Правитель Пустоты. Цветок пустыни (СИ) - Маркелова Софья. Страница 24

— То верно! — поддержал его травник. — Я сам еще когда служил, то помню, что такую дрянь всем выдавали. Ржавые мечи, да дырявые кольчуги! А это еще при прошлом Пророке ведь было, когда для армии деньги из казны большие выделяли. Теперь там совсем, небось, рванье выдают.

— Да, каждому надо самому о шкуре своей заботиться нынче. Но что делать? Ифриты наступают постоянно, кому как не молодым идти защищать границы родины?! — разошелся не на шутку Ашарх, вживаясь в образ новобранца, исполненного энтузиазма.

— Разумные вещи ты, парень, говоришь! — Инаил очень оживился, глаза его заблестели. — Эти проклятые имперцы всюду свой нос суют. Уже скоро от них нигде спасу не будет! Вон, похоже, и в Зинагаре что-то неладное твориться начало.

— О чем вы?

— Я только сейчас из города воротился. Видел, как целый отряд Сынов Залмара приехал. А эти ведь просто так не приходят! Значит, или заговор какой плетется, или ловят собак ифритских, раз их так много прибыло.

Ашарх постарался скрыть свое удивление, вызванное словами Инаила, но под ложечкой неприятно засосало от ощущения надвигающихся неприятностей.

— Так, может, это из-за вчерашнего? На площади-то погорельцев повесили. Они жреца в поджоге своей деревни обвиняли, — неуверенно сказал профессор.

— Та не! Храмы сами свои дела решают. Да и не успели бы они за одну ночь приехать. Сыны в такую глушь, как наш Зинагар, забираются только если правда важное что-то случилось: бунт там зреет или опасные преступники сбежали, — нравоучительно пробормотал травник.

Тревожное чувство, поселившееся в груди Аша, стало разрастаться все быстрее. Если Инаил говорил правду, то по их с Лантеей следу целенаправленно шли и не отставали ни на день. А это означало, что необходимо было поторопиться со сборами.

Профессор сумел за полчаса разговоров окончательно расположить хозяина дома к себе. Так что избу Ашарх покидал с небольшой суммой денег, вырученных за Корицу, и сумкой, неприлично набитой травяными сборами, подаренными щедрым травником.

Дома преподаватель застал свою спутницу дремлющей за столом. Бессонная ночь давал о себе знать. После сытного обеда девушка все же согласилась на уговоры и решила поспать до вечера.

— Я слышал, что сегодня в Зинагар приехали Сыны Залмара, — негромко сказал Аш, пока хетай-ра взбивала подушку.

— Правда? — Лантея насторожилась. — Неужели они нашли нас?

— Думаю, просто шли по следу все это время.

— Как считаешь, мы успеем уйти от них?

— Мне кажется, да. Вряд ли за половину дня они сумеют найти это убежище в осиннике, — Ашарх задумчиво покрутил кончик своей косы. — А идти за Мавларский хребет им смысла нет.

— Это вселяет надежду. Я посплю пару часов, — позевывая, сообщила хетай-ра. — Если тебе не трудно, уберись немного в доме. И посмотри, что нам нужно взять в дорогу. В горах будет ветрено, без хороших одеял и плащей мы заболеем. Эти вещи больше не понадобятся тете.

Даже после того, как Лантея заснула, профессор еще долго обдумывал ее последнюю фразу. Было ли это полное смирение со смертью родственницы или все же мстительное напоминание о том, как он недавно бесстыдно обобрал тело мертвеца?

Ашарх принялся неспешно изучать обстановку небольшой комнаты и одновременно наводить порядок. Несколько часов он потратил на это не самое свое любимое времяпрепровождение. Некоторые вещи преподаватель откладывал в сторону: в основном, это были запасные одеяла, веревки и другие мелочи, которые могли пригодиться в горах. На одной из полок он обнаружил несколько ветхих книг, но почти все они не представляли для начитанного профессора никакого интереса. Зато между этими старыми сборниками рецептов и религиозными трудами Аш с удивлением нашел стопку исписанных листов, скрепленных веревочками. На обложке предполагаемой книги корявым почерком были старательно выведены несколько слов на залмарском — «Записи Лантеи».

