Механический Зверь. Железный Дьяволенок (СИ) - Розин Юрий. Страница 69

— А твоя неуместная и неконтролируемая ярость, — продолжал тот, даже глазом не поведя и лишь поправив на носу чуть съехавшие очки, прекрасно понимая, что в этих стенах ему ничего не грозит, — это еще одна причина того, что твои оценки ни по одному предмету так и не поднимаются выше семерки, даже несмотря на мою искреннюю помощь.

— Прикончу! — выдавила ставшая похожей на дикую львицу девушка, в которой здравый смысл начал уже потихоньку сдавать позиции и руки стали потихоньку приближаться к тощей шее главного умника института.

— Увидимся на ужине. — Парень, уже давно привыкший к таким приступам лучшей подруги, встал, собрал свои книги и спокойно вышел, оставив девушку рвать на голове волосы от бессильной злобы.

.

Лазарис Морфей, Кристория! Номер 16!

.

То же место, то же время.

В свои одиннадцать, если вспомнить наследственность и прибавить к ней трансформацию, Лаз, несмотря на возраст, мог не поднимать глаза при разговоре со многими из своих будущих соперников. Тем более девушками. Однако определить, что он среди этих шестнадцати белая ворона, для стороннего наблюдателя было совсем не сложно, и дело не в молочного цвета волосах. Несмотря на то, что новое тело он создавал сам, Лаз постарался не слишком менять свою внешность. Просто представил, как бы выглядел, если бы родился таким же здоровым, как сестра.

Худой, но эта худоба была не болезненной, а спортивной, с бледноватой, но здорового цвета кожей, тонкими, но не сточенными недугом чертами лица, ему на вид все еще было одиннадцать. И только он сам знал, насколько это впечатление на самом деле обманчиво.

Ведь среди всех присутствующих он де-факто был самым старшим. После двадцати сложно уловить разницу между погодками, даже два или три промелькнувших лета не слишком многое меняли в человеке. Еще дальше, после границы тридцати, которую он в прошлый раз почти перешагнул, даже пять лет уже не казались таким уж огромным сроком. Но все-таки сорок и тридцать, а тем более сорок и двадцать семь, двадцать пять, девятнадцать — вещи очень разные. Тем более если за эти сорок лет испытать и пережить то, что пережил он.

Нет, Лаз прекрасно понимал, что он точно не умнее этих юношей и девушек, может быть эрудированнее, но это побочные эффекты местного уровня развития, а не его уникальность. Также он не был особо хитрым, не мог похвастаться большими достижениями в социальном плане, не был замечен, ни собой, ни другими, в особых талантах. То, что всеми воспринималось за гениальность, на деле являлось простой форой, которую получил перерожденный человек. Однако вовсе не эта фора была в его жизни решающей.

Если бы не статус мага с неопределимым потенциалом, он бы точно остался далеко позади. Не обладай он колоссальной для этого мира силой души, никакие знания не позволили бы ему стоять бок о бок с этими людьми. Именно потому, что каждый здесь был настоящим гением, не косящим под него тридцатилетним перерожденцем, а истинным самородком, уникумом, кем-то, полностью заслуживающим статуса “Один на миллион”, а вернее даже на десятки миллионов.

У них не было его знаний, не было его силы, когда эти ребята начинали обучаться магии, они были настоящими детьми, по-хорошему глупыми и многого не понимающими. И тем не менее они оказались здесь. Лаз не мог им не аплодировать, совершенно искренне и от всего сердца.

Однако в тот же самый момент внутри него жили и еще два чувства. Зависть, к счастью не черная, а вполне предсказуемая и понятная зависть к людям по-настоящему талантливым. Такая возникает, когда смотришь на игру гениального пианиста и думаешь: “как бы мне хотелось также”. А еще, куда ярче зависти и восхищения, в нем горела жажда соперничества.

