Правитель Пустоты. Цветок пустыни (СИ) - Маркелова Софья. Страница 44

Девушка привела Аша в относительно небольшой зал, который находился на стыке двух коридоров. Помещение оказалось пустым, лишь под потолком виднелось круглое отверстие, уходящее куда-то в недра камня. В этой пещере легко дышалось и гулял ветер.

— Это вентиляционные шахты или колодцы, — пояснила хетай-ра. — Мы их зовем сардобы. Вчера ты видел одну из них на поверхности. Те самые знаки, по которым можно найти любой из Барханов.

— То полуразрушенное здание? — профессор припомнил увиденное в пустынях строение.

— Это был крытый колодец. Самые древнейшие сооружения моего народа. Им по три тысячи лет. Хетай-ра создавали их еще когда жили на поверхности. Но некоторые подземные озера и реки постепенно обмелели, и теперь сардобы используют как шахты для воздуха и пути на поверхность для почтовых птиц.

— Чем больше я изучаю ваш город, тем больше поражаюсь силе магии, которую вы используете, — признался преподаватель, трогая гладкие стены пещеры. — Из песка вы создаете здания, предметы, огромные залы и настоящие дворцы. Это действительно звучит как сказка. Если бы я не видел все это своими глазами, то никогда бы не поверил.

— Значит, те легенды о пустынных жителях, что ты рассказывал мне, не такие уж и легенды, — улыбнулась девушка. — Любой из моего народа может сотворить дом из песка, но может и обрушить целую пещеру из песчаника, такую как эта, за пару минут.

— Но как так получается, что ваша магия столь разнообразна? Например, когда залмарцы владели магией, то все их возможности заканчивались на уплотнении энергии вокруг себя. То есть они могли создавать магические щиты разных размеров и толщины. Но не более.

— Все гораздо проще, чем ты думаешь, Аш. Наша сила заключается в том, что мы можем нагреть песок до немыслимых температур. И он принимает форму того, что мы пожелаем. Если очистить песок, то получится прозрачное стекло, — Лантея указала на сосуд с светлячками, который профессор держал в руках. — В ином случае будет зеленое стекло.

Девушка сняла с пояса один из своих стеклянных метательных ножей. Он действительно отливал болотным цветом.

— Знаешь, довольно полезный талант, — заметил преподаватель. — А особенно примечательно, как широко вы его научились использовать.

— Не поспоришь. Чтобы выжить в этих пустынных пещерах хетай-ра выжали максимум из своей магии и окружающей среды. А теперь представь, как я была удивлена, когда попала в Залмар-Афи, — с грустью в голосе сказала Лантея. — Где люди спокойно проживают каждый день, не опасаясь, что им на головы обрушится лавина песка или через стену их жилища выроет проход стая голодных тварей. Где кругом трава, леса и реки, в которых водится масса вкусной рыбы, сладкие ягоды растут у порога дома, а на небе сияет теплое солнце. Не такое, как в пустынях, от которого кожа покрывается волдырями, а мягкое и нежное.

— И ты хочешь показать своему народу именно это? — догадался Аш.

— Да. Они просто боятся, пойми. Все, что они видели за свою жизнь — это темные коридоры Бархана и бескрайние пески пустынь. Хетай-ра не верят, что там, за горизонтом вообще может существовать что-то лучше. И их все устраивает. Я же просто хочу открыть им глаза.

— Тебя нельзя винить за это желание. Но они прожили так три тысячи лет, а ты провела на поверхности всего полтора года, побывав лишь в паре городов одной страны. Твои предки веками строили Барханы, сотни поколений сменились, а ты совсем одна против этой системы. И их недоверие выглядит оправданным.

— Именно поэтому я и нуждаюсь в твоей помощи. Пусть они не верят мне, хоть я и не последняя хетай-ра в этом Бархане, но ты чужеземец. Ты отличаешься буквально всем. Живое доказательство моих слов, — глава девушки пылали внутренним огнем.

— Тея, я сделаю все возможное, — искренне пообещал профессор, сердце которого сжималось от тягостного ощущения грядущей беды.

Лантею устроил этот ответ, она кивнула головой, подтверждая собственные мысли, и вышла из зала с сардобой. Аш последовал за ней. Стены опустевшего помещения, где царил шепот незримых воздушных потоков, проводили друзей величественным молчанием.

