Только так. И никак иначе (СИ) - Перепечина Яна. Страница 12

Для мохнатых пациентов, которым требовались подобные процедуры, в клинике выделили целый кабинет. Он был раазделён ширмочками на закутки, в каждом из которых стояли стол для животного, стул для хозяина и кронштейн для капельницы. Злата поставила переноску на стол, вынула одеяльце и с удобством устроила на нём кошку. Молоденькая ассистент ветеринара Леночка ловко выбрила шерсть на левой передней лапе Мурки, установила катетер и, велев, когда закончится раствор, позвонить в колокольчик, висевший рядом, ушла.

Злата поудобнее устроилась, выпрямила, чтобы лучше по венам шло лекарство, лапу Мурке и приготовилась к полуторачасовому дремотному ожиданию.

В клинике было очень тихо. Лишь иногда в регистратуре раздавались телефонные звонки и голоса редких посетителей.

Неожиданно резко распахнулась входная дверь, по коридору прозвучали широкие уверенные шаги и раздался взволнованный мужской голос:

- Ольга Владимировна, здравствуйте! Сергей Иванович свободен?!

- О, господи, Павел! Что случилось? Что с Фредом? Клади его скорее сюда! Сергей Иванович! Сергей Иванович! Скорее!

- Что случилось? – старый ветеринар судя по всему тоже заволновался, но старался говорить спокойно и уверенно. – Что произошло? А-а-а, Пашенька! Что-то с Федей?

Злата невольно прислушалась, стало очень жалко неведомого Фреда и его хозяина.

- Сергей Иваныч, - молодой голос срывался, было ясно, что его обладатель невероятно напуган, - он… он сегодня с утра абсолютно счастливый был, довольный, мы с ним погуляли, потом я его покормил, ушёл в дом, через полчаса выглянул, а он… а Федька по дорожке на брюхе ползёт и встать не может. Я его ощупал, повреждений, вроде, никаких… Что с ним, я не знаю…

- Федюшка, малыш, ты что? – ветеринар явно ожидал самого худшего. – Паш, давай-ка его скорее в кабинет. Валюша, сейчас мы кровь возьмём и на анализ срочно. Леночку предупреди, попроси остальные пробы пока отложить, заняться Фединой кровью…

- Хорошо, сейчас сделаю, берите скорее – я отнесу.

Голоса затихли. Злате стало очень грустно. Она погладила Мурку по незамысловато окрашенной шкурке:

- Ой, Мурён, хорошо, что с тобой ничего серьёзного. Боюсь, что у этой собаки всё гораздо хуже. Слышала, как Сергей Иванович занервничал?

Буквально через пятнадцать минут за соседней ширмой завозилась ассистент, и в кабинет стремительным шагом вошёл парень, на руках он нёс обмякшего крупного чёрного пса.

- Вот сюда, пожалуйста, сейчас мы ему капельницу поставим… Потерпи, малыш, тебе должно будет полегчать. – Девушка-ассистент ласково потрепала бесчувственную голову с острыми ушами. Собака никак не отреагировала. Капельницу установили быстро, парень нежно опустил своего питомца на одеяло за ширмой, расположенной по диагонали от Златы, присел на стул и обнял бровастую голову обеими руками. Ассистентка вышла, тогда молодой человек с силой прижался лбом к боку пса. Злате стало неловко, и хотя было понятно, что он никого не видит, она отвела взгляд.

Сначала всё было тихо, Мурка размеренно и сонно урчала, пёс и хозяин за ширмой молчали. Вдруг собака задышала быстрее и громче, её хозяин вскочил и бросился в коридор:

- Скорее! Помогите ему! Сергей Иваныч! Плохо Феде, совсем плохо! Захлопали двери, в кабинет вбежал доктор. Он чем-то гремел, его ассистенты ловко готовили шприцы и ампулы, Злате стало казаться, что несчастному псу непременно помогут. Но очень скоро доктор замолчал, махнул рукой ассистентам, те беззвучно выскользнули в коридор.

- Паш, прости меня. Я не смог… - повисла тишина. Злате было невыносимо жалко парня и его бедного пса. Она украдкой глянула назад и замерла: с абсолютно белым лицом мимо доктора, прямо, как ей показалось, на неё смотрел их сосед, которого она видела на улице, когда только приехала к бабушке. А его весёлый, шустрый и озорной ризеншнауцер лежал чёрной неживой грудой на столе…

Примерно через полчаса Злата вышла, наконец, на крыльцо клиники с переноской в руках. Сквозь ветви деревьев сыпался тихий снег. На скамейке за ёлками прямо на снежной подушке сидел, сгорбившись, человек. Злата сразу же узнала его и испугалась: как будто воздух выпустили из жизнерадостного, полного сил молодого мужчины.

