Ночь Серебра (СИ) - Кононова Татьяна Андреевна. Страница 33

— Дети Света… кто они?

— Те, в чьих сердцах никогда не было Тьмы, — ответил Ярико. — Я об этом слишком мало знаю. Спросим у дедушки.

Дальнейший путь они проделали в молчании: не было сил на разговоры, о прошедшем говорить не хотелось. Славка всё думала и никак не могла выбросить из головы мысли о Звёздной Дороге. Сначала она почувствовала короткую, резкую боль в затылке, потом — то, что не может вдохнуть, а после уж оказалась в том лесу, на пути в Смерть. Всё произошло настолько быстро, что она не успела даже испугаться. Жаль было, конечно, Феникса: он был практически другом Ярико, отдал жизнь за неё. Но в то же время чёрный ворон — вестник смерти, а Смерть всегда забирает то, что принадлежит ей.

Они добрались до лесной избушки, когда уже совсем стемнело. В прозрачном, дрожащем воздухе явственно чувствовалась осень: пахло дождём, грибами, опавшими листьями, ночь стала намного холоднее и опустилась куда раньше, нежели это было в травень и липень-месяц. Их ждали давно и с нетерпением: едва у крыльца раздались шаги и шорох листвы, как дверь с грохотом распахнулась, и на порог вылетела Велена в одном лёгком сарафане, даже плечи платком не прикрыла — так торопилась. С несколько секунд все трое стояли молча, глядя друг на друга, и вдруг Велена, сделав пару нетвёрдых шагов вперёд, со слезами бросилась обнимать Славку и брата.

— Тише, тише! — наконец воскликнул Ярико, осторожно высвобождаясь из крепких объятий сестрёнки. — Будто всю зиму не видались!

Велена только тихонько всхлипнула в ответ, и оба поняли, что три минувших дня тянулись для бедной девушки дольше трёх лун. Она поспешила отойти в сторону и пропустить ребят; все трое уже успели продрогнуть, и после мрачного сырого подземелья тёплая, натопленная горница показалась истинным раем. В избе крепко пахло мёдом и воском, засушенной листвой, тёплым деревом. Велена, бесшумно порхая по горнице, чтобы не перебудить остальных, согрела в плошках настоя из шиповника, достала из корзины, прикрытой плотной тканью, хлеб, положила перед ребятами, сама села напротив, подобрала босые ноги под себя.

— Как же вам удалось… уйти-то? — шёпотом спросила она.

— Помогли, — коротко ответил Ярико. — Сейчас не об этом. Дедушка спит?

Велена пожала плечами, поднялась с места, выбежала из горницы и вскоре вернулась в сопровождении старого ведуна. Казалось, он всю ночь не смыкал глаз и за всё время, пока Славки и Ярико не было, постарел ещё солнцевороторов этак на пять. После тёплого, радостного приветствия он остался с ними, отлил из котелка и себе настойки шиповника. Мельком оглядев внучку и её друга, заметил, какими они выглядели уставшими и измученными, но вопросы задавать не стал, понимая, что им нелегко будет об этом вспоминать и уж тем более рассказывать. Однако, немного передохнув, Ярико поведал обо всём сам, умолчав только о том, как они едва не погибли. Рассказал, что клинок у них снова отобрали, что князь Ольгерд совсем другим стал: и ранее был не из добрых людей, а теперь и вовсе равно как дух из самой Прави, угрюмый, жестокий, равнодушный ко всем и всему, кроме рыжей ведьмы в чёрном плаще. Ежели бы он только знал, как в эту минуту он был близок к истине…

— А что же с Фениксом случилось? — спросил старик, когда Ярико прервал свой рассказ. — Пёрышки-то с очелья исчезли.

Юноша поднял руку к виску, провёл по тонкому кожаному шнурочку, но пёрышек и впрямь не было. Видать, рассказать всё-так придётся… Он вздохнул. Снова перед внутренним взором поднялся шаткий деревянный помост, притихшая в ужасе толпа поселян, алое закатное солнце, глаза Славки, покрасневшие от слёз.

— Нас убить пытались, — тихо промолвил он, опустив взгляд. — Я выжил. А Славка — нет. Феникс её вернуть помог.

— Лешак их разбери совсем! — воскликнул старик-ведун, с размаху ударив кулаком по столу. — Страх потеряли и совесть к его матери! Не таким я помню Ольгерда, ох, не таким…

Ненадолго повисла гнетущая тишина. Тёплый настой из шиповника оставлял на губах лёгкую горечь.

