По закону столичных джунглей - Монакова Юлия. Страница 25

Люська сдалась. Губы ее затряслись, она закрыла лицо руками и расплакалась, как ребенок, выплескивая все свое отчаяние, ревность, обиду и страх. Затем, перемежая рассказ всхлипываниями, высмаркиваниями в носовой платок и утиранием слез с ресниц, она поведала Алине всю историю с самого начала — о студенческом романе Димы, о том, как Леля сделала аборт, как Люська случайно нашла альбом со старыми фотографиями, как Леля вновь возникла в Диминой жизни словно из ниоткуда… Рассказала она и о том, что Леля практически не скрывает своих чувств к Диме, что ходит на каждый его московский концерт, даже если это не сольник, а сборное выступление… И что она постоянно звонит ему, пишет СМС-ки и напрашивается в гости.

— Что тебя больше всего напрягает, — хмуро уточнила Алина, — только то, что эта самая Леля излишне навязчива, или еще то, что ты боишься Диминого ответного чувства к ней?

Люська глубоко вздохнула и выговорила то, в чем не решалась признаться даже самой себе:

— Мне кажется, что Дима и сам запутался… он мечется между нами и не знает, какой сделать выбор. Понимаешь, у них с Лелей была огромная страсть… пламя, искры, гром и молнии. А со мной все как-то более спокойно, более дружески, что ли… Секс в наших отношениях стоит не на первом месте.

— Но это, в принципе, нормально, — заметила Алина. — Настоящая любовь — это не только секс. А вот про то, что Дима мечется… это он тебе сам как-то давал понять?

— Да нет же. Наоборот, он со мной предельно нежен, внимателен, заботлив… А от Лели шарахается, избегает…

— То есть, грубо говоря, мнимые Димины метания — это всего лишь твои домыслы, — сурово заключила Алина. — Малахова, прекращай страдать херней, а?

Вообще-то подруга нечасто выражалась столь резко. Но если она и говорила подобное, то исключительно по делу. Поэтому Люська взглянула на нее с надеждой:

— Ты полагаешь… что я все это сама себе придумала?

— Абсолютно! Да, спору нет, эта Леля редкостная сука. Но для Димы она давно является перевернутой страницей. И, как бы она ни старалась вернуть былое, сейчас в его мыслях и сердце — только ты.

То ли Алина была очень убедительна, то ли сама Люська, выплакавшись, поняла всю нелепость своих подозрений, но только на душе сразу полегчало. «И в самом деле, чего это я, — подумала она. — Придумываю себе несуществующие проблемы, сражаюсь с ветряными мельницами… Все у нас с Димой замечательно, а будет еще лучше!»

Она еще не знала, что завтра ее мир перевернется.

На следующее утро, едва Алина отбыла на вокзал, Люська сразу же поехала к Диме. Они договорились накануне, что она вернется ближе к вечеру, поскольку днем он все равно будет занят на студии. Но она все-таки решила отправиться на Новопесчаную пораньше. Пусть Димы нет дома, зато она сможет приготовить к его возвращению что-нибудь вкусненькое, побаловать его… По дороге Люська зашла в супермаркет и купила капусту и яблоки. «Сделаю его любимые голубцы и шарлотку», — подумала она, улыбаясь от предвкушения уютного романтического вечера вдвоем.

Люська открыла дверь своим ключом и поняла, что Дима дома. В ванной шумела вода, а в гостиной глухо бормотал телевизор. Но она даже не успела обрадоваться неожиданной удаче, потому что из комнаты внезапно выпорхнула голая женская фигура, в которой Люська, оторопев, не сразу признала Лелю.

— Ой, — вскрикнула та, обнаружив, что в прихожей кто-то есть. Инстинктивно прикрыв свою наготу руками, она шарахнулась обратно в комнату. Люська молча стояла возле двери и отчаянно сжимала в одной ладони ручку пакета с продуктами, а в другой — сумку с ноутбуком. В голове ее была абсолютная пустота, она просто отказывалась осмысливать и анализировать увиденное.

Леля снова возникла в прихожей — уже завернутая в большое банное полотенце. Глаза ее суетливо бегали, выдавая неловкость и растерянность, но голос был привычно насмешлив.

— Ты без звонка, — заметила Леля тоном хозяйки, отчитывающей явившуюся не вовремя домработницу.

— Извини, — разлепив губы, выговорила наконец Люська. — Я вовсе не хотела ставить тебя… и Диму… в идиотское положение.

