Ночь Серебра (СИ) - Кононова Татьяна Андреевна. Страница 51

— Отвар из малины в бадейке деревянной, — послышался хриплый шёпот где-то чуть в стороне от уха. — Согрей, пожалуйста, и отлей в плошку немного…

Она снова закашлялась, и Ярико вышел искать ту самую малину, а когда вернулся, Славка уже забылась тяжким, беспокойным сном. На лице, ещё сильнее побледневшем, румянец горел неестественно ярко, сухие, потрескавшиеся губы что-то шептали в забытьи, но слов невозможно было разобрать. Ярико придвинул стул к её постели и сел, уронив голову на руки. Что ж делать-то теперь?.. Не подумали они об этом, совсем не подумали, и она по такому морозу полдня проходила в одном платье: пока в терем к Свартрейну шли, пока убегали да дорожки ратникам его путали, так и простудилась…

Едва Славке удалось заснуть, как она почувствовала, что куда-то проваливается, будто летит. Зажмурилась крепче, задохнулась в жарком порыве ветра, а когда вновь осмотрелась по сторонам, то увидела, что стоит на той же самой поляне, под зелёным раскидистым ясенем, который ей не раз во сне являлся. Правда, теперь Ярико с нею не было, да и рун тоже, и не ночь то была вовсе, а что-то неясное, серое, то ли сумерки, то ли пора пред рассветом, то ли что… По лесной тропинке тянулся туман, босые ноги приятно щекотала трава, покрытая прохладной росой. Вокруг стояла тишина, и вдруг где-то в кустах послышался лёгкий шорох, точно птица какая… Славка огляделась.

— Кто здесь?

Кусты, снова зашуршав, раздались в стороны, и к ней на поляну вышла высокая фигура, закутанная в длинный серый плащ до земли, кое-где зашитый и изрядно потрёпанный. Славка испуганно отступила на шаг и почувствовала, что упёрлась спиною в ствол дерева. Фигура спокойно подошла ближе, скинула капюшон. Серовато-русые волосы рассыпались по бледному, худощавому лицу.

— Иттрик? — изумлённо выдохнула Славка. — Что ты…

Юноша в ответ только прижал палец к губам, и она умолкла, осеклась на полуслове, точно он отнял у неё возможность говорить. И тогда послышался его голос, размеренный, хрипловатый и такой тихий, что девушка с трудом разбирала слова.

— Берегись рыжей… До полуночи не ждите, твоя сила всегда с тобою, а она в полночь переродится. И тогда с нею не совладать. Сохрани клинок, он тебе поможет не только как оружие.

— Это отцов подарок, — Славка слегка улыбнулась, но Иттрик всё так же строго качнул головой и, протянув руку, коснулся ладонью её губ, приказывая замолчать. Девушка испуганно моргнула и притихла. Взор серых глаз юноши, казалось, был направлен прямо в душу, но Славка не боялась.

— Сохрани клинок, — спокойно повторил он. Славка кивнула послушно. — И держи Тьму в себе. Свет тебе важнее, как оправишься маленько, продолжай учиться, не бросай. Дедушка тебя научит многому…

— А как же Тьма? Её ведь у меня столько же? — невольно вырвалось у девушки, но она тут же прикусила губу.

— У нас мало времени, слушай, — так же тихо ответил юноша. — А Тьма — покамест не твоё. И ещё… берегись колдовского круга.

— Какого круга? — переспросила Славка. Она действительно не расслышала, голос у Иттрика был настолько тих, что вполне мог сойти за шелест ветерка в листве.

— Колдовского, — повторил Иттрик чуть громче. — Обо мне никому не сказывай… Коли спросят, как пробудишься, ответишь, что сон видала.

Снова приказывая Славке молчать, он едва ощутимо коснулся ладонью её губ, а потом ласково провёл по щеке. Девушка почувствовала, что в груди что-то дрожит и бьётся, разом вспыхнула, прижала ладони к щекам. Её ладошка невольно накрыла руку юноши, и он осторожно высвободился.

— Прощай, девочка, — чуть слышно прошептал он. — Храни тебя Свет.

Славка прикрыла глаза и не видела движения его губ — быть может, это прошелестел где-то ветер?

Она не успела ничего ответить, а поляна была уже пуста, только шуршали над головой листья. Славка беспомощно огляделась.

