Ночь Серебра (СИ) - Кононова Татьяна Андреевна. Страница 36

Он помнил всё: от начала и до конца. Как и где схватили ребят, ему не было ведомо, но обыскивать их, а позже и сторожить пришлось именно ему. Девушка не сопротивлялась, ничего не говорила, плакала молча, без всхлипов — только слёзы катились по лицу её, а юноша поначалу пытался её успокоить, но потом махнул на это рукой: и сам был не в лучшем положении. Сквозь небольшое зарешеченное окошко Айдар видел, как они сидели, прислонившись к стене и прижавшись друг к другу, и молчали или о чём-то шептались так тихо, что слов нельзя было разобрать. Они явно были не из простых людей: как-то Айдар увидал, что юноша разжёг огонь и держал его на ладони. Пленники грелись подле этого небольшого пламени и разговаривали. Айдар разобрал только несколько слов, в отчаянии брошенных девушкой: "И будто бы не он намедни прощения просил". Но отчего-то задумываться о том, кто же просил прощения и отрёкся от своих слов, Айдар не стал…

Нужно ли говорить, что за минувшие три ночи Славка едва не сошла с ума после пережитого… Когда она увидела Ольгерда, сидящего на алтаре с её клинком в руках, услышала его искреннее, горячее раскаяние, что-то болезненно натянулось и надорвалось в ней, какая-то струна, и боль от этой разорвавшейся струны была совсем незнакомой: такой тоскливой и безнадёжной, какой Славка никогда не чувствовала ранее. Она поняла, что готова простить ему всё: и пытки, и жертву, и то, что он бросил их с матерью, — только чтобы он остался с нею, воротился в семью, постарался всё поставить на свои места, как и обещал. И что же теперь? Славка надеялась до последнего, что вот сейчас он войдёт, молвит, что неправ был, велит отпустить их. Даже когда грубая, жёсткая верёвка стянула запястья сзади, когда деревянный помост пошатнулся под ногами, Славка верила, что отец не оставит её и Ярико, переменит своё решение. Больно было ещё и оттого, что в колдовстве их обвинили и вовсе понапрасну… Но Ольгерд ничего не сказал, не отказался от своих слов. В тот день Айдар стоял достаточно далеко от помоста, чтобы видеть лица осуждённых пленников, но он точно знал, что оба уже ни на что не надеются. Когда Ольгерд отдал приказ стражникам, Айдар невольно отворотился и прикрыл глаза, и очнулся только тогда, когда в наступившей тишине что-то коротко свистнуло, и князь, стоявший подле него, начал медленно оседать наземь.

Айдар мерил шагами узкую мокрую дорожку перед воротами и думал о том, что Ольгерд и впрямь за одну ночь изменился так, будто прошло десять солнцеворотов. Ему даже как-то показалось, что князь запамятовал его имя, потому что тот ни разу не обратился к нему так, как обращался ранее. И сейчас, когда Тьма окутала его рану, его напряжённые руки, Айдар понял, что здесь нечисто. Рыжая ведьма во всём виною: даром, что ли, она последнее время не появлялась в деревеньке, словно сквозь землю провалилась… Она что-то сотворила с самой душой князя, сумела изменить его. Это был не тот Ольгерд, которого знал Айдар. Вправду не тот. И вдруг у него мелькнула мысль: догадываются ли об этом остальные ратники и слуги? Ежели да, то отчего никто не желает об том говорить?

Ему очень хотелось поговорить с той девчонкой, хозяйкой клинка, того самого, что слегка светился у него в руке. Накануне, в порыве откровения, Ольгерд поведал ему о том, что Славка — его дочь, а потом, практически тут же, будучи в здравом уме и светлой памяти, отдал приказ казнить её и её друга из-за какого-то глупого обвинения. Интересно, знает ли Славка об отце? Айдару нестерпимо хотелось расспросить её обо всём и поделиться догадкой насчёт того, что с князем что-то произошло неладное: в глубине души была твёрдая уверенность в том, что Славка поймёт его.

* * *

Райда толкнула дверь, ведущую в главную залу Совета. Скрип в звенящей тишине показался неестественно громким. В зале было пусто, и только один человек сидел во главе длинного деревянного стола, сцепив руки замком перед собою и опустив взор. Райда окликнула его по имени. Вздрогнув, Кит поднял голову.

— Я не ждал тебя сейчас.

