Дочь творца стекла (ЛП) - Брайсленд В.. Страница 2

— Не это, — тише сказала Риса, пытаясь поймать левый кулак Петро, который все время был сжат. — В другой руке.

— Там письмо, — дразнил Петро. — Личное письмо для тебя… от сама знаешь кого.

— От кого?

— Ты знаешь, — сказал Петро и посмотрел на ремесленников у порога. Она проследила за его взглядом. Эмиль, самый младший в мастерской ее отца, стоял за Маттио и Фредо, уткнувшись носом в книгу. — Он лю-ю-ю-юбит тебя. Он хочет ухаживать за тобой.

Риса напряглась, хотелось и кричать от ужаса, и хохотать.

— Нет! — прошипела она. Эмиль был неплохим, как ремесленник, но его любовью были книги в кожаных переплетах.

— Простите, — Петро сделал голос выше, изобразил, как перебросил волосы через плечо. — Я — Риса Диветри, казаррина. Мой муж должен быть только из Тридцати и Семи.

— Я не такая! — Риса выхватила сложенную бумагу из кулака младшего брата. — Так! — она развернула листок. Хоть ее брат пытался скрыть свой почерк завитками, подражая старшим, его авторство было заметно по кляксам и прилипшим к чернилам кусочкам пера.

Милая,

Когда я думаю о тебе, я могу

от глубины своих чувств умереть.

Я люблю твои глаза, твои брови,

Как дуги лун,

И улыбку, озаряющую твои губы,

Когда я вхожу. Красивой

Такой, как богиня, неужели быть можно?

Выйди за меня, дай мне шанс!

— Ты знаешь, кто

Риса скользила взглядом по письму. Для всех, кроме нее и брата, письмо могло показаться безобидным, но она не доверяла Петро. Она искала в послании скрытый смысл. А потом с возмущенным воплем, не щадя нервы дяди Фредо, она закричала:

— Утиный нос? Ты назвал меня утиным носом, щенок?

Петро хохотал. Риса не успела задушить его, он побежал к родителям, успел оторваться и сделать колесо по пути.

— У кого-то будет сломанный нос! — крикнула Риса. Она не злилась, конечно. Ей просто нравился шум из ее легких. И было приятно видеть, как Фредо тут же зажал руками уши.

— Тише, — умолял он, когда она прошла мимо. — Мои нервы… Казарра, прошу, — обратился он к Джулии.

— Риса, что за глупости? — сказала ее мама, когда Риса подошла. Она протянула руку за бумагой, разгладила ее на мольберте, сжимая руку Рисы. — Твой дядя — чувствительный человек… — Риса знала, что ее мама не верила в нервы Фредо, как и все в семье. Джулия всегда была вежливой с Фредо, даже в сложных ситуациях.

— Этот гад, он же — твой сын, назвал меня утиным носом, — Риса указала на письмо.

— Но в письме одни комплименты, хотя с почерком беда, — сказала Джулия. — Где он зовет тебя утиным носом?

Риса провела пальцем по правой стороне письма, указывая на последние буквы:

у т и н ы й но с

— Это наш тайный код, — сказала она. — Видишь?

Ее мать приподняла бровь. Риса видела, что она старалась не смеяться, ведь от этого стал бы жаловаться Фредо. Хоть он не мог подслушать их на таком расстоянии, он следил за ними.

— Очень умно, — сказала Джулия. — Гениально. Но разве ты не взрослая для этой глупости? — Риса чуть склонила голову. Она хотела сохранить вечер идеальным. — Будь вежливее с кузеном отца и его… нервами. Если не убьешь брата до конца ритуала, я буду благодарна, — она свернула записку и сунула под свой рисунок, чтобы ее дети не забрали.

Насыщенный звук рожка донесся из замка. Казалось, он мерцал в воздухе, прогоняя последние вечерние звуки Кассафорте. Топот копыт осла по брусчатке, крики гондольеров в канале, дружеский гул людей притих от этой мелодии. Игривость Рисы утихла. Ритуал верности начался, нужно было думать о себе, как о серьезных гражданах, а не детях.

Каждая каза принадлежала к семи великим семья Кассафорте, построенного на островах вокруг берега города. Мосты и каналы соединяли их с континентом, и было сложно понять, где начинались семь каз, и где заканчивалась столица. Казы были отдельно от Кассафорте, но при этом они были едины.

