Дочь творца стекла (ЛП) - Брайсленд В.. Страница 5

К счастью, долго ждать не пришлось. Лиловые шторы раздвинулись, золотая бахрома скользила по гладким доскам судна.

— Поклон, — тихо приказал Эро. Джулия надавила на плечи Рисы для низкого реверанса. Риса опустила голову и увидела первый черный сапог, потом другой, они быстро пропали под церемониальным нарядом принца Берто. Расшитый коричневый бархат собрался вокруг его лодыжек, когда он остановился.

— Поднимитесь, семья Диветри, — голос принца Берто был не таким низким, как Риса ожидала. Он не был властным или величавым. Его гнусавый голос напоминал ей торговцев, которые раздражали Фиту, пытаясь выманить больше денег за лимоны. — Казарро, надеюсь, наш визит не принес неудобства.

— Ни капли, ваше преосвященство, — поклонился снова Эро.

— Я не хотел бы устраивать неудобства для такой выдающейся семьи, — Риса выпрямилась и увидела, каким был принц. Его нос был острым и большим для его черт, его лоб был высоким и с наклоном. Кости на лице были близко под кожей. — Но болезнь моего отца помешала мне заняться многими меньшими, но тоже важными делами, — впадины вокруг его глаз заставляли его выглядеть как призрака, или как больного.

— Как ваш отец? — спросил Эро. Джулия с интересом склонила голову.

Принц подвинул ближе огромные рукава одеяния. Риса впервые заметила, что они скрывали полностью его ладони. В коричневом массивном одеянии принц Берто выглядел как пугало — маленькая сморщенная голова над объемным праздничным нарядом. У него были ладони? Она не знала.

— Боюсь, близится конец его дней, — сказал Берто. Его голова склонилась на миг, а потом поднялась. — Он принимает только меня и больше никого. Как понимаете, — продолжил он, обращаясь к матери Рисы, — это очень утомительно, — Джулия согласно пробормотала ответ. — Милая у вас каза, казарра, — отметил он.

— Благодарю, ваше преосвященство, — Джулия еще раз сделала реверанс. Но Риса разглядывала принца Берто. Его неземные глаза, темные, как отполированный обсидиан, и сияющие смотрели не на ее мать, а на казу сверху, солнце медленно поднималось и озаряло стены и строения. Его взгляд скользнул по трубам мастерской, выпускающим дым, на теплое сияние окон кухни, на лестницу, ведущую к главному дому, заметному за двором на конце моста. Риса подумала, что видела жадность в этом взгляде, словно он хотел вытянуть руки — если у него были ладони под этими рукавами — и схватить здания, убрать их в свою позолоченную барку.

Он посмотрел темными глазами в ее глаза. Риса застыла, вдруг осознав, как пристально глядела на него. Она ощущала себя как мышка в кладовой, которую вдруг нашел голодный кот с кухни.

Для принца Берто она была ничем. Он едва заметил ее, отвел взгляд и опустил веки.

— Перейдем к делу? — он махнул Рисе и Петро подойти.

— Опуститесь на колени перед принцем, — подсказала Джулия, радуясь, что пока они вели себя скромно.

Риса и ее брат встали на колени, готовясь получить благословение. Рисе казалось, что ее задушит бархат, когда принц опустил ладони на ее голову, но потом он отошел. Лиловые шторы раздвинулись, один из священников замка вышел из комнаты. Обруч на его голове был сложнее, чем у обычных священников, обученных в инсуле, благословение он давал обычное, бубнил под нос. И он казался сонным.

Благословение прошло быстро, и Риса удивилась, почему принц так переживал. Фита дольше задерживалась на утренних молитвах. Их колени только коснулись палубы, а священник уже просил их встать, а стражи повели их к бронзовому трапу и на причал.

— Было приятно, — сказал принц, — увидеть семью Диветри на рассвете особого дня.

— Приятно и нам, высший, — дядя Фредо воссоединился с семьей и вел себя так, словно все время был с ними. — Это было невероятно приятно.

Один из стражей развязал веревку.

— Тысяча благодарностей за визит, ваше преосвященство, — сказал Эро. Риса могла ошибиться, но ей казалось, что лицо отца было растерянным, как ее, от сухого обращения. — Возможно, мы скоро встретимся.

