Ночь Серебра (СИ) - Кононова Татьяна Андреевна. Страница 52

На подворье князя Велимира его пропустили, а вот чтобы попасть в сам дворец, пришлось достаточно долго ждать. Поначалу никто не хотел ему верить — оно и понятно, чужак, с земель врага, вооружённый, о каком доверии речь… Но после, когда Ардон в который раз объяснял цели своего приезда и показывал свиток, который, по словам Хольда, должен был стать ключом ко всем дверям, один из стражников согласился проводить его к князю.

На удивление Ардона, Велимир был достаточно молод. Судя по слухам, которые разлетались о нём далеко за пределы Западных земель, он казался Ардону гораздо старше. На вид князю было около сорока солнцеворотов. Он был высокий — на пару вершков выше самого гостя, статный, держал себя так, что Ардон с первых же минут понял: здесь положено смотреть на правителя снизу вверх, и тут же позавидовал: верно, Велимиру подчиняются и боятся, это не то, что Кит, с которым почти каждый житель Ренхольда знаком лично…

— Я жду, — спокойный, ледяной голос князя вернул молодого воина из мечтаний на землю. — Говори, что надобно, и ступай.

Ардон судорожно начал подбирать слова: всю дорогу готовился, придумывал, что сказывать станет, а теперь оробел будто бы и позабыл…

— Меня послал Хольд, — начал Ардон и тут же заметил, как Велимир, приподняв тонкие тёмные брови, кивнул. — Я… я должен остаться здесь, в твоей рати. Хольд писал об этом и обо мне…

Почувствовав на себе тяжёлый, суровый взор князя, Ардон осёкся и умолк. Тёмные зелёные глаза, казалось, видят его насквозь.

— Мне всё равно, кем ты был до сегодняшнего вечера, — негромко промолвил Велимир, спускаясь с возвышения и подходя ближе к молодому ратнику. — Отныне ты, согласно воле твоего наставника и, надеюсь, в будущем — моей, остаёшься здесь и начинаешь новую жизнь. Забудь обо всём, что было и могло быть с тобою до той поры, пока ты не миновал верхнее плато перевала Ла-Рен.

С этими словами он вытащил меч из ножен и, указав остриём в сторону пола, бросил:

— На колени.

Ардон послушно опустился на каменный пол перед ним. Холодное лезвие плашмя коснулось его плеча, одного, затем другого.

— Сейчас ты поразмыслишь ещё раз, насколько серьёзны и правдивы твои намерения, а после принесёшь клятву. Помни, измена карается смертью. Ты уже изменил однажды, — Ардон в изумлении поднял глаза, но князь спокойно пожал плечами, — изменил своим, тем, кто доселе доверял тебе.

Он закрыл глаза на мгновение, ещё раз про себя повторив обещание, данное Хольду. Не приносить никаких присяг и клятв — это было сказано для Кита, чтобы тот оставался спокоен.

— Я уверен, княже. Я согласен, — Ардон склонил голову. — Только клятва мне неизвестна.

Велимир усмехнулся, но натянутой показалась его усмешка.

— Пустяки. Повторяй. Клянусь льдом и огнём…

Ардон кашлянул, прочищая горло, опустил глаза, не смея поднять взгляд на правителя.

— Клянусь льдом и огнём…

— … Что во веки веков останусь верен тому, под чьим мечом были произнесены сии слова…

— … И боги свидетели моей клятве.

— … И боги свидетели моей клятве, — он с облегчением выдохнул, договорив, смахнул с виска влажную дорожку.

— Поднимайся. Можешь быть свободен. Маис проводит тебя к младшим ратникам. Завтрешним утром тебе выдадут оружие.

Ардон встал, молча поклонился в пояс и хотел было идти: у дверей уже дожидался послушный первому слову воин, тот самый, что встретился ему внизу, у главной лестницы дворца.

— Да постой, — вдруг окликнул его Велимир, сделав шаг к нему. — Отдай-ка мне грамоту, ту самую, послание от Хольда.

Ардон извлёк свиток из складок плаща и протянул ему. Велимир осторожно принял его, будто какое оружие или иную небезопасную вещь, и, быстро осмотрев, небрежно сунул за пояс.

— Ступай.

Он ещё раз поклонился и быстро пошёл к выходу. Маис отворил перед ним массивную железную дверь и, дождавшись, пока он пройдёт, вышел вслед сам.