— Я не хочу, чтобы меня ждали, — мягко отозвалась женщина, подошла к Отцу Совета сзади и, положив прохладные ладони ему на плечи, приникла к нему. Затылком Кит почувствовал её тёплое, пахнущее свежим хлебом дыхание. Отодвинув деревянное кресло с высокой, резной спинкой, Кит поднялся, в свою очередь, обнял Райду. Некоторое время они стояли молча, прислушиваясь к тишине и едва уловимому сердцебиению друг друга.

— Хольд сказал, что Дана отпустила Йалу в Явь, — наконец промолвил Кит, не глядя на жену. — Ежели так каждого отпускать, что же это такое получается?

— Йала нужен там, да и это ненадолго, он ведь всегда возвращается, — спокойно ответила Райда. — Безопасность ребят куда важнее, чем какой-нибудь день охраны границ. К тому же… девочка ничему не обучена. Ни силам Света, ни силам Тьмы. Йала научит её хотя бы чему-то.

Кит мягко отстранил её от себя, неторопливо подошёл к окну, облокотился обеими руками на узкий деревянный подоконник. Райда подойти не посмела: супруг казался угрюмым и чем-то опечаленным, и она знала, что в таком состоянии лучше его не тревожить понапрасну.

— Ежели бы вы с Даной отпустили меня, я бы взялась обучать её, — продолжала женщина, задумчиво вертя в пальцах светлую волнистую прядь и глядя куда-то в сторону. — Как её звать? Славка, кажется?

— Точно, — буркнул Кит и тут же резко развернулся, сделал шаг от стены, взяв Райду за плечи, притянул её к себе. Она слегка запрокинула голову: супруг был выше на полтора вершка точно. Кит коснулся ладонью её щеки, провёл по загорелой, почти смуглой коже, по мягкой линии подбородка. Райда поймала его руку и прижалась губами к тыльной стороне запястья.

— Я ценю всё, что ты делаешь для Совета, — тихо, но твёрдо промолвил Кит, — но пойми, я не могу тебя отпустить в Явь. Ты нужна здесь. И… я хочу, чтобы ты была в безопасности.

Райда вспыхнула.

— Я не прощу себе, ежели с девочкой что-то случится, — её светлые брови слетелись к переносице, на лбу, аккурат меж ними, чётко обозначились две тонкие складки. — Я должна быть с нею. Там.

— Ты должна быть здесь, — прошептал Кит. Райда обессиленно вздохнула и прикрыла глаза. Каждый разговор с ним, каждая просьба отпустить в Явь хотя бы ненадолго, оканчивались ничем.

Они с Китом были вместе уже очень давно, и здесь, в Кейне, потеряли счёт времени. Оба родом из Полесья, они повстречались там, в доме гончара Пересвета, какого-то дальнего родственника Райды, она уж и сама не помнила, кем они друг другу приходились. Судьба сводила её с Китом всюду, куда она только не приходила: и в лесу, и у кого бы то ни было в гостях, и наконец, через пару зим Кит, тогда ещё молодой княжич, к ней посватался. Райда была сиротой, ничьего позволения спросить не могла и поэтому просто согласилась. Но их тихое, уютное счастье продлилось недолго: шёлковая нить жизни была перерезана — верней говоря, перерублена мечом загорского князя Ольгерда. Набег на Полесье в Ночь Серебра разрушил очень много семей, не один ребёнок погиб или даже остался сиротою, и в ту ночь Кит и Райда, тогда уже молодые родители прекрасного мальчишки, которому не минул даже первый солнцеворот, были убиты. Не раз Райда благодарила судьбу за то, что их успели предупредить, за то, что они успели спрятать сынишку: ведь ежели бы он остался с ними, он бы тоже был убит по приказу Ольгерда. Взбрело ведь князю в голову какое-то пророчество…

Райда не любила воскрешать в памяти былое, однако напоминание об этом у неё осталось навсегда: её голос. Некрасивый, обрывистый, не по-женски хриплый. К тому же говорить она много не могла: начинало сильно саднить горло. Лезвие клинка Ольгерда перебило связки, и на шее до сих пор виднелся небольшой прямой шрам, а голос так и не восстановился.

Райда привычно откашлялась и сняла с плечей руки мужа. Тот снова направился к столу и сел, переплетя пальцы перед собою. Мыслями он был не здесь, не в Совете, а где-то далеко, в Яви, куда ушёл Йала и где оставалась маленькая девчонка, против воли втянутая в эту опасную и жестокую игру.