Atem (СИ) - "Ankaris". Страница 3

— Что-то не так? — Бровь мужчины вопросительно поднялась и спряталась под мягким полем шляпы.

— Ну, не мне же одной выглядеть глупо.

— Хм? — Крутясь на месте, принялся он осматривать себя со всех сторон так, словно кто-то невидимый только что переодел его украдкой, и эта одежда ему чужда. — Хм? — всё так же непонимающе посмотрел он на улыбающуюся Дэниэль, указывающую двумя пальцами себе на горло.

— У этого жеста слишком много значений, поэтому побоюсь озвучить свою догадку, растолковав её неверно, — запутался он вконец.

— Твой белый шарф…

— С утра был моим. — Нарисовалась на его лице улыбка, оголив ряд верхних зубов, придав образу игривого коварства.

— Ты не дал договорить, — вернулась к ней недавняя раздражённость. — Ты выглядишь, как католический священник…

Штэфан повернулся к чёрному окну витрины какого-то уже давно закрывшегося магазина, так резко дёрнувшись с места, отчего державшаяся за его руку Дэниэль угодила ступнёй прямиком в не большую, но глубокую лужицу.

— Ох, ну как же так! — мужчина сочувственно покачал головой, наблюдая за тем, как девушка вытряхивает воду из остатка туфля. Она лишь то ли рассержено, то ли раздосадовано фыркнула.

Мужчина же ещё несколько раз извинился за нелепый инцидент и даже неуклюже пошутил о своём наряде, но Дэниэль никак не отреагировала. Заблудившись в дебрях собственных мыслей и угукая невпопад, она ковыляла рядом, всё так же держась за его руку.

— Дождь моросит, вот я и не в них, — не найдя лучшего варианта, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, вспомнил он о её вопросе.

Она улыбнулась уголками губ, но ничего не ответила. Сейчас ей хотелось лишь поскорее оказаться в своей квартире, скинуть промокшую и неудобную обувь и согреться! Выходя сегодня из дома, она никак не ожидала, что вечер настолько затянется, а его итог окажется настолько паршивым.

Поднимаясь вверх по улице с незамысловатым названием — Грюнштрассе, они брели вдоль мерцающе-серых мокрых трамвайных путей. Бросив мимолётный взгляд на сосредоточенную на собственных шагах девушку, походившую сейчас на гордо насупившегося индюка, Штэфан протяжно выдохнул и произнёс наигранно-капризным женским голосом: «Да, конечно, я принимаю твои извинения, понимаю, это — случайность, и здесь не было никакого злого умысла», — покачивая головой из стороны в сторону, постарался он выделить каждое слово. — «Мне действительно жаль, что так вышло», — и это уже был его спокойный бархатный баритон.

Дэниэль вовсе не злилась и не была обижена, но прерывать мужчину не стала. Возможно, ей следовало бы согласиться на предложение бармена и выпить «чего-нибудь покрепче». Может, хоть тогда мысли бы замолчали, и она бы смогла разделить хорошее настроение незнакомца. Он искрился весельем и нёс какую-то ерунду, совсем не обращая внимания ни на лужи под ногами, ни на противный дождь.

Тем временем, главные герои его моноспектакля помирились уже вот как несколько действий назад. И теперь перед зрителем предстала большая тёмная сцена, тускло освещённая золотым прожектором луны, с любопытством выглянувшим меж разъезжающихся ватных туч. Где-то из глубины донёсся тихий разговор, а затем, вслед за вытянувшимися на дороге силуэтами-тенями, показались и сами актёры. Мужчина предстал перед публикой галантным джентльменом, без умолку рассказывающим о последних событиях этого провинциального городка своей французской гостье. По сюжету его же спектакля он должен был доложить ей обо всех успехах в развитии города. И прямо сейчас он пытался оправдать герра Шульца, рабочего, при укладке тротуарной плитки допустившего ошибку, которая и послужила виной недавнего инцидента с промокшей ступнёй. «Всё потому что в тот злополучный день мысли бедолаги были заняты своей женой», — время от времени посматривая на девушку, театрально рассказывал Штэфан, — «наверное, уже бывшей», — добавил он, и Дэниэль вопросительно изогнула бровь, заинтересованно посмотрев в глаза мужчине. Тот, поправив съехавшую от ветра набок шляпу, продолжил говорить, подобно адвокату в зале суда: «Началось всё несколькими месяцами ранее. Фрау Шульц, жена герра Шульца», — усмехнувшись, уточнил он, на что девушка понимающе кивнула. — «Так вот, фрау Шульц, уже давно немолодая женщина, сочла подозрительным один факт».