Почти сразу за широким подворьем начиналось что-то вроде поселения. Несколько больших изб в один пол тянулись вдоль узкой, прямой, как стрела, улочки. Ардону приходилось быстро запоминать: понимал, что долго возиться с ним тут точно не станут, а заблудиться — дело нехитрое, особенно в новом незнакомом месте.

— С Северной земли? — поинтересовался Маис, мельком оглядев довольно потрёпанную и запылённую одёжу своего спутника.

— С чего ты взял?

— Бывал у вас. Носите серое, без вышивок. Оберегами не шибко-то балуетесь.

Ардон молча кивнул: не мог не согласиться. Он и сам был одет в простую холщовую рубаху серого цвета и такие же штаны-шаровары, перехваченные у щиколоток тонкими бечёвками. Никаких отличительных знаков Мелей носить не позволял, и Ардону, как своему сыну и одному из десятников, — в первую очередь.

Маис проводил его до общей горницы, и Ардон, осмотревшись и понемногу освоившись, понял, что обстановка здесь почти та же, что и на родине. Сильная усталость после долгого пути и весьма нелёгкого разговора с князем дала о себе знать, и Ардон уснул, едва опустился на отведённую ему постель, представлявшую из себя две широкие лавки, сдвинутые вместе и прикрытые пушистыми шкурами.

Когда он проснулся, час был ещё ранний, из окна, прикрытого грязновато-белой холстиной, виднелся край морозного синего неба. Где-то там, на тёмной страшной глубине, висели, словно намертво прибитые, холодные колючие зимние звёзды. В голову ненароком закралась мысль о том, что, быть может, над Кейне сейчас небо тоже ясное, и отец, и Карин, и другие — те, кого он оставил где-то будто бы в совсем иной жизни, — видят то же небо и те же звёзды. Жаль, что Карин не понимала словенского языка: в большинстве случаев им приходилось изъясняться жестами, которые, известное дело, не всегда растолковывались правильно.

Закинув руки за голову и глядя через чьё-то приподнятое плечо в окно, на это холодное, суровое небо над Западной землёй, Ардон невольно вспоминал отца, оставшихся в Севером княжестве товарищей, в конце концов, Карин. Он даже не задавался вопросом, как бы они повели себя по отношению к нему, доведись им когда-нибудь — не приведи ветер — узнать о совершённом предательстве. Предательстве сына, друга, близкого человека… Близкого ли? Ардон ничего не мог сказать наверняка насчёт их с Карин отношений. Она была пленной заморской княжной, неведомо как погибшей и пришедшей через Звёздный Путь в Ренхольд, а он — всего лишь молодой ратник, сын воеводы. Любила ли его Карин? Трудно сказать. Да, она была одинаково благосклонна как к нему, так и к другим, и это сбивало юношу с толку. То, что произошло меж ними минувшим летом, никак не могло быть расценено однозначно, однако ни Ардон, ни сама Карин всё не решались об этом заговаривать.

Он провёл обеими ладонями по лицу, прикрыв глаза, и тихо вздохнул. Это всё необходимо было оставить в прошлом. Там. За горным перевалом.

Задумавшись, он даже не почувствовал лёгкого толчка в плечо и не сразу понял, что оклик «Эй, северянин!» относился к нему. Когда его, наконец, толкнули посильнее, он вздрогнул и оборотился.

— Как звать-то тебя?

— Ардоном, — приглядевшись, он увидел, что заговорил с ним воин, верно, из младших, казавшийся ненамного старше его. Молодое лицо, ещё не тронутое щетиной, чуть прищуренные светлые глаза… Ардон не встречал его ранее. Во всяком случае, был уверен, что до сего утра они не виделись.

— Сын Мелея из Кейне? — таинственный собеседник даже присвистнул и тут же опасливо оглянулся: не разбудил ли кого. — И вдруг бросаешь всё и присоединяешься к нашим рядам? С чего бы?

— Не твоё дело, — буркнул Ардон и хотел было снова отвернуться.

— Меня Асмунд звать, — представился молодой воин. Впотьмах что-то зашуршало: он протянул руку. Немного помедлив, Ардон сжал его широкую загорелую ладонь и слегка тряхнул. — Будем знакомы…

33. Свадьба