Неловко ступая по заснеженной боковой дорожке, Злата, сама не понимая себя, тихонько подошла к скамье и села рядом с парнем. Он, казалось, не обратил на неё внимания, так и продолжал сидеть молча и недвижимо. Ноги слегка расставлены, локти опираются на колени, кисти рук сжаты и совсем побелели от мороза - сидит уже давно. Куртка нараспашку и русые волосы, густо занесённые снегом. Горе…

Оба они молчали. Злата даже не поняла, замечает ли он её. Но встать и уйти не могла. Ну, вот не могла — и всё.

Через несколько минут парень выдохнул, выпрямил спину, запрокинул лицо к небу и энергично потёр его ладонями.

- Спасибо… - голос его звучал глухо и совсем не походил на тот, что она слышала несколько дней назад на тёмной улице или даже час назад в клинике. Злате показалось, что он не в себе. Парень прокашлялся и ещё раз повторил:

- Спасибо вам… Вы меня очень поддержали… Вы сейчас домой? Пойдёмте, я отвезу вас… Да не удивляйтесь вы. Я знаю, что вы моя соседка сзади. Видел вас на улице в эти дни неоднократно. Поехали?

Злата встала, протянула было руку за переноской, но сосед опередил, сам подхватил её и решительно зашагал к машине. Открывая переднюю дверцу, спросил:

- Вы ведь не боитесь мёртвых собак? – Злата грустно покачала головой. – Садитесь вперёд, сзади Федя лежит…

До дома они доехали молча. Уже поворачивая с шоссе в посёлок, сосед спросил:

- Не согласитесь ли вы через полчаса съездить со мной в одно место. Я хочу похоронить Фреда там, где он любил гулять.

Злата почему-то не удивилась странному приглашению. Только ком в горле, появившийся ещё у клиники, стал ещё больше и горячее. Голос дрогнул:

- Коне… - она судорожно сглотнула, - конечно. Если вы хотите, то конечно. Я отнесу Мурку домой и сразу же выйду. Вы подождёте?

Уехали они недалеко. В ближайшем лесу, на пригорке под маленькой сосенкой её сосед на удивление быстро выкопал в промёрзшей земле яму и аккуратно перенёс в неё Фреда, завёрнутого в клетчатый плед. Засыпал землёй. Положил сверху яркий мячик.

- Ну, вот и всё…

Всю ночь Злата ворочалась с бока на бок. Ни считанные-пересчитанные толпы овец, ни стакан тёплого молока, ни испытанное многократно в качестве снотворного сонное мурлыканье Банзая и Мурки не помогали. Из головы не шёл сосед. Жалко его было до слёз. Почему-то казалось, что теперь в пустом доме (Злата отчего-то решила, что он очень одинок) ему мерещится стук когтей по доскам пола, тёплое дыхание ризена и его весёлое поскуливание. Злата ставила себя на место парня, и ей становилось жутко. Она слышала сонное дыхание Геры, спящей на своём любимом коврике, и с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. Не отпускало, возникало перед глазами вновь и вновь его бледное сосредоточенное лицо, серые глаза и очень красивые руки…

Был у Златы такой пунктик: красивые мужские руки. Ни мужественное лицо с волевым подбородком, ни лихая прядь волос, ни накачанный торс не производили на неё никакого, ну, или почти никакого, впечатления. Но вот руки… У её мужа руки были не слишком красивые. Нет, ничего уродливого в них не было, но вот то, как он ел, облизывая после сытной трапезы покрасневшие пальцы, вызывало у его жены тошноту.

Господи, куда она смотрела?! Говорят же, что если тебе не нравится, как человек ест и как смеётся, то ничего у тебя с ним не выйдет. Злате не нравилось в муже ни то, ни другое. До свадьбы и по первости она старалась этого не замечать, гнала омерзение прочь: жить-то с мужем собиралась до конца. Мало кто идёт под венец с мыслями о том, что в случае необходимости разведётся. И она выходила замуж раз и навсегда… Но в последнее время всё чаще становилось невозможно перебарывать себя, убеждая, что смех и манера есть совсем не главное в человеке… Конечно, не главное! Но если это главное: зависть, лень, неудержимая злоба, направленная против всех, кто хоть немного успешнее, - то терпеть и вовсе нет никакой мочи…