Мужчина в очередной раз проверил, слушают ли его и, заметив чуть приоткрывшийся рот «его французской гостьи», самодовольно улыбнулся, продолжив:

«А факт этот был очевидным и нисколько не удивительным. Муж фрау сам повадился каждое утро ходить в булочную. Объяснял он это тем, что может есть только свежевыпеченный хлеб, а от вчерашнего у него, видите ли, изжога. Первое время фрау Шульц находила данное объяснение исчерпывающим.

Так продолжалось почти месяц. Но одним тёплым, но дождливым летним утром понедельника фрау наконец решила проследить за мужем и разузнать, всё ли на самом деле обстоит так, как он ей рассказывал. Выйдя из дома вместе с ним, она сделала вид, будто как обычно направляется в сторону базара, а сама спряталась за углом. Как только её герр Шульц смешался со спешившими на работу прохожими, она достала из большой корзины дождевик, убрала зонт и, накинув тонкий целлофановый капюшон на золотые кудри, быстро пошлёпала по его следам.

Проследив за мужем до самой пекарни, фрау Шульц увидела то, во что наивно не хотела верить: на деревянной двери красовалась яркая вывеска, рассказывающая о графике работы магазинчика. И если ей верить, в то утро булочная должна была открыться только в десять. А на часах было лишь семь сорок семь.

Затаившись неподалёку, фрау стала наблюдать. Её муж, подойдя к одному из окон здания, по всей видимости, постучал», — тепло улыбнулся рассказчик, — «так как входная дверь в мгновение распахнулась, и из-за неё показалась темноволосая голова девчушки…» — прервал он своё повествование, оценивающе осмотрев Дэниэль, — «…примерно твоих лет, а может, чуть старше.

Засветившись непомерным счастьем и цепко ухватив горе-героя-любовника за ворот рубахи, девчушка затащила того внутрь. «”Ах, бедная фрау Шульц!” — верно подумали вы», — обратился мужчина к своей гостье, на что та утвердительно кивнула, горестно вздохнув. — «Ох, обида, женское коварство и желание отомстить — сильное лекарство от таких вот переживаний. Как бы вскоре мы не начали сопереживать мужу фрау. Хоть я и не разделяю его взглядов на семейные отношения, но…» — перевёл он взгляд на Дэниэль, почувствовав, как она сжала его руку крепче.

— Замёрзла? Может, всё же стоит вызвать такси? — предложил мужчина, заметив, как его спутница, ёжась от холода, спрятала шею за воротом свитера. — Или я могу поделиться с тобой своим пальто или шарфом падре, — улыбнулся он.

— Спасибо за заботу, но всё в порядке, правда. Я же говорила – тут недалеко. А вон там мой дом, — девушка повела носом вперёд, где Грюнштрассе, пересекая Фельдштрассе, маленькую улочку с односторонним движением, тянулась вниз довольно крутого холма.

По обе стороны Фельдштрассе, стояли такие же, как и во всём центре, невысокие светлые домики, вдоль которых росли липы. Раскинув ветви, сейчас они шелестели и поскрипывали на ветру. А мокрые от ещё недавно моросившего дождя листья в свете фонарей поблёскивали золотистыми огоньками, раскрашивая улицу подобно Рождественской гирлянде.

— Думаю, нельзя оставлять незаконченной любую начатую историю, поэтому позвольте пригласить вас завтра днём на чашечку кофе, — стоя перед светло-жёлтым зданием, где жила Дэниэль, спросил Штэфан спокойным голосом героя своей пьесы.

Будто и не предвидя вовсе подобного вопроса, Дэниэль застыла у каменных ступенек, ведущих внутрь дома и, не находя нужных слов, теребила связку ключей. Пауза затянулась, обратившись в неловкое молчание, нависшее грозовой тучей, готовой вот-вот разорваться. Штэфан не выдержал первым: «Конечно, с огромным удовольствием», — бодро ответил он на этот раз голосом героини.