Образ обнаженной Лели настолько не увязывался в Люськиной голове с Димиными нежными словами, обещаниями, поцелуями и тем особенным светом в глазах, который появлялся, когда Дима смотрел на нее, что она просто закаменела изнутри. Словно ее неожиданно ударил наотмашь самый родной и близкий человек.

— Вообще-то мы не ждали тебя так рано, — совершенно осмелев, продолжила Леля, внимательно наблюдая за ее реакцией.

— Прости, — почти шепотом повторила Люська и попятилась к двери. — Я сейчас уеду…

— Зачем же так спешить? — Леля усмехнулась. — Раз такое дело, могли бы все вместе, втроем, сесть сейчас и спокойно обсудить сложившуюся ситуацию… Ну, и заодно принять решение, как нам быть дальше.

Люська вообразила себе эту идиллическую картинку — она, Дима и Леля сидят в кухне за столом и ОБСУЖДАЮТ… Ее замутило.

— Нет-нет, я пойду… Мы это обсудим потом, хорошо? И… пожалуйста, не говори Диме, что я приходила. Пожалуйста… — пролепетала она жалко.

Леля кивнула, по-кошачьи прищурив свои хищные красивые глаза.

— Не скажу.

Люська выскочила на лестничную клетку вместе со своими сумками-пакетами.

Что теперь делать? Куда идти? Как вести себя, когда весь твой мир рухнул?

Мозг отказывался верить, что с ней могли так поступить. Буквально накануне Алина горячо убеждала ее, что она все себе напридумывала, что у Димы с Лелей все давно в прошлом — и вот, пожалуйста…

Люська медленно спускалась по ступенькам, не дожидаясь лифта. Ей казалось, что у нее вырвали сердце. Больно пока еще не было, поскольку она пребывала в шоке — мощнейшая анестезия, заморозившая на время все эмоции. Но она знала, что боль обязательно придет потом…

В такой же прострации Люська добрела до скверика, в котором они с Димой привыкли гулять вечерами. Там она села на скамеечку и просидела, кажется, очень долго — часа два или три, не чувствуя ни жары, ни жажды, ни голода. Она ни о чем не думала, просто смотрела в одну точку перед собой до тех пор, пока кто-то из прохожих участливо поинтересовался, не плохо ли ей и не нужна ли помощь. Только тогда она опомнилась и, встав со скамейки, поплелась к метро.

По пути на глаза ей попался салон сотовой связи, и Люська остановилась перед ним как вкопанная. Если и случаются в жизни всякие судьбоносные знаки, то это был именно один из них. Достав из сумочки мобильник, она вынула из него сим-карту и, оглядевшись по сторонам, зашвырнула ее в ближайшую урну. Затем решительным шагом поднялась по ступенькам магазина и, войдя внутрь, прямо от двери объявила, что ей нужна новая симка.

Через полчаса все формальности были улажены. Люська вставила новую карту с девственно чистой памятью в свой телефон. Если уж сжигать за собой мосты, то все и сразу! Теперь ни один человек в мире не знает ее нового номера. Она сама будет решать, с кем из старой жизни ей захочется связаться.

У нее в голове еще не было четкого плана действий. Но одно она знала точно — к Диме она больше не вернется.

«Ты сошла с ума, — противно заныл внутренний голос, — как ты справишься с ребенком одна, в чужом городе, без работы?» Люська отмахнулась от него, как от назойливого комара. Гораздо больше ее беспокоило сейчас другое — не дождавшись ее вечером и не дозвонившись, Дима, несомненно, забьет тревогу. Нужно срочно придумать что-то такое, чтобы он сам добровольно перестал ее искать. Но вот что?..

Ответ был очевиден и откровенно ужасен. Люська надеялась, что какая-нибудь другая идея придет ей в голову, но ничего больше не придумывалось…

Она приехала обратно в съемную квартиру. Еще утром, покидая это жилье, она воспринимала его как временное пристанище, склад старых вещей, который она рано или поздно окончательно оставит. Сейчас же ситуация изменилась в корне. Она возвращалась сюда — капитально, совсем. Как солдат, постыдно убежавший с поля брани и вернувшийся домой. Да-да-да, она ощущала себя сейчас именно дезертиром, которого ждет только позор. Позор ей и в самом деле предстоял — Люська поежилась, представив будущие насмешки и ухмылки Жанки, а также искреннюю скорбь мамы… Ладно, об этом она подумает потом, сейчас главное — Дима…