Разящий клинок - Кэмерон Майлз. Страница 110

На внешнем дворе царила праздничная атмосфера. Солдаты вели себя так, будто накануне выиграли сражение. Никто их не трогал, и они ушли далеко за город. Заготовка древесины была чем угодно, только не символической победой, и лучники обсуждали с нордиканцами и схолариями последствия создания флота. На страже у дворцовых ворот стояло двадцать вардариотов.

Через два часа платье было готово. Гропф и его несколько дружков принялись обшивать рукава горностаевым мехом — взятым взаймы, но девкам знать об этом было незачем. Подол закончили, и великолепное одеяние, аккуратно завернув в муслин, отнесли в казармы.

На противоположных краях внутреннего двора установили две бочки, через которые перекинули четыре тяжелые доски. Затем на внутренний двор явился караул под началом сэра Томаса, составленный из воинов, взятых по двое из каждого полка: двух вардариотов, двух схолариев, двух нордиканцев и двух атанатов. Они остановились у стола, сооруженного из бочек, и встали позади него. Все были в полном боевом облачении и с обнаженным оружием в руках.

Казначей войска вышел вместе с сэром Майклом. Принесли стулья, и оба сели.

Фрэнсис Эткорт прибыл, болтая на ходу с капитаном, который оделся не как Красный Рыцарь, а в пурпур и золото, как подобает Мегас Дукасу. Когда он вступил на двор, сэр Томас свистнул, и все три полка пришли в движение. Никто не надел боевых одежд, все мужчины и женщины нарядились в лучшие платья.

Тут были ткани золотые и серебряные, шелковые кружева, добротная шерсть и бархат. Море гладкого, как сливки, атласа и изобилие золота и серебра: тяжелые цепи, кольца, броши. Солдатам нравилось носить свой капитал на себе, солдатским женщинам — тем более.

При близком рассмотрении выяснялось, что кое-где они обошлись стразами, позолоченной медью и оловом; кружева попадались третьей-четвертой носки; присутствовало крашеное стекло, а коже подчас придавали вид богатой вышивки.

Но в общем и целом восемьсот солдат не посрамили бы некоторые дворы, пускай и выглядели малость вульгарно. Одежда приковывала взоры; она сидела плотнее и очерчивала больше мышц, чем было принято: от стеганых, расшитых шелковых портков сэра Томаса, которые обозначили все выпуклости его бедер, до тесного шелкового кертла госпожи Элисон — сей наряд не оставлял зрителям ни клочка пространства для воображения.

Щегольский марш превратил войско скорее в разбитную толпу, чем в дисциплинированную армию. А когда дворцовые слуги, окруженные схолариями в полной экипировке, пронесли через толпу два тяжелых, окованных железом сундука, овации так и грянули.

Сундуки водрузили на массивные дубовые щиты, а эскорт отсалютовал и был отпущен. Сэр Майкл вынул ключ и отомкнул крышки. В двух первых рядах все солдаты узрели блеск золота и серебра. По внешнему двору прошелестел довольный вздох.

Высоко наверху, в библиотеке, принцесса Ирина встала на цыпочки, чтобы разглядеть и войско, и сундуки. Позади нее маячила леди Мария. Принцесса надела будничную буро-серую накидку, очень похожую на монашескую рясу. Кертл под ней, далеко не такой затрапезный, был виден лишь на запястьях.

— Деньги, которыми он швыряется, не мои, — сказала Ирина.

— Я согласна с тем, что он дает основания беспокоиться, — заметила леди Мария.

— Мои солдаты уже любят его! Посмотрите на них!

— Солдаты вашего отца, — уточнила та.

Строй выжидающе замер. Все женщины, которые не были солдатами сами, собрались на углах площади. Анна с сотней других жен и почти жен из нордиканских казарм, как и кое-кто из великосветских городских дам, остались подле мужей и братьев из схолариев, чтобы посмотреть на веселье: четыре монахини стояли с Морганом Мортирмиром и юной деспиной Дука, которую приветствовали с почтительным восхищением и зазывным свистом — его позволили себе отдельные альбанские наемники. Новоиспеченный граф схолариев улыбался всякий раз, как поворачивал голову. Сэру Георгию Комнину и его возлюбленной, как и сэру Майклу с Кайтлин, предстояло долго откладывавшееся бракосочетание.

