Второгодник (СИ) - Литвишко Олег. Страница 101

— Пап, мама, я хочу, чтобы вы прошли обучение в школе хозяйственников в Октябрьске. Там вам дадут все, что нужно, чтобы помочь мне в Америке. Я прошу вас согласиться.

— Ты хочешь, чтобы я уволился с работы? Я как-никак заместитель начальника цеха…, а что взамен?

— Взамен ты станешь начальником производства и очень обеспеченным человеком, причем не только в Союзе, но и в Штатах.

— Свежо предание, да верится с трудом! — буркнул недоверчиво папа.

— Пап, ты все равно относишься ко мне, как к ребенку. Подожди минутку, я кое-что тебе покажу, — я метнулся в комнату и положил перед ним две коробочки с Орденом Ленина и Звездой Героя социалистического труда. — А вот документы на них, читай!

Гоголь свою знаменитую "немую сцену" списал с натуры, и если приглядеться, то каждый сможет насчитать, как минимум, десяток аналогичных примеров из своей жизни. Один из них завис на нашей кухне в данный момент.

— Что это, сынок?

Разрыв шаблона приключился настолько плотным, что даже папин изворотливый мозг не мог его приклеить на место.

— А вот еще одна бумажка, где черным по белому написано, что я являюсь личным представителем Председателя Совета Министров СССР Косыгина Алексея Николаевича в Ленинграде и Ленинградской области, и мне надо оказывать всяческое содействие. Ну, как, могем мы что-то или как?

"Немая сцена" продолжилась.

Дебаты затянулись до десяти вечера и завершились тихим отходом ко сну, но на следующий день продолжились с новой силой… Непросто пойти на поводу собственного малолетнего ребенка, ох, непросто!..

Через три дня состоялись проводы моих родителей в Октябрьск. Их лица выражали полное непонимание того, что они делают, и единственное, что примиряло их с действительностью, так это то, что ехать надо в знакомое место, а не к черту на рога.

"Ну, а мы пойдем на Север!", то есть на занятия к профессору финансово-экономического института Майклу Эвансу, урожденному американскому гражданину, которого занесла в нашу страну дурная активность другого американского гражданина, политика по фамилии Джозеф Маккарти. Нет смысла пересказывать мытарства этого безобидного, но бойкого старичка. Досталось ему. Но меня в нем привлекало то, что он много лет отработал маклером на фондовой бирже в Нью-Йорке. Для моих планов это была находка, нет, это слишком мягко сказано, он подарок Господа, знак свыше, попадание в яблочко закрытыми глазами. Дело в том, что, используя знания котировок и совершенно нечеловеческую интуицию, я планирую порезвиться на фондовой бирже и подзаработать денег. Миллиардик-другой в качестве стартового капитала меня бы устроил… Да, 1967 год… невероятно, но надо и хочется…

Изучение американского банковско-биржевого языка с моей памятью и тем багажом, который там хранится, не заняло много времени. Вся эта канитель заняла не больше недели, но вот усвоение информации о механизмах, винтиках и шестеренках американского финансового рынка заняло больше времени и оказалось очень полезным. Очень. К тому же, Майкл дал десятка два контактов, которые помогут мне всунуть свое жало в нежное тело штатовских финансов. Кто после этого посмеет отрицать, что Майкл — подарок Судьбы?

При всей своей значимости, Майкл Эванс занимал даже не половину моего рабочего времени. Большая ее часть приходилась на учебу в школе для одаренных детей при Ленинградской консерватории по классу вокала, гитары, пианино и ударных. Хотя последнее, строго говоря, не являлось официальным курсом, просто Битлы проникли даже в святая святых советской культуры, и там нашлись энтузиасты, создавшие Вокально-Инструментальный Ансамбль. Мы с ребятами подружились, и они стали моим четвертым классом обучения, особенно полезным в части ударных. Я подарил им песенку "О бедном студенте" Давида Тухманова на слова вагантов. Восторгам не было конца. В ответ они пробили разрешение мне работать по ночам.