Из дальней казы на востоке, ее не было видно, донесся серебряный ответ старейшей семьи из Семи.

— Каза Кассамаги, — выдохнула Риса, очарованная звуком, как было каждый вечер. Она невольно взяла брата за руку. Если воля двух богов разлучит их с Петро на церемонии завтра, то стоило в последний вечер побыть вместе за годы впереди.

Каза Портелло на востоке от их острова, была второй по старшинству в Кассафорте. Рожок Кассамаги пронесся по темнеющему небу, красно-белый шелк Портелло поднялся по флагштоку. Кассамаги были известны исследованиями чар, Портелло были известны архитектурой. Стены их поднимались высоко и гордо, укрепленные чарами мосты и шпили соперничали в изяществе с королевским замком Кассафорте. Когда краски добрались до вершины флагштока, ответный тенор рожка полился с вершин Портелло.

Эро начал тянуть за веревку, чтобы поднять сине-зеленое знамя Диветри в небо. Он улыбнулся, как всегда, при виде красок семьи в сумерках, от звука хлопающего от морского ветра шелка. Два шага мускулистых ног, и он прошел к пьедесталу. Он снял куполообразную крышку, бирюзовую от патины, и опустил ее на землю. Медный рог лежал на лиловой подушке. Как охотничий рожок, он был изогнут и после трех витков расширялся как колокол.

Эро схватил инструмент и направил к небесам. Он повернулся к замку короля Алессандро, и Риса смотрела с восторгом, как он глубоко вдохнул. Выпятив грудь и расставив ноги, Эро подул в рог Диветри.

Хоть она слышала этот бархатный звук каждый вечер своей жизни, его красота и сила всегда потрясали ее. Нота становилась выше, будто направляла невидимую нить, мерцающую, связывающую обитателей Каза Диветри. Нить обвила их всех, полетела к замку, над городом и зданиями. Риса почти ощущала эту нить. Она впервые задумалась, ощущали ли это другие. Другие не были так очарованы. Почему она так сильно ощущала это?

Бархатный звук утих, хотя все не двигались еще миг. Древний ритуал верности был завершен. Еще до ночи Каза Диветри простоит.

Они слушали рожки от Катарре и Буночио, книгоделов и художников, а потом от Пиратимаре и Диоро, кораблестроителей и мастеров оружия. Семь каз, объединенных ночным ритуалом со священными реликвиями и символами короля — Оливковой короной и Скипетром с шипами.

Все услышали о верности каз, и со стороны замка донеслась последняя нота. Она задержалась и растаяла в закате.

Миг прошел, все расслабились. Ремесленники стали выходить. Последним, конечно, ушел дядя Фредо, который задержался с молитвами богу Муро и его сестре, богине Лене. Но две луны на ночном небе, казалось, заметили его слова.

Когда семья осталась одна, Джулия провела ладонью по волосам сына.

— Младшие так быстро выросли, — вздохнула она. Риса не была с ней согласна. Она хотела вырасти быстрее.

— Я не вырос, — возразил Петро. — Мне всего одиннадцать. Вот в следующем году!

Эро рассмеялся.

— Ты достаточно взрослый, мальчик мой. Достаточно. Тебе понравился последний вечер? Да?

— Папа, — Петро вдруг зазвучал испуганно. Он был еще юным, как думала Риса. Может, он только сейчас понял, что его завтра заберут из казы жить с Кающимися или с Детьми, в зависимости от того, чье благословление он получит. — Что будет, если ты заболеешь послезавтра? Кто протрубит в наш рожок на закате?

Риса напала на него сзади и защекотала. Петро запищал. Серьезность ритуала прошла, и она снова была игривой.

— Никто! — зарычала она. — Никто не протрубит в рог, не поднимет знамя, и демоны поглотят казу, и она уже не будет нашей!

Они с братом рассмеялись, отец покачал головой. Его кудри сияли в свете жаровни, огонь озарял знамя семьи каждую ночь.

— Это не произойдет, Петро. Ты хорошо знаешь, что Ромельдо прибудет из инсулы и займет мое место, пока мне не станет лучше. Он старший, наследник казы. Помнишь, у меня была болезнь, когда ты был младше? Он прибыл.

— А если Ромельдо заболеет?

— Боишься, что мы развалимся, когда ты завтра уедешь?

Петро замешкался.