Разящий клинок - Кэмерон Майлз. Страница 103

— Предпочитаю честную драку и всегда к ней готов, — сказал Калли. — Они предложили нам деньги за дезертирство, но платить и не собирались, хотели только убить. А нам полагалось не дезертировать, а захватить их. Они думали, мы их обманем, и устроили засаду, но не ожидали, что прибудет весь караул, так что мы их поимели.

— Именно так, вот и все, — согласился герцог. — Поэтому теперь мы используем преимущество: проследим за прачечной и выясним, кто выполнял указания нашего супостата; изловим на верфи шпиона-поденщика...

— И выяснится, что он ничего не знает, — отрезал Плохиш Том.

Герцог пожал плечами и дважды чихнул.

— Попытаться стоит, — сказал он.

— Тебе надо высушить волосы, — заметил сэр Гэвин, подобрал полотенце и швырнул его брату. — Ну и что будем делать дальше?

Сэр Милус оставался раздосадованным.

— Дело выглядит так, будто вы провели сражение, а я в нем не участвовал, — буркнул он. — Почему вы мне не сказали?

— Трое посвященных, — пробормотал герцог. — Прости, Милус, я плохо соображал. — Он развел руками. — Похоже, я пытаюсь делать слишком много дел сразу. — А Гэвину он сказал: — Теперь давай испытаем отравленную пилюлю.

— Это еще что такое? — спросил Гэвин.

— Я скажу нескольким людям, что подозреваю следующее: выдан очень важный секрет. Сообщу им какой, но чуть изменю его в каждом случае — и посмотрю, что будет. Это как вылить краску в сточные трубы и выяснить, откуда она вытечет.

— А что потом? — спросил сэр Гэвин.

— Понятия не имею, — ответил герцог. — Но важно время. Нам нужно связать Андроника войной, пока он сюда не явился. — Он чихнул. — Сначала придется наладить меховые караваны.

— Какие караваны?

На следующий день герцог Фракейский подъехал через площадь к высоким, увенчанным луковицами шпилям университета и был принят с большой помпой. Он спешился у сотни ступеней, которые восходили от мостовой до подножия древнего храма Посейдона, ныне — церкви Святого Евангелиста Марка, — и поднялся в сопровождении сэра Алкея и нового капеллана, отца Арно. Чуть не на каждом шагу он чихал и двигался не особенно быстро.

Взглянув в глаза древнему изваянию Цербера, стража подземного мира, он остановился. Статуя была огромна; все три собачьи головы — с разинутыми пастями и оскаленными клыками.

— Почему она кажется полой? — спросил отец Арно.

Мегас Дукас любовно погладил собачью голову.

— Эта статуя сама по себе — герметическая труба. Студенты вольны бросать в нее все что угодно. И бросают. Именно здесь они избавляются от всего, что не получилось. И никто ни о чем не спрашивает, — усмехнулся он.

— Куда она ведет? — спросил альбанец.

Мегас Дукас озорно улыбнулся:

— В кабинет канцлера? К столу патриарха? В ад?

Сэр Алкей взглянул на него.

— Признайтесь же, вы здесь учились!

— Никогда, — возразил Мегас Дукас. — Идемте! Пока мы не дойдем до прихожей, еще и ожидание не начнется.

Наверху их встретили два священника и повели вдоль великолепной колоннады под тяжелый мраморный орнамент древнего архитрава — и дальше, в стоявшее справа здание: еще один древний храм, поменьше, но подобный бриллианту в своем совершенстве, с золотыми инкрустациями в мраморе и чередой статуй, перед которыми герцог восхищенно замедлил шаг.

Священник, шедший первым, снисходительно улыбнулся.

— Языческие герои, — пояснил он. — Эти статуи доставлены из старого мира.

Сэр Алкей в бытность студентом видел их ежедневно. Теперь он с улыбкой смотрел, как его капитан обмирает сперва перед одной, потом перед другой.

— Превосходно, — сказал герцог.

Отец Арно пожал плечами.

— И почему людей так привлекает наша способность воспроизводить Божье творение в безжизненном мраморе?

Герцог повел на него бровью, как бы спрашивая: «Это лучшее, на что вы способны?»

Тот снова передернул плечами.