— Иттрик!

Она позвала его просто так, зная, что не услышит его голоса. Лишь тишина была ей ответом.

32. Клянусь льдом и огнём

Предательство — это всегда убийство

чужими руками своего человека.

Ф. Искандер

Дороги были пустынны, погода стояла хорошая, солнечная. С утра самую малость приморозило, и лошадь быстро идти не могла: подковы оскальзывались, особенно там, где путь был не особенно ровным и гладким. Только к вечеру Ардон выехал за пределы Кейне в западном направлении. Выслушав последние наставления Хольда, Кита, отца, даже Йалы, который к его поездке уже не имел никакого отношения, он даже почти успел запутаться в советах, просьбах и приказах.

В присутствии остальных членов старшего Совета Хольд, разумеется, не мог говорить с ним обо всём, о чём должен был. То, что Ардону следовало войти в доверие к Велимиру, оговаривалось и ранее, Кит знал условия наизусть, и поэтому Хольд был предельно откровенен только в личных беседах. Задача Ардона в глазах всех членов Совета упрощалась тем, что его просили как можно более приблизиться к Совету Халлы. Никто, кроме самого Ардона и Хольда, даже не догадывался о задумке молодого воина и одного из членов старшего Совета: Ардон должен был присоединиться к рядам ратников Халлы по-настоящему…

Мысли в голове кружились невесёлые. Ардон не гнал коня, особенно торопиться было некуда. На Лейнгам, северную долину, постепенно опустилась ночь. Зимою темнело рано, всадник не успел добраться даже до гор и с неудовольствием подметил про себя, что до Халлы ещё добрых двое суток пути, и то — ежели не произойдёт непредвиденных задержек на перевале.

Ардону никогда ранее не приходилось путешествовать в одиночку. Когда он куда-то отлучался из Кейне, с ним всегда был кто-то из знакомых: отец, воины из десятка, которым он командовал, или тот же Йала, с которым, казалось, его свела сама судьба. Последнее время общество этого угрюмого, молчаливого сотника его весьма тяготило. Из-за того, что у них с Хольдом появилась тайна, причём такая, которая вполне могла стоить обоим жизни, Ардону казалось, что все, кто с ним заговаривает, может каким-то образом проведать про эту тайну, и тогда заговор будет раскрыт.

В дороге он провёл достаточно немало времени: день до этого, целую ночь и ещё день после, и заметно устал. Когда вторые сутки его пути начали склоняться к закату, он принял решение остановиться на одну ночь в селении, которое первым попадётся на дороге к горному хребту. Правда, местность он уже успел малость подзабыть, и поэтому был удивлён, когда времени уже было за полночь, а ни одна деревня на пути не повстречалась. Хольд забыл напомнить ему, что дороги к западу от Реславля в большинстве своём заболочены, а люди селятся по большей части к югу от этих мест. Уже добравшись до самого подножия перевала Ла-Рен, Ардон вспомнил, что примерно где-то недалеко отсюда должны быть земли Вестарда. Кит как-то сказывал, что существует народ, не поддерживающий Совет Кейне, и первые, кто решил существовать отдельно от обоих княжеств, обосновались где-то здесь, у самых горных склонов.

Оставаться и просить ночлега в Вестарде Ардон не решился: это будет слишком рискованно, особенно в том случае, ежели кто-то догадается, что он — посланник Совета. Конечно, в сон клонило невыносимо, но он для себя решил подняться на верхнее плато перевала и только тогда позволить себе отдых. Всё равно ведь до места в лучшем случае добираться ещё добрых два дня… На третьи сутки утром вдалеке показались очертания крепостного вала, окружавшего Йетан. Ардон пришпорил коня: ещё каких-нибудь полчаса езды, и он почти на месте.

У городских ворот его остановила стража.

— Пускать не велено, — угрюмо бросил один из ратников, преградив путь незнакомцу копьём.

— Я от Хольда, — ответил Ардон и показал заветную грамоту. — С личным поручением.

Дозорные переглянулись и раздвинули копья. Путь был открыт. Коротко кивнув им, Ардон проехал в город. До Вальберга конному вполне можно было бы добраться за день, и он подумал, что если поторопится, то прибудет ко двору ещё дотемна.