Механический Зверь. Часть 5. Белый генерал (СИ) - Розин Юрий. Страница 41

Присутствие чего-то очень могучего он почувствовал задолго до того, как вдалеке показались стены Рунту. И дело было не только в животных инстинктах. Монстров всех видов в этом мире создавала энергия Зверя, а Лаз, чья душа состояла из нее практически наполовину, без труда ощущал эту силу в окружающем мире.

И где-то справа и глубоко внизу легко определялось громадное средоточие энергии Зверя, точно куда большее, чем у него самого. Бой и правда предстоял очень непростой, но от этого кровь Ужаса только сильнее бурлила. И дожидаться, пока противник отреагирует на его появление, Лаз не стал.

Оглушительный рев безо всяких сомнений слышали в Рунту, а судя по далекому эхо, где-то в Талых горах от него сошло несколько лавин. Картинных жестов, вроде ударов себя в грудь в стиле Кинг-конга Лаз избегал, но смысл этого послания и так был очевиден. И не прошло и десятка секунд, как тот очаг энергии Зверя, что он засек, начал приближаться, сопровождаемый низким, на самой границе слышимости, угрожающим гулом, словно жужжал самый огромный осиный улей в мире. И вот он уже стоит перед Лазом.

Если Ужас в своем облике использовал лишь образы каких-то животных, то этот монстр словно был слеплен из отдельных кусочков. Ничего удивительного, что в разных отчетах его называли и зверем, и птицей, и насекомым. Прочный панцирь, напоминающий хитиновую защиту жуков, закрывал его спину; четыре мощных лапы, похожих на медвежьи, поддерживали нездорово-тучное тело, покрытое грязно-серой чешуей; сзади торчал короткий, словно обрубленный, черепаший хвост; а довершала картину готова на длинной змеиной шее, вроде бы звериная, если судить по оттопыренным ушам и ярко-зеленым глазам, но с мощным птичьим клювом, полным, тем не менее, тонких и даже на вид острых зубов. Словно в детских пазлах какой-то малыш перемешал кусочки от разных животных, не совсем понимая, что на самом деле творит.

Однако, несмотря на внешнюю несуразность, двигалось чудовище неожиданно ловко и быстро, а в глазах с горизонтальным, как у козлов, зрачком, чувствовался ум. Прибавить к этому размеры, словно у какого-нибудь древнего динозавра, по сравнению с которыми Ужас уже не казался хоть сколько-нибудь внушительным, и получалась тварь, вполне способная в одиночку много лет «охранять» Рунту от всех посягательств.

Довольно улыбнувшись про себя, Лаз бросился в атаку.

Рев Ужаса стал для роты особого назначения совершенно однозначным условным сигналом. Уже подготовившие все необходимое оборудование для спуска по стене солдаты, подождав на всякий случай еще десяток минут, поспешили вниз, на территорию Рунту в обход стен.

Там в этот момент царила полная неразбериха, вызванная, правда, не поднятой тревогой, а скорее всепоглощающей скукой. Служба в горной крепости под боком у непонятного монстра, вполне закономерно, была лишена хоть какого-либо интереса. С севера никто, кроме редких шпионов, не появлялся уже много лет, а единственными гостями с юга были караваны с провизией. Рунту использовали в качестве места ссылки за различные не слишком серьезные провинности. Словно поставить ребенка в угол за шалости, только не на пару часов, а сразу на полгода или даже год.

В стенах крепости не происходило ровным счетом ничего. К концу срока службы в Рунту солдаты были готовы заниматься чем угодно, от чистки конюшен до переноски поклажи, лишь бы делать хоть что-то. А тут такой подарок. Никто ничего не знал, ни кто издал этот рев, ни к чему это приведет, ни даже удастся ли хоть краешком глаза увидеть, что происходит. Однако даже так, за исключением тех солдат, что несли вахту в другой части крепости, все остальное население Рунту тут же сбежалось на звук, через зубцы стены всматриваясь в полутьму утра. Кое-кто даже не удосужился надеть штаны, щеголяя в длинной поддоспешной рубахе поверх застиранного белья.