— Я видела Звёздную Дорогу… Там было светло, а Ярико сказывал, что обыкновенно туда во тьме вступают… И ещё нас назвали «детьми Света», — вспомнила Славка, доселе молчавшая. — Дедушка, что это означает?

Любим Евсеич покачал головой, поскрёб в затылке. Видать, настала пора поведать им обо всём: о Тьме и Свете, о Звёздной Дороге, о проклятии, которое лежало на роду князя Белогора. История была долгой, рассказ об этом — и того дольше. Ярико развёл огонь в печи, а остальные приготовились слушать.

В незапамятные времена, когда ещё отца дедушки Любима на свете не было, всё казалось куда проще: быть может, зла было столько же, а то и поболее, нежели теперь, но оно расцвело отдельно от добра, не прячась за ним, не скрываясь под его масками. Род его уходил корнями далёко в преисподнюю: у самого его начала стояли Дети Тьмы, дети Нави, или как угодно называть. А Дети Света — это иной род, в котором жизнь была основана на добре. В каждом через поколение рождается Хранитель — тот, в ком сила Тьмы или Света проявляется наиболее сильно, порою её даже невозможно контролировать. Дети Тьмы и Дети Света никогда не могли быть вместе: их сердца и души были неспособны на такую любовь. Сам дедушка Любим был Хранителем, научился использовать свою силу во благо: восстанавливать природу, ухаживать за хворыми, ненадолго заглядывать в будущее. Дочь его, Весна, Хранительницей не стала, а вот Славка — была. Сила её подчас проявлялась, и даже в немалых количествах, но она об этом не догадывалась, потому что привыкла к её проявлениям. Тяжкие неизлечимые хвори поселян, с которыми они приходили к Весне, было проще вылечить именно Славке. Конечно, одного прикосновения и слова было недостаточно, но так или иначе, многие вставали на ноги, словно рождались заново. Та же черёмуха, которую Славка вырастила на дне ямы — разве это не истинное чудо, подаренное Светом?

Но было и ещё кое-что, омрачившее жизнь девушки. Ей самой о том невдомёк было, но знал Ольгерд, знала Весна, знал и дедушка Любим, да до поры никто не желал рассказывать ей. Перед тем, как навсегда покинуть этот мир, дух Нави, Король Звёзд Свартрейн проклял весь княжеский род, и все потомки Белогора присодинились к рядам Детей Тьмы. Неизвестно, как так получилось, что Ольгерд и Весна полюбили друг друга, верно, сами боги хотели их союза и того, чтобы на свет появился ребёнок. Такого никогда ранее не было, и поэтому в сердце Славки соединились Свет и Тьма — испокон веков враждующие древние силы, которые, вероятнее всего, никогда не придут к единому миру.

— И что же мне делать? — растерянно прошептала Славка.

— Я учить тебя буду, — решил Любим Евсеич. — Тьму и Свет в себе иметь единовременно — это, внучка, не шутки. Только не под силу мне обучить тебя, как Тьмою управлять, этому ведь я и сам не обучен.

До рассвета оставалось всего несколько часов. Хозяин лесной избушки спать более не собирался и вышел на двор: работа его по хозяйству начиналась ещё до наступления утра. Велена вернулась к своему оставленному делу: с вечера она штопала одёжу — свою и Всемира. Славка прислонилась к тёплой печи и прикрыла глаза, но сон ещё долго не шёл к ней.

21. Врата Нави

Ярико устроился у печи с разорванным лаптем. Растянул полоску свежего лыка, отодрал светлую часть от коры и осторожно продел в дыру. Лапти плести у него всегда выходило не особенно хорошо: они довольно скоро рвались и портились, то ли дело — работа дедушки Любима. Крепкие, ладные, петелька к петельке… Он с некоторой завистью взглянул на лапти старика, оставленные у порога. Однако не успел он даже закрепить полоску лыка, как резкий и неожиданный стук в дверь заставил его вздрогнуть и отложить работу. Ярико оглянулся в сторону Славки: та не проснулась, даже положения не поменяла во сне. Умаялась, бедная…

Он поднялся и подошёл к двери, прильнул к небольшой щели между косяком и бревенчатой стеной, присмотрелся. Незваных гостей было двое; один из них был одет в светлый, почти белый плащ, забрызганный грязью по самые лопатки — в лесу к ночи заморосило, а второй, в длинном чёрном балахоне с широкими рукавами, стоял за его спиною, словно прятался. Первый поднял руку и постучал снова.