Ашарх несколько секунд боролся с голосом совести, но коварное любопытство, как и всегда, одержало верх. Первый же абзац гласил: «привьет. моя лантея. тетия казат писат дневник. моя учица писат». Профессор на мгновение зажмурил глаза, чтобы заглушить внутреннего комментатора, который упорно читал написанное голосом трехлетней девочки. На форзаце стояла единственная дата, 17 февраля 1046 года от явления Пророка по залмарскому календарю, сделанная полтора года назад. Судя по почерку, она явно была выведена рукой тети или кого-то другого. Остальные записи, безусловно, принадлежали Лантее, но избавиться от ощущения, что пишет ребенок, преподавателю было сложно. Текст изобиловал ошибками, а чудовищный почерк с трудом можно было разобрать.

Пролистав пару страниц, Аш заметил прогресс. Первые записи были небольшими, в них девушка делилась информацией о погоде или о том, как они с тетей провели день. Но чем меньше ошибок становилось в тексте, тем лучше выглядел почерк Лантеи. Короткие заметки постепенно превратились в философствования, где хетай-ра делилась своими мыслями, опасениями, надеждами. И Ашарх невольно зачитался дневником.

«сегодня вес ден дожщь. поранит я ногу на охоте. чият раказыват о том, что люди давно мочь строит из дерева корабли. ходит они по морю, по воде, икать новые земли. так это хорошо. почему мой народ прячица и несмотрит мир. за тысячи лет все осталос такжэ».

«Тетя быть сегодня в городе, она купить новую книгу. Много там написать о Залмар, это их бох. Он жить вместе с людьми и учить их жить правильно, помогать. Это так непохожэ на Эван‘Лин. Я думать это важно хетай-ра надо узнать большэ о людях. Это изменить Барханы в лучщую сторону».

«Вспоминала сегодня я о сестре. Она мне снилась. Интересно, как она там? Думаю, Мериона злица, как и всегда. Они с мамой никогда непонимали меня. Для них хорошо, когда Барханы закрыты и спрятаны. Я верю, что хетай-ра можно убедить открыца миру или мой народ вымрет через пару тысячь лет».

Чем дальше профессор погружался в записи своей спутницы, тем больше ему начинало казаться, что весь этот дневник был пропитан какой-то бессильной озлобленностью. Лантея ворчала на мать и сестру, о существовании которых Аш узнал впервые. Она была зла на свой народ и устаревшие традиции, ей не нравился сам уклад жизни хетай-ра. Одна из последних записей насторожила преподавателя больше остальных.

«Мы наконец обсудили с Чият детали поездки. Я пойду в столицу в середине августа, как только уйдет жара. Вчера мы сильно посорились вечером. Я говорила о том, что хочу вернуться после академии в Бархан. Хочу расказать о том, что узнаю, городскому совету. И хетай-ра пойдут за мной. Я уверенна. Им захочется узнать, как живут другие рассы. Мы создадим новый город, вдали от пустынь, или на краю песков. Я помогу своему народу, открою им глаза на мир. И сама матриарх мне не указ. Я буду править своим городом, свободным от власти совета и глупых традицый».

Ашарх в задумчивости перечитывал этот абзац несколько раз. Получалось, что его таинственная спутница собиралась использовать знания о мире вокруг для того, чтобы организовать переворот в родном городе. Ее не устраивала действующая власть и консервативный курс хетай-ра, поэтому девушка желала внести сумбур в умы соотечественников и основать собственный город с теми, кто поддержал бы ее. Теперь профессор совершенно серьезно стал опасаться того, что он не по своей воле оказался всего лишь орудием в руках мятежницы.

В этот момент Лантея зашевелилась, выныривая из объятий сна. Аш моментально спрятал дневник в сложенном одеяле и принялся упаковывать его в дорожные сумки. Девушка не успела заметить смущение своего спутника.

Время до вечера пролетело быстро. Лантее пришлось отпустить почти всех кур и кроликов, которых держала в сарае тетя. Паре птиц она открутила головы, ощипала и принесла к ужину. Аш обжарил для себя курицу в печи, а вот хетай-ра ела мясо сырым. После приема пищи девушка выгнала Ашарха из дома: она должна была провести похоронные обряды.

Профессор сел на лавку у дома, подставив лицо легкому ветру. Голова его гудела от неожиданных мыслей. О найденном дневнике Аш не сказал ни слова за ужином, он надеялся на днях перечитать некоторые страницы еще раз, чтобы осмыслить все, что ему удалось отыскать. Но даже та информация, которую он узнал, изменила его отношение к Лантее. Он стал опасаться того, что по прибытии в пустыни он окажется заложником хетай-ра и марионеткой в ее политических играх. А такие дела часто несли за собой угрозу внезапной смерти от яда или ножа под ребро. Правителям обычно не нравилось, когда их сила не воспринималась всерьез.