Ночь Серебра (СИ) - Кононова Татьяна Андреевна. Страница 10

— Ну что? — шёпотом спросил Айдар.

— Коли сама пожелает того, то справится, — отозвалась Надёжа, поднимаясь с постели и отходя к мужу. — Силёнок у неё много, хоть и маленькая да хрупкая. Ежели ночью бредить станет — хорошо, значит, пойдёт на поправку. Последишь за ней, свет мой, ладно?

Айдар медленно кивнул, скрестил руки на груди. Вот ещё не было печали… А коли умрёт девчонка у них на руках? Что тогда? Навряд ли она совсем уж сиротка, быть может, где-то и есть её родня, хоть не отец с матерью, а кто-либо из старших, что ли. Кто она? Откуда пришла и куда путь держит? Отчего так тяжко захворала в самый разгар лета, когда самую обыкновеннную что ни на есть простуду подхватить ещё уметь надобно?

Как только стемнело, на дворе похолодало, над деревенькой собрались тяжёлые, свинцовые тучи. Айдар завёл своего коня под навес, затворил на засов ворота. Ночью, быть может, гроза грянет, а более никаких путников приютить у них с Надёжей не выйдет, да и зачем оно надобно, когда и так чужой человек в доме… Чужих Айдар недолюбливал, никому не доверял. Всем было ведомо, что Загорье — неблагополучное, жестокое, суровое. А о колдовстве, происходившем там, ещё и не такие слухи разлетались… Жители племени асвельдов привыкли к колдовству. Они знали, что те, из чужого им племени ингваров, не оставят их в покое. И то ладно, коли не мор, не засушье приходили… Потому Айдар и боялся, что ежели эта самая девчонка пришла из племени ингваров, то, почитай, кончилась в Полесье спокойная, тихая жизнь.

К ночи девчонке стало хуже. Надёжа ушла обменять ткани на молоко, и Айдару пришлось остаться с нею наедине. Перед уходом супруга разъяснила ему всё, но, едва дверь за нею закрылась, а сам он оказался подле постели больной девчонки, из головы вылетело совершенно всё. Он зачем-то коснулся горячей руки девушки и слегка сжал её влажные пальцы. Не открывая глаз, она тихо вздохнула и прошептала:

— Ярико…

— Что? — испугался Айдар. Склонился над девчонкой, убрал с лица её золотистые волосы, поправил холодную, влажную повязку на её челе. — Что, милая?

— Ярико… Феникс… Почему не послал? Душно как, пошто окно закрыто? — Она металась в горячке, пытаясь устроиться поудобнее на тонкой, потрёпанной подушке. — Ты сказывал, что Феникса вперёд себя пошлёшь…

Айдар вздохнул тяжко. Какой-то Ярико, какой-то феникс… Он ещё и что-то сделать обещался… То ли возлюбленный её, то ли от жара мерещится хворой невесть что, теперь уж поди пойми!

— Нет, — отмолвил хозяин, погладив руку девчонки. — Айдар я. Сама-то хоть помнишь, как к нам в избу пришла?

Девчонка открыла глаза. Взгляд её казался затуманенным, словно она глядела перед собою и ничего не видела.

— Нитка кончится, не успею к сроку. Просить надо ещё, иначе осерчает…

— Да кто осерчает, девочка?

Она не ответила, притихла измученно, Айдар уж подумал, что уснула наконец. Но дыхание её вдруг стало неровным, торопливым, а потом она вдруг села на кровати, слабо взмахнула рукой, будто оттолкнуть кого пыталась, вскрикнула перепуганно:

— Не тронь меня! Отпусти! Не касайся! — и вновь рухнула на подушку, моргнула устало, осмотрелась, прошептала запёкшимися губами:

— Кто ты? Где я? Ничего не помню…

И такой неподдельный страх, неподдельное изумление послышались в тихом, слабом голосе её, что Айдару стало её даже жаль. Он намочил ещё один рушник в плошке, осторожно, как мог, обтёр лицо девчонки, пылающие щёки, пересохшие губы.

— Не тревожься, — так же тихо ответил он. — Всё ладно. Ты у нас. Жена моя, Надёжа, за тобою ходила. Как звать-то тебя, скажи?

— Веленою, — прошептала девушка. И Айдар вспомнил, как она впервые назвала своё имя, а он и не расслышал. Не Алёна, не Анна… Красивое имя. Хорошее.

— Вот и ладно. Велена, — улыбнулся он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, мягко. — Куда же шла ты? И откуда?

— Из Загорья мы с братом… — ответила она прежде, чем успела подумать, что и кому говорит. И тут же перепугалась, добавила:

— Ты только не сказывай никому… Нас ведь уже, поди, ищут, и тебе несдобровать, коли узнают, что меня приютил… — Велена снова закрыла глаза и откинулась на подушку. Вот и ответ, подумал Айдар. Загорье… Знать, не ошибся он, думая так. — Сбежали из Ольгердова плена…

— Это от какого Ольгерда?