Ожидание продлилось достаточно долго, чтобы Уилфул Убийца повернулся к своим товарищам-шептунам и прошипел:

— Заткнитесь, мать вашу так!

Ветераны воинства знали, что никому не заплатят, пока капитан не добьется мертвой тишины.

Получив ее, Мегас Дукас встал перед столом.

— Леди и джентльмены! — сказал он. — Начинается первая выплата жалования нашему объединенному войску. Вас будут вызывать по имени в алфавитном порядке. Если сумма окажется неправильной, то оставьте ее на столе и ступайте в конец прямиком ко мне и казначею. Не задерживайте очередь. Когда разберемся с половиной списка, нас будет ждать бочка мальвазии, любезно предоставленная принцессой. Если ваше имя пропустят — дождитесь конца процедуры и только тогда поднимайте хай! Всем мужчинам и женщинам, которые здесь собрались, не терпится потратить свое жалованье, но со двора никто не уйдет, пока мы не засвидетельствуем бракосочетание сэра Майкла с Кайтлин Ланторн и сэра Георгия с деспиной Еленой Дука. И это не все: если вы собираетесь пойти с деньгами в город, то помните, что там находится не меньше сотни людей, нанятых исключительно для того, чтобы вас убить, — не считая толпы бандитов, которые ждут случая ограбить купающихся в золоте солдат. Не говоря уже о полоумных трактирщиках и шлюхах. Caveat emptor! [35] Надеюсь увидеть вас целыми и невредимыми на утреннем построении в понедельник.

Мегас Дукас снисходительно улыбнулся всем.

— Ну что же, други мои, давайте начинать.

Он глянул в списки и возгласил:

— Лучник Бенджамин Аарон!

Из строя молодцевато вышел коротышка, одетый в черную шерсть, подпоясанный красивым поясом из эмалевых пластин и в черной шапочке. По традиции первый, кому платили, пожимал капитану руку. Он оскалился, Мегас Дукас улыбнулся в ответ, а сэр Томас объявил:

— Аарон, конный лучник: семьдесят два флорина, удержан тридцать один леопард, четыре леопарда и шесть цехинов по болезни, четыре леопарда и четыре цехина надбавки, итого: семьдесят флоринов, восемнадцать леопардов, два цехина! Распишись здесь.

Аарон расписался в книге, сгреб монеты: заработок крестьянина за десять лет и годовой — для опытного ремесленника, причем все наличными. Отвесив короткий поклон капитану и сэру Майклу, чеканным шагом он вернулся на место, где немедленно раздал накопившиеся за год мелкие долги.

Те мужчины и женщины, что вступили в войско, не имея фамилий — у беглых крестьян их, почитай, и не было, — взяли себе первые по алфавиту. Большой популярностью пользовалась фамилия Браун, как и Эйбл.

Однако в строю нашлись также Акритос, Гиоргос и Арундсон, Эрик.

Сэр Фрэнсис Эткорт стал первым рыцарем, которому заплатили, и, когда объявили, сколько ему причитается, все разговоры смолкли.

Сэр Томас прочел:

— Эткорт, ратник: триста шестнадцать флоринов, без леопардов, без цехинов, вычетов никаких, шестнадцать леопардов и шесть цехинов по болезни, четыре леопарда и четыре цехина надбавки, тридцать один флорин за убитого коня, итого — триста сорок семь флоринов, двенадцать леопардов, два цехина.

Общество вздохнуло, услыхав, как много зарабатывает ратник. Это кажется пустяком, когда ты залит кровью холодным утром весны, бьешься с виверной и между тобой и зубами чудовища нет ничего, кроме полоски стали, но ясным осенним утром во дворе великолепного дворца такая сумма предстает состоянием. Всем, чего желает душа.

— Плюс один пай, — добавил Мегас Дукас.

— Запишите на мой счет, — сказал сидевший за столом сэр Фрэнсис, и все рассмеялись.

Пока от Эткорта добрались до Кантакузеноса, прошел почти час. Но после Дукаса процедура ускорилась, благо наемников с фамилиями дальше «Д» оказалось меньше, а нордиканцы со схолариями уловили ритм происходящего, так что если человек был готов, то он выходил, пока объявляли, сколько ему причитается, сметал серебро и золото в шляпу и возвращался, а из строя выталкивали следующего счастливца. В каждом полку нашлась пара-тройка склочников, которые сочли возможным оспорить вычеты за лечение и в наказание, но в целом окучивалось без малого триста душ в час.