Их вселенная одарила по-своему, Лаза по-своему. Пожалуй таких даров, что получил он, не стоило желать и злейшему врагу, но факт остается фактом. У них была своя фора, в виде таланта, в виде гениальности, чего-то, что заставляет других лишь вздыхать в восхищении и едва ли не поклоняться таким людям. У него было свое. Душа, сильнее чем у любого в этом мире, знания, недоступные никому, и дикое, не сломанное ни годами в клетке больного тела, ни постоянным созерцанием живой тьмы на месте собственной души, ни теми потерями, что он перенес за две жизни, упрямство. Упрямство доказать, не этим мальчикам и девочкам, ни своим родителям, ни даже себе, доказать этому миру, что он, Лазарис Морфей, выживет и сможет все.

И сейчас, в нескольких минутах и даже секундах от начала финальной части турнира, в нем горело, полыхало, пылало огнем, достающим от земли до небес, жгучее желание выяснить.

Кто же победит?

Глава 46

Глава 46.

Задание отца исполнить оказалось куда труднее, чем предполагалось. Мы с братом приехали вместе с Даланом в Апрад и были заселены в соседние номера отеля. Однако ни там, ни на арене, ни в иное время, застать его врасплох не удавалось. Всегда удивлялся, как в этом человеке уживаются настолько разные черты характера. С одной стороны он всегда был очень дружелюбным. И даже на боевых операциях, когда убивал врагов, он не злился. И при этом всегда оставался начеку. Не важно, в каких обстоятельствах, ни разу не видел его расслабленным. Может быть с женой и сыном он иной, не знаю. При мне он ни разу не терял концентрацию. А еще эта его маниакальная страсть к тренировкам. Уж на что мы с братом стараемся. Почти все свободное время проводим в тренажерных залах или в спаррингах. Но он по-моему вообще не отдыхает. И при этом даже когда спит, способен отреагировать на что угодно. А случаи ночных на него нападений были и не раз.

Вдвоем с братом мы бы его, пожалуй, победили. В конце концов наш стиль боя разрабатывался именно для противостояния его скарабею. Однако нужно было сделать это скрытно. Так, чтобы никто не понял, что и как произошло. И, как сказал отец, чтобы во всем обвинили Кристорию. А это уже проблема куда серьезнее.

А тут еще и брата выбили из отборочных соревнований. Не то, чтобы это сильно повлияло на план. Однако теперь было меньше шансов, что в нужный момент мы окажемся рядом оба. И это нервировало. Плюс мне выпало сражаться с Даланом в первом же раунде финальной части турнира. А это нервировало еще больше. Сдаваться я не собирался, следовало показать достойный бой. Вот только отец сказал не пользоваться доспехом без крайней необходимости. Без брони мои шансы точно равны нулю.

Видимо все-таки придется сражаться серьезно. Сдача ведь означает не только мой проигрыш. Весь Каганат попадет под удар. Нас точно обвинят в поддавках, хотя исход боя можно предсказать заранее. Но внешняя политика кагана подразумевает совершенно определенное отношение со стороны чужих стран. Так что показывать слабину хоть в чем-то нельзя.

Ладно. Начнем.

Отмахиваюсь от вопросов судьи. Его фразы все участники уже выучили наизусть. С таким знакомым щелчком забрало брони закрывается. Мир теряет многоцветие, окрашиваясь во все оттенки красного. В целом, такое его вид мне уже даже привычнее.

В нашей с братом паре я всегда играл от атаки. Тут мне должно быть попроще. Хотя оптимистичных планов я все равно не строю. Но не попробуешь — не узнаешь.

Пару раз взмахиваю клинком. Нужно проверить, адекватно ли реагирует доспех. Вроде все в порядке. Большинство дилетантов используют магию молнии. Они жертвуют стабильностью и малой гибкостью в выборе материала. Взамен же получают взрывную мощь и сравнительную легкость управления. Профи используют более сложные способы управления доспехами. Я выбрал магию земли. Частички тартенита являются для нее идеальными резонаторами. Вплавить тысячи его крупиц по всей броне было той еще морокой. Однако это того стоило. Как и сравнительное снижение прочности клинка из-за тартенитового сердечника.

Далан тоже пренебрег новичковыми молниями. Оно и понятно. К сожалению, не знаю, по каким принципам работают его доспехи. Такие тайны не доверяют никому, даже самым близким людям. Потому что если враг узнает как работает твоя броня, то ты не жилец. Это еще одна причина отказаться от магии молний.