— От князя нашего в Загорье… — выдохнула Велена, и губы её снова задрожали от одного только воспоминания о нём: видать, боялись его там, в племени ингваров.

— Не бойся, тут уже земля Полесья, да и я не из болтливых, — промолвил Айдар. Выдавать девчонку ему и вправду никакой корысти не было. — А шли-то куда? И брат твой где?

— Не ведаю, — отозвалась Велена, и голос её дрогнул: вот-вот расплачется. — Он обещался мне весточку послать, Феникса… В лесу мы расстались… Это птица его… — она снова затихла, вроде уснула беспокойным сном. Айдар хотел было встать уже, чтобы не тревожить её понапрасну, как вдруг она снова зашептала:

— Один солнцеворот остался всего… А рун нет ни одной… Ох, опередит нас Ольгерд, один остался, один… Давеча Ночь Серебра минула… Мне идти надобно, время истекает!

Девочка встать попыталась, да какое там: и от подушки голову поднять ей было не по силам. Одно радовало: взгляд вроде проясняться начал.

— Куда сейчас идти-то? — успокаивающе промолвил Айдар, чуть придерживая её плечо. — Ночь на дворе давно. Да и сил набраться тебе надобно.

– Я давно уж хворала, и брат велел мне к людям идти, крова просить, хоть ненадолго… Спасибо вам… — с этими словами она потянулась к руке Айдара, коснулась губами тыльной стороны его ладони, и он почувствовал лёгкое, почти невесомое прикосновение её. — А мы шли руны богов искать…

— Какие руны? — нахмурился Айдар. — Те, что ли, из легенд старых?

— Они. Всего рун семь… И у нас покамест ни одной… То может быть любая вещь… Мне и самой-то неведомо… Ярико сказывал, что-то, что достанется человеку, ежели он преодолеет один из семи страхов своих.

— Сказки это все. Да и на что они надобны, руны-то?

— В Ночь Серебра, как полночь станет… Их нужно в круг сложить… А прежде молчать весь день с рассвета до полуночи… И свечу зажечь… Это Ярико умеет, у него руки чудесные, он может огонь сотворить… И, значит, желание загадать… Оно сбудется… Пить дай, — Велена вдруг перебила сама себя, и Айдар поднялся, взял плошку со стола, осторожно приподнял голову девушки, поднёс глиняную посудину к её губам, попытался напоить. Едва сделав глоток, Велена закашлялась и обессиленно прикрыла глаза. Даже сквозь её одёжу Айдар чувствовал, что она вся горит. И, вероятно, многое из того, что она сказала, было брошено в полубреду. Разве ж так можно — огонь в руках держать? Да ещё и создавать его своими же руками? Вот камнями искру высечь — это можно… А вот чтобы руками… А ещё и Ночь Серебра какая-то, уж больно странное поверье, здесь, в Полесье, никто в эту Ночь не верит, даже ежели и слыхали о ней.

Приближалась полночь. Велена продолжала бредить, говорила что-то о том, что она была кружевницей, а брат её — первым оружейником у Ольгерда, и там, у него на дворе, они о рунах и услыхали. Что у неё тоже дар есть: она в темноте видит лучше всякой живой твари, оттого и могла плести кружева в срубе, при одном только свете свечи или даже лучины: ей было и того довольно. Однако она никому не сказывала, чтобы хоть изредка, да выпускали её на свет божий, чтобы глаза не портила… Сказывала ещё, что брату её везло и того меньше: лишь только кончилось его обучение, а старый мастер ступил на Звёздный Путь, Ярико и вовсе не видел света. Всю работу его забирали ратники Ольгерда, едва он заканчивал: чтобы не портилось оружие в сырости, и он тайком ото всех сделал лук и стрелы для себя, сумел спрятать… И, как только им сбежать удалось, Ярико думал, что сразу пойдут они все эти руны искать, а только не вышло: вот и Велена захворала, и о том, где им жить хотя бы временно, никто из них обоих не подумал… Айдар слушал Велену невнимательно. Всё одно добрая половина рассказанного ею — бред горячечный. Разве ж бывает так, чтобы человек лучше кошки, лучше мыши летучей в темноте видел? Да ещё так, чтобы кружево плести при одном только свете лучины? Это ж как надобно глаза себе спортить! Велена ещё говорила о каком-то Звёздном Пути, по которому куда-то ушёл и старый мастер-оружейник, и родители их с Ярико, и ещё кто-то — имён Айдар не запомнил. И только потом дошло до него, что Звёздной Дорогою у ингваров называют саму Смерть.