Их проводили мимо статуй через арочный свод, который сам по себе являлся частью одного из древнейших городских укреплений, а после — в сравнительно скромный зал из камня и бревен. Там на скамьях чинно сидели несколько молодых людей и четыре монахини в мантиях. Священники поклонились им и махнули служителям — те принесли небольшие стаканы с вином, ровно столько, сколько обычно предлагали в монастырях странникам.

Молодые люди настороженно наблюдали за герцогом, как будто он мог оказаться угрозой. Сэр Алкей шепнул:

— Это Болдески. Его отец — подеста всех городских этрусков.

Отец Арно присел на длинную скамью.

— Оскорбится ли патриарх, если я вытяну ноги и вздремну? — осведомился он и завернулся в свой черный плащ.

— Да, поскольку он самый могущественный прелат на Новой Земле, — отчеканил герцог. — По мне, так лучше бы вам быть учтивым, отче.

Болдески отделился от товарищей и подошел.

— Вы новый герцог Фракейский, — произнес он с изящным поклоном.

— Да, это так, — ответил герцог и встал.

Юноша улыбнулся.

— Мой отец ненавидит вас, — сказал он. — Должен и я, но вы здесь слывете красавцем и молодцом. Патриарх заставляет вас ждать?

Сэр Алкей бросил на герцога предупреждающий взгляд, но тот кивнул.

— Думаю, да, хотя пока это еще едва ли ожидание. Оно как таковое начинается после первого часа — во всяком случае, мне так сказали.

Юноша-этруск рассмеялся.

— Я лишь подумал, что кто-нибудь должен сообщить вам: нашего товарища испытывают, а это дело долгое, но святой отец ничуть не хочет вас томить.

Видя, что герцог не съел их товарища, четверка монахинь и два других юноши начали с крайней осторожностью перемещаться к беседующим.

Герцог проявил любопытство:

— За что же испытывают вашего товарища? За ересь?

Монахиня хихикнула.

— Насколько я знаю, он не еретик, — сказала она и смешалась. — То есть вообще-то — он самый. Сейчас, когда я поразмыслила, он варвар вроде вас...

Герцог укрылся рукавом и чихнул.

— Не волнуйтесь, сестра. Там, откуда я прибыл, слово «варвар» — в числе лучших похвал.

Другие начали переминаться с ноги на ногу.

— К тому же, — продолжил герцог, — таких варваров, как я, и днем с огнем не сыщешь.

Болдески снова засмеялся.

— А правда, что вы заключаете мирное соглашение с купеческой лигой? Герцог принуждено улыбнулся.

— Вы всегда такой смелый?

— Мой отец — подеста, — повторил Болдески.

— В таком случае я ничем не рискну, если отвечу, что мы освободили всех наших этрусских пленных. Остальное касается вашего отца и купеческой лиги.

Отец Арно закатил глаза.

Отворились двойные двери.

Морган Мортирмир сиял, как горячий костер в холодный день. Позади него стоял патриарх, облаченный в рясу, которая некогда была черной, но за годы выцвела до серо-синей. Патриарх прятал руки в рукава и тоже улыбался.

Мортирмир вышел в прихожую. Друзья обменялись с ним рукопожатиями, а что до двух монахинь, то они — быстрыми объятиями. Юноша продолжал лучиться счастьем.

— Я сдал, — повторил он шесть или семь раз.

Болдески сжал его руку.

— Ты полный кретин, — сказал он. — Еще бы ты не сдал!

Герцог вторгся в компанию однокашников — он был не больше чем на пять лет старше самого взрослого — и тоже пожал юноше руку.

— Полагаю, мы земляки, — заметил он. — Ты альбанец?

— О да, сэр, — ответил Мортирмир. — Я знаю, кто вы, — видел вас во дворце!

Он одарил герцога сияющей улыбкой.

«Вот она, сила. Гермес Трисмегист — у этого мальчишки есть сила!» «Угомонись, пожалуйста. Сколько мне нужно выпить, чтобы избавиться от тебя?»

— Ты учишься здесь, насколько я понимаю? — осведомился герцог.

— Да, милорд герцог.

— Учись хорошенько. Думал когда-нибудь о карьере профессионального военного?

— Да, милорд! — ответил тот.

— Вижу, ты носишь меч, — продолжил герцог.

— Я говорил ему, что для мага это глупость, — сказал Болдески.

Герцог улыбнулся.

— Я никогда не считал это глупостью, — возразил он и мощным чихом свел на нет свой покровительственный вид.