Ночь Серебра (СИ) - Кононова Татьяна Андреевна. Страница 44

— Он здесь! — крикнул один молодой дружинник, выезжая на поляну. — Эй, сюда!

Айдар бросил попытки подняться и лежал навзничь в снегу, тяжело дыша. Левая нога болела невыносимо, правая была, очевидно, сломана и начала распухать: он почувствовал, как стремя давит на верхнюю часть ступни. Через несколько мгновений он уже был окружён остальными ратниками. Здеслав спешился, подошёл к нему, схватив за воротник, рывком поднял и прислонил спиною к горячему, часто вздымавшемуся боку лошади.

— Какого лешего ты убегаешь? — прошипел он. Айдару было больно стоять, и он переминался с ноги на ногу, пока Здеслав не рванул его воротник ещё раз. — Смирно стой, с тобою разговариваю!

— Какого лешего вы ворвались? — ответил он вопросом на вопрос и попытался сбросить руку предводителя отряда, но тот только крепче сжал ткань, затвердевшую на морозе. — Что я сделал?

— Нешто сам не знаешь, — прищурился ратник.

— Откуда мне знать?

— Княже сказывал, ты уж больно близко к нему подобрался, — продолжал Здеслав, делая паузу через каждые несколько слов и встряхивая Айдара. — Уж больно много разузнал о нём. Меньше знаешь — дольше живёшь!

Он наконец выпустил его и собрался было идти к себе. Айдар отёр кровь со щеки, оцарапанной какой-то колючей веткой.

— Собака… — выдохнул он, надеясь не быть услышанным, но в звенящей тишине, которую не нарушало ничто, кроме шороха ветвей на ветру, его слово прозвучало довольно громко. И в следующую секунду он почувствовал, как между лопаток что-то ударило, а потом по спине потекло что-то горячее, липкое. У Айдара потемнело в глазах, он начал медленно сползать на землю, цепляясь за всё, что попадалось под руки, но не удерживая равновесие.

— Назад! — коротко приказал Здеслав, вскочил в седло и пришпорил коня. Вскоре поляна опустела. Айдар про себя порадовался тому, что они сочли его мёртвым и оставили, но вытащить стрелу самому не было никакой возможности, а кровь всё никак не останавливалась, да и к тому же дышать становилось всё труднее и труднее. В рот набился грязный снег, комья твёрдой земли. С трудом приподнявшись, он сплюнул и отёр лицо рукавом, но долго удержаться на одной руке не получилось, и он снова рухнул ничком в снег.

Когда Айдар наконец открыл глаза, то подумал, что всё происходящее ему чудится в бреду. Он лежал уже не в лесу, на траве, пожухлой и покрытой грязным от крови снегом, а в чьей-то горнице, на тёмной пушистой шкуре. Кто-то придерживал его за плечи, чьи-то прохладные руки бережно и осторожно промывали рану.

— Ткань подай, — послышался знакомый негромкий голосок, и Айдар вдруг очень захотел обернуться, посмотреть и убедиться в правоте своей догадки, но не мог. — Да не эту! Вон на столе лежит!

Его аккуратно приподняли чуть повыше. Всё те же ласковые руки перевязали рану, закрепили повязку.

— Всё, можешь отпускать…

Густая, тёплая шерсть ткнулась в лицо. Голоса слились в единый неразборчивый гул. Айдар снова провалился в пустоту.

Когда он очнулся в следующий раз, ему удалось перевернуться на бок и подложить руку под голову. Он и впрямь лежал в чьей-то небольшой, но вполне уютной горнице. Вокруг терпко и сладко пахло травами, тающим воском. Айдар чувствовал, что дышать стало гораздо легче, тупая пульсирующая боль под левой лопаткой понемногу отступала. От холодной воды слегка саднило расцарапанную щёку, но он молча терпел, зная, что ежели не промыть раны, то не исключено заражение.

Дверь чуть слышно скрипнула, и в горницу кто-то тихонько вошёл. Айдар приподнялся на локте и увидел девушку — верно, ту самую, что ходила за ним, пока он был в беспамятстве. Её тёмно-русые волосы были непривычно коротко острижены, даже не касались плеч. И в Загорье, и в Полесье все девушки носили длинные косы, отсутствие их вполне могло считаться позором. И вдруг Айдар вспомнил, где ему уже довелось видеть эти короткие русые волосы. И, когда вспомнил, почувствовал, что бледнеет: дочка Ольгерда. Это была она.

— Славка! — негромко позвал он, ещё немного приподнявшись. Девушка вздрогнула от неожиданности, обернулась.