Ничего удивительного, что спустившиеся по отвесной скале во внутренний двор Рунту солдаты Айны застали защитников крепости врасплох. За три минуты, прошедших от начала схватки и до поднятия боевой тревоги, озерники потеряли больше трех десятков человек, тогда как танильцы лишь пятерых. Однако численный перевес все еще оставался на стороне обороняющихся, а эффект неожиданности нельзя было применить дважды. Во внутреннем дворе крепости началась беспорядочная драка между сорока (часть солдат остались наверху стены, чтобы помочь в случае вынужденного отступления) бойцами танильцев и почти шестьюдесятью воинами империи.

К счастью для подчиненных Айны, защитники Рунту никак не ожидали такого нападения, и многие сражались, пусть не в одних трусах, но точно, не успев надеть все положенное обмундирование. Поэтому не раз и не два захватчикам удавалось ранить озерников в незащищенные участки, выводя таким образом противников из битвы. Пусть с большим скрипом, но танильцы все-таки постепенно склоняли чаши весов в свою пользу.

Вот только по изначальному плану даже такой битвы не должно было быть. Айна не могла сейчас на полную использовать магию разума, сохранение этой ее способности в секрете было одним из условий вступления на эту должность, но она все равно оставалась довольно сильным стихийным магом с родством ко всем четырем элементам. И пусть она никогда не применяла свои навыки стихийника в бою, ее поддержка все равно была бы круто изменить все положение дел. И когда стратегия этого нападения разрабатывалась, такое вмешательство девушки казалось настолько очевидным, что про это не стали даже лишний раз упоминать.

Однако сражение длилось уже несколько минут, а заклинания пока исходили лишь от обычных магов танильцев и озерников. Айна же, вместо того чтобы насылать на врагов огненные смерчи или обрушивать камнепады, местность как раз была подходящей, стояла позади своих подчиненных, бледная, трясущаяся, не способная даже сдвинуться с места, не то, что использовать магию.

Проблема, о которой она не вспоминала много-много лет дала о себе знать в самый неподходящий момент. С пяти и примерно до девяти лет, из-за радикальных методов обучения ее отца, Айна страдала от чего-то, отдаленно напоминающего посттравматический синдром. На самом деле проблема была куда глубже, душа девочки, представлявшая из себя чистый и незапятнанный свет, пережив столь ужасный и травмирующий эпизод, треснула, как стекло. И ее подсознание выбрало отключить все эмоции, чтобы не допустить повторения подобных потрясений и не допустить увеличения «трещины». Айна росла, училась, выполняла приказы отца, однако все чувства маленькой девочки были потеряны. Если бы она повстречала Лаза, чья душа смогла неким мистическим образом затянуть эту трещину, неизвестно, дожила бы принцесса до теперешнего возраста.

Единственным, что тогда вызывало в ней хоть какие-то эмоции, была человеческая кровь, дождь из которой пролился на пятилетнюю Айну во время ее «прогулки» с отцом по Чертогам — району-тюрьме в Талитейме, куда ссылались все худшие преступники страны. Маленькая девочка находила кровь завораживающей, притягательной, почти гипнотизирующей. Много раз ее находили в окружении горничных, которым принцесса промывала мозги и понемногу, чтобы не убить, выпускала кровь прямо на пол ее комнаты.

Однако после событий в Лотосе и возвращения эмоций, все стало с точностью да наоборот. Кровь стала Айне неприятна, не до уровня настоящей фобии, но, порезав палец или разбив коленку на тренировке, она с трудом могла, не отворачиваясь, смотреть на собственную вытекающую кровь. В плену у Чибака это более-менее прошло, девушке нужно было быть сильной, чтобы выживать, и она заставила себя побороть страх, к счастью, опыты старика всегда касались только ее магии разума и кровь Айна видела ненамного чаще, чем обычно.

И даже после попадания в армию, где, даже работая с одними только бумажками, она видела кровь куда чаще, чем в обычной жизни, страх не вернулся, так что девушка решила, что и во время ее миссии в Рунту все будет в порядке. И это решение обернулось ей боком. От вида крови, хлещущей из ран, обрубков конечностей и перерезанных шей, Айна впала в самый настоящий ступор, с трудом находя в себе силы просто на то, чтобы дышать. Ей казалось, что она тонет в алом океане, что ее захлестывают кровавые волны и она захлебывается, пытаясь выплыть к несуществующему берегу. Ее звали по имени, кто-то, набравшись храбрости и наглости, попытался трясти за плечо, на нее бросались вражеские солдаты, к счастью вовремя перехватываемые танильцами, девушке было все равно.