Принц в ответ только улыбнулся. Напряженно улыбнулся. Его взгляд снова пронесся по пейзажу казы, поглощая голодно вид. Все еще не разъединяя рукава, он отошел за шторы. Страж крикнул приказ. Двенадцать гребцов как один опустили весла в воду, барка поплыла в сторону Каза Катарре.

— Что ж! — сказала Джулия, когда барка отплыла подальше. — Кошмар!

— Ну-ну, любимая, — Эро уже успокаивал грядущую бурю.

— Удивлена, что он прибыл, раз не смог сам благословить наших детей!

— Принц занятой, — сказал дядя Фредо, глядя, как барка уплывает на юго-запад.

— Ему нужно посетить другие казы, — добавил Эро, пытаясь успокоить жену. Он взлохматил и без того спутанные волосы Рисы. — Не только наших детей осмотрят сегодня. Что думаешь о принце, львенок?

Дядя Фредо вздохнул, опустил плечи.

— Хороший человек, да?

Нет. Риса так не думала.

— Он был интересным, — признала она.

Она подумывала поделиться своей тревогой, но ее отвлек вид брата. Он поднял воротник рубахи, чтобы она скрыла его рот и нос, убрал ладони в рукава. Видно было только его уши, глаза и волосы.

— Риса, смотри! — сказал он из-под ткани. — Я — принц Берто!

Особый день Рисы начался на часы раньше, чем она хотела, но теперь он шел, и она была взволнована. Она скривила губы от баловства брата, а потом рассмеялась.

— О, только не показывайся Фредо! — предупредила она его.

Бедный дядя Фредо все смотрел вслед золотому кораблю. Казалось, только он из всех Диветри оценил визит принца.

4

У каждого предмета есть изначальное предназначение, пусть сыновья и дочери Семи и Тридцати раскрывают свое назначение в стенах двух инсул. Пусть изучают ремесло своих семей, учатся, становятся монахами, но результат будет стабильностью и процветанием искусств.

— Аллирия Кассамаги королю Ниволо из Кассафорте в личном письме в архивах Кассамаги

Сине-зеленые знамена развевались из каждого окна Каза Диветри позже в тот день. Риса склонилась над перилами балкона в своей комнате, смотрела, как слуги украшали стены канала флагами. Причалы слуг внизу были ярко украшены, где покачивалась дюжина гондол. Даже пахло празднично. С кухни доносились ароматы, было сложно различить один, он сразу сменялся другим. Утка. Жареная свинина. Рыба, запеченная в лимонном соке, набитая жареными яблоками. Оливки. Фруктовый пирог. Булочки. Сотня угощений для пира, который накроют после Осмотра.

Если выглянуть за угол, Риса могла увидеть два моста Казы Диветри, тянущиеся к континенту. Мост выше был роскошнее, тянулся от площади Кассафорте к двору казы. Низкий мост обычно использовали торговцы и ремесленники, и он вел к конюшням. Пухлые торговцы шагали мимо мостов и стен каналов, продавали гранаты и яблоки в сахаре, а то и брошюры с песнями и стихотворениями.

Куда бы Риса ни смотрела, она видела, что столица нарядилась к Фестивалю Двух лун. Каза Катарре тоже украсилась цветами семьи — красным и зеленым — и лилово-коричневыми знаменами города. Из окон менее богатых домов и маленьких магазинов, тянущихся вдоль каналов и улиц, были в ярких лентах и бумажных флажках. Семья Сорренди постаралась по случаю, разместила в ящиках летние цветы, повесила их на окнах. Сорренди были из Тридцати — элитных семей всего Кассафорте, выше были только Семь каза — и они могли вешать гербы семьи над дверью. Даже сейчас слуги Сорренди висели из окна сверху, натирали медный герб. Когда полуденное солнце озаряло площадь, он гордо сиял.

Служанка пискнула, прижалась к стене, Риса пробежала по лестнице в комнату с колоннами, где семья ела поздний завтрак. Ее ноги шлепали по черно-белому прохладному мрамору.

— Тут! — пропела она громко. Дикий зверь в ней вырвался из заточения, и она радостно прыгала с ним. — Наконец-то! — завопила она.

Ее мама, которая смеялась, маленькой ложечкой отделяя косточки от винограда на плоской стеклянной тарелке, подняла руку.