— Хвала богам, жив, — прошептала она и слегка улыбнулась, даже не задумавшись о том, откуда ему её имя ведомо. — Что стряслось?

— Сказать тебе… кое-что должен… Ты послушай… Князь-то наш совсем иной стал… Будто подменили…

Славка нахмурилась, лицо её изменилось, стало задумчивым.

— А давеча… я разговор его с ведьмой рыжей подслушал… Он не тот, за кого его все почитают. Это не Ольгерд, Ольгерд мёртв…

— Я знаю, — спокойно ответила Славка. И Айдар увидел, как нелегко далось ей это спокойствие: тонкие губы дрогнули и сжались, ресницы опустились. — Знаю и то, что это сам дух Нави. Свартрейн, кажется…

Айдар вздохнул, вспоминая подслушанный разговор. Выходит, всё было напрасно? Но нет, одна мысль тут же сменила другую. Как же напрасно! Разве можно так говорить!

— Славка, слышишь… клинок-то твой… я забрал его… Сейчас…

Он с трудом приподнял руку, проверил короткие ножны, в которых спрятал клинок-руну. К его счастью, тот был на месте, и Айдар, вытащив его, протянул его девушке. Славка подошла, бережно приняла свою вещицу из рук его.

— Спасибо тебе, — она мягко улыбнулась. Красивой она не была, но улыбка очень шла к её тонкому, бледному личику. — А ты отдохни, отдохни ещё. Рана твоя неопасна, но крови много потерял.

— Не сказывайте никому…

— Не тревожься, не скажем, — Славка так же тихонько вышла и притворила дверь. Айдар устало закрыл глаза.

28. Свет в тебе самой

Покажи мою дорогу,

Силой надели сполна,

Проведи меня немного,

Дальше я пойду одна.

Мельница «Полнолуние»

Когда он проснулся, тусклое зимнее солнце уже заглядывало в окно, на полу лежало квадратное пятно света. К постели был придвинут стол, на котором стоял кувшин с молоком, прикрытый большим ломтем золотистого поджаренного хлеба. Только теперь пробудилось ужасное чувство голода; Айдар поднялся, сел поудобнее, в очередной раз подумал, что навряд ли в мире есть кто-то добрее и великодушнее дочери Ольгерда. Очень удивительно то, что она, вероятно, без задней мысли перетащила в избу совершенно чужого, незнакомого человека и всё это время вела себя так, будто Айдар был её старым другом: накормила, перевязала, полночи просидела подле него, тревожась о том, что рана может открыться. С горечью промелькнула мысль о том, что люди не ценят доброту, не умеют её понимать. Этой маленькой хрупкой девчонке довелось пережить столько, сколько не каждый выдержит. Она натерпелась от своего же отца, она видела саму Смерть — лицом к лицу, но не сдалась, не опустила руки, даже наоборот — кажется, её вера в хорошее стала только крепче.

Вставать Айдар ещё не мог: обе ноги были сломаны чуть выше ступней и закованы в лубки, однако окно в горнице находилось на таком уровне, что с постели была хорошо видна задняя часть двора. Он увидел Славку и старика в длинных белых одеждах и с высоким витым посохом, украшенным головой сказочного змея. Сначала они разговаривали — о чём, разумеется, слышно не было, а после, когда Славка отошла на несколько шагов и вытянула вперёд руки, из-под её напряжённых ладоней потянулись тонкие серебристые нити Света. А она, однако, не так проста, как кажется… Хранительница.

Славка научилась вызывать Свет и удерживать его ровно на несколько секунд. Это было самым простым из всего, что ей предстояло освоить, однако и такая задача давалась ей весьма нелегко. Свет не слушался её, тянулся и рвался в разные стороны, обвивал руки, путался в пальцах, но девушка не бросала, хотя и злилась.

— Хорошо, очень хорошо! — наконец воскликнул дедушка Любим, когда тонкие серебристые нити, вырвавшись из рук Славки, порвались у самого основания и, рванувшись в сторону от Хранительницы, рассыпались в морозном воздухе. — Он тебя сам будет слушаться, главное — научиться командовать ему, что да как, да куда. Свет, внучка, оружие непростое, ох и хитрое, — старик прищурил один глаз, покачал головою. — Светом можно ранить, а можно излечить. Можно сжечь, а можно возвратить. Мыслю я, оттого мы и деревца выращивать можем, что в нас такая сила, из-за которой нам природа подвластна. Это всё Свет. А теперь попробуй вот так…