рот, и я чувствовала, как от каждого прикосновения к моему язычку, я становлюсь горячее. Он остановился, а я жадно хватала воздух, и извивалась словно змея, от щекочущих шею ощущений, но извилистые движения Андрея сменились на грубые, долгие поцелуи. Я ощущал нежной кожей ту оставленную влагу от губ Андрея, ибо ветерок холодно обдувал эти следы.

Расстегнув на своем теле тонкую гимнастерку, я оголила набухшую грудь. Словно молнии пронзили мое дрожащее от каждого прикосновения тело, как только я почувствовала, грубые, наглые сжатия рук на нежной коже молочного достоинства, ощущения поцелуев, что резко сменялись укусами и сосанием твердевших сосков. Почему я не могу остановиться? Елозя промежность по мужскому паху, я отчетливо ощущала, что точно хочу сейчас. Неподалеку от нас раздавались голоса солдат, их смех. Они рассказывали друг другу про Шурочку, про Марию и…про меня. Отзывались обо мне, как о женщине легкого поведения, что пользуется привилегиями особитса путем грязного занятия любовью. Это отвлекло меня от нарастающего удовольствия, я выпрямилась сидя на Андрее. Каждый из этих уродов пересказывал обо мне одну и туже историю, как я работала на немцев, как ублажала их, и была посмешищем. Впрочем, они решили, что им я и осталась, раз считаю, что смогу отмыться от вражеской спермы и стать своей.

Все это заставляло меня трястись от злости, но вдруг, я почувствовала, как ладони Андрея проникли под юбку, и я вернулась в нашу с ним игру тел. Пока солдаты переговаривались между собой, что-то шутили и не прекращая смеялись над очередной шуткой, я почувствовала, как твердый мужской орган упирается в мою промежность. Прикусив губу, я плавно опустилась по этой жерди вниз, извиваясь от одного чувства, как он проникает глубже и глубже. Как только я полностью опустилась вниз, мне стало дурно. В глазах закружилось, на секунду потемнело, и я боялась сорваться на громкий стон. Андрей приподнялся, и придерживая левой рукой мою поясницу, правой он зажал мне рот продолжая проникать в мой сочащийся бутон сильнее и сильнее. Я видела, как он задерживает дыхание, а после жадно хватает воздух стараясь не шуметь. Солдаты словно не собирались никуда уходить, и от этого по телу стекал горячий, нервный пот.

Вдруг Андрей остановился, и покосившись в сторону доносящихся голосов, прошептал мне — «Нужно остановится, нас может быть слышно». Это заставило мой прежний энтузиазм пробудиться вновь. Я сняла с себя все вещи, и это сработало на него, как красная тряпка на быка. На снятых вещах оказалось гораздо мягче, и я встала на четвереньки, чтобы дать ему возможность грубо овладеть мною сзади, что он, собственно и сделал, но продолжал зажимать мне ладонью рот. Как бы это странно не было, но такая небольшая деталь придавала неповторимой пикантности в этот запретный акт. Мы не знали сколько прошло времени с начала, но, мы оставались за этой горой сена до тех пор, пока солдаты не разошлись по своим постам. За это время Андрей зарычал ровно три раза, и столько же раз опылил мой бутон, словно не устающая пчелка. Мне стало гораздо, гораздо легче. В его обитель мы вернулись с первыми лучами солнца, с первым пением птиц.

На утро меня позвала к себе Мария, где помогла помыться, подстригла мне волосы до плеч (чему я была невероятно рада), а Андрей устал настолько, что не вышел на завтрак, обед, и проснулся ближе к вечеру. Я не смогла уснуть, и все смаковала тот заряд энергии, что я получила этой ночью. Санитарка выдала мне чистую одежду: галифе (хотя оно дозволено здесь только мужчинам), и чистую, легкую гимнастерку. Оставшись сидеть на скамье у дверей в обитель особиста, я достала зеленое яблоко, и нарезая дольками, отправляла в рот мякоть, как вдруг увидела Шуру, что так стремительно направлялась в мою сторону. «Какого черта ей опять нужно?»-подумала я.

— Ника, — ее голос груб. — в лагере было принято решение, что ты должна исчезнуть. Мы выгоняем тебя, и даем тебе час, чтобы ты убралась. — уверенно произнесла девушка.

— Больше ты ничего не хочешь? — спросила я, отставив в сторону нож и яблоко. — а? Шура, кто это мы? Ты и твоя свора шакалов? Отстань от меня, и займись уже наконец-то своим делом.

— Как ты их назвала? — девушка прищурилась, и грубо схватила меня за локоть. — повтори, дрянь.

— Еще раз назовешь меня дрянью, — я грубо отпихнула Шуру. — я выпотрошу тебя, как рыбу и оставлю подыхать. Тронешь меня еще раз хотя бы пальцем, не обижайся! — прошипела я.

— Так, Шура, Ника, что происходит? — Андрей облокотился ладонями о дверной косяк, и мы обе обернулись.

Шура крепко сжала мой локоть и замерла. Я самодовольно улыбнулась, и Андрей, старался сохранять невозмутимость, силой сдерживая желание мне подмигнуть, улыбнуться, позвать в свои объятья. Я слышала нервное дыхание девушки, и это было неудивительно. Андрей стоял в одних только галифе, а его торс обнаженный, мужественный, так и напрашивался на женскую ласку, на поцелуи, что от груди спускались бы к паху и ниже. Он вышел из тени своего пристанище, и коснувшись ладонями своих боков, посмотрел на Шуру.