Бабок-сторожих все равно пришлось подкупать, для них всякие там деканы и прочие товарищи были совсем не товарищи. Таким вот образом и сложился мой рабочий день: два часа — Консерватория, четыре часа — Майкл, два-пять часов на перекусы и сон. Остальное время, а это почти семь часов в день, вернее в ночь, я играл на электроинструментах, стучал на барабанах и отрабатывал задания по вокалу и акустике. Музыка и вокал занимали до пятнадцати часов в день. Серьезно. Я был доволен собой.

"Ни минуты покоя, ни минуты покоя…". Я не давал себе пауз и занимался, занимался, занимался, иногда до одурения, и при этом не меняя устойчиво-счастливого состояния души. При всей критичности к себе, мне понятно, что я поднялся уже значительно выше среднего уровня в инструментально-вокальном плане и на советской эстраде таких как я не много. Если, конечно, не брать мастеров, как Муслим Магомаев или Тамара Синявская. Далеко мне было и до мастеров классического жанра: Рихтера, Ростроповича и других. Но всех этих небожителей искусства наберется три десятка, не более, так вот я тридцать первый и первый из подмастерьев от искусства.

Во всяком случае все сольные партии, что вытворяли Хариссон, Кнопфлер или Эрик Клэптон, повторить мне нетрудно. Конечно, я не могу сочинять, как они, но повторить — без особых проблем. Так же, как я знаю наизусть все, что когда-либо читал, так же великолепно я знаю и все, что когда-либо слышал, к тому же могу музыку разложить на инструменты, а вокал на партии. Это стало очевидно, после того как я попробовал записывать песни в нотные блокноты.

Мои планы, связанные с эстрадой, похожи на плохо застывший студень, все время колыхаются, видоизменяются и растекаются в разные стороны: вширь и вглубь — но есть что-то неизменное, что и стоит анализировать. Я планирую, будучи в Америке, собрать группу и с нею записать несколько дисков с популярными шлягерами семидесятых и после. Кроме этого, хотелось бы организовать большое турне по Штатам, а-ля Битлз. Ко всему прочему, не помешает создать устойчивое, коммерчески выгодное шоу-предприятие. Если отбросить приличную долю тщеславия, которое двигает мною, кровь из носа мне нужна будет популярность и доля на рынке шоу-индустрии. Очевидно уже сейчас, что работать придется в направлении создания музыкальной группы, а также записывающей студии и кинокомпании, производящей клипы и рекламные ролики. Не обойтись будет без телеканала развлекательных программ. "Шоу Голос" и "Один в один" мне в помощь. Цель всего этого — популярность и деньги. Как говорил один мой знакомый коммерсант: "У тебя есть два варианта сохранить свой бизнес в безопасности: быть таким маленьким, чтобы никому не пришло в голову тратить на тебя время, главное, чтоб на жизнь хватало, или стать таким большим, чтобы у всякой шелупони не возникало мыслей укусить такое чудище". Надо как можно быстрее попасть в те слои, где воруют и делают деньги "по правилам", в белых воротничках, а насилие и примитивный гоп-стоп воспринимают как недостойное занятие — не тот уровень.

Казалось бы, что может быть проще, чем повторить известное тебе произведение? А если пока еще нет синтезатора, а из всех электро-модуляторов звука есть только Вибратор и Микшер, что вы будете делать? Но с музыкой еще куда ни шло, а что делать с голосом, если так, как в двухтысячные, сейчас не поет никто, и вы не можете показать, как надо, потому что раньше этим не занимались? Повторите знаменитую композицию "Zombie" и сразу упретесь в неповторимый голос Долорес О" Риордан. А если вы не знаете, как она это делает и не можете показать то, что вы хотите от своих исполнителей? У вас получится "Zombie" с голосом Френка Синатры. Это даже не смешно.

Так вот по этим моментам у меня тоже есть прогресс. Я могу спародировать точь-в-точь Майкла Джексона, Стинга и ту же самую Долорес О" Риордан. Другими словами, я могу спеть Zombie, правда, на тон выше того, что надо, но модуляции-то те же. Сейчас арсенал моих возможностей по управлению голосом значительно вырос и занятия продолжаются.