Хетай-ра объяснила своему спутнику, что Третий Бархан имел зацикленное строение. В самом центре располагался дворец матриарха, вокруг него был проложен единый коридор, от которого уже расходились придатками остальные залы и пещеры.

— Сейчас мы замкнем контур тоннеля и вернемся на рыночную площадь, где мы с тобой вчера были. А путь оттуда до дворца тебе должен быть уже известен, — сказала девушка.

— Даже если бы этот коридор был прямым как стрела, я бы все равно не рискнул тут блуждать в одиночестве по потемкам.

— Думаю, уже через пару дней темнота Бархана станет для тебя родной. Иногда мне кажется, что она обладает собственным разумом: пугает неясными тенями тех, кто ее боится, скрывает и защищает от лишних глаз тех, кто ей доверяет. Просто научись воспринимать ее каждой клеточкой своего тела. Опусти веки, замри на мгновение, и ты почувствуешь вкус мрака на языке, его легкие руки на плечах и едва слышную мелодию, которая подскажет нужное направление.

Пара подошла к арочному входу в круглую пещеру, где Ашарх, наконец, впервые смог увидеть кипящую жизнь хетай-ра при нормально освещении. Стеклянный купол на потолке пропускал слабый зеленоватый свет солнца, но даже его вполне хватало, чтобы разглядеть рыночную площадь и ряды торговых лавок. После темного коридора глаза профессора не сразу привыкли к дневной яркости светила, хотя Аш осознавал, что из-за купола в пещеру попадала, может быть, только треть солнечного света. Иначе бы живущие в постоянном мраке хетай-ра просто слепли каждый раз, когда приходили на рынок.

Над площадью царил гул голосов, всегда сопровождающий подобные места. Где-то смеялись дети, демонстрировали мощь своих легких зазывалы, возмущались недовольные покупатели, слышалось поскрипывание кожаного обмундирования стражников. Рынок ничем не отличался от всех тех человеческих базаров, что преподаватель повидал на своем веку. Лантея предложила сделать круг по площади, а после уже возвращаться во дворец.

— Если тебе вдруг что-то приглянется из вещей, то скажи, — улыбнулась хетай-ра, направляясь к началу торговой аллеи, полукругом располагавшейся вдоль стен пещеры.

Аш почувствовал слабый укол со стороны самоуважения, не позволяющего просить подарки у девушки, но уже через несколько минут в нем начали неравную борьбу алчность и непомерная гордость. На лотках и прилавках лежали вещи, которые профессор изучал с немым восхищением. Всевозможные изделия из белой кости: начиная с острых изогнутых кинжалов, ручки которых были вырезаны в форме голов птиц, и заканчивая ажурными гребнями для волос и тончайшей работы перстнями. Торговцы предлагали потрогать одежду из змеиной кожи и невесомые шелковые халаты, платки и юбки. Как рассказала по пути Лантея, все эти ткани делались из шелка пещерных бабочек, которых выращивали в специально отведенных под это промышленных залах.

У Ашарха разбегались глаза от разнообразия украшений, брони, оружия и бесполезных, но таких изящных, мелочей для дома, вроде стеклянных кувшинов и шкатулок. На некоторых столах продавали еду: в основном это были простые лепешки, маринованные водоросли и грибы, а также мясо всех видов. Несколько раз преподаватель видел торговцев книгами и пергаментом, но их ассортимент был сильно ограничен. Лантея объяснила это существованием городской библиотеки, которая была бесплатна, в отличие от баснословно дорогих книг.

Когда профессора уже начало мутить от обилия товаров, то он переключился на изучение самих жителей Бархана и их манеры поведения. Для Аша большинство хетай-ра пока еще оставались совершенно одинаковыми внешне. Женщин и мужчин можно было различить разве что по комплекции и традиционной одежде. Почти у каждого второго прохожего преподаватель замечал на поясе оружие. Некоторые ограничивались ножами и кинжалами, другие же ходили с настоящими костяными мечами. Мужчин было гораздо меньше, да и держались они как-то обособленно — редко где встречалась идущая рядом пара хетай-ра противоположного пола. Иногда в толпе Ашарх обращал внимание на мелькающие красные головы: некоторые женщины почему-то имели волосы неестественного алого цвета. Профессор вспомнил, что мать и сестра Лантеи тоже отличались этим.