Вдоль белой полосы (СИ) - Перепечина Яна. Страница 54

— Конечно, — пообещал Никита, не в силах слышать, как горько она плачет, стараясь, чтобы он не понял. — До свидания, Анастасия Владимировна.

— До свидания, Никита. Спасибо, что сообщил…

На похоронах было очень многолюдно. Пришли все однокурсники Мити и родственники. Но Митина мама сразу выхватила из толпы Никиту и умоляюще поманила к себе. Так они и стояли всё время втроём: Митины родители и Никита, поддерживающий мать своего младшего друга, почти брата. Вторую руку оттягивали два тяжёлых букета, его и Агаты. Оба букета он положил прямо к фотографии Мити, выпрямился и отвёл глаза. На цветной картонке Митя был таким живым, юным и весёлым, каким он помнил и любил его. Казалось, что он слышит аромат роз и радуется ему. И от этого хотелось поскорее уйти, забиться куда-нибудь и плакать. Хорошо, что Агата не смогла приехать. Как бы она пережила это?

На поминки идти не хотелось, но его попросила мама Мити, и Никита не смог отказаться и тихо сидел в углу, прислушиваясь к негромким разговорам собравшихся.

Так он узнал, что Митя погиб на стройке, где подрабатывал в выходные. С ним были ещё друзья-однокурсники, но упавшая плита накрыла только Митю. Он жил ещё какое-то время, и умер под утро, в реанимации, куда его доставили на вертолёте.

— Он без сознания был и всё своих друзей звал, — шептала какая-то тучная женщина другой.

— Каких? — зачем-то спросила её собеседница, словно от этой информации что-то зависело.

— Я не знаю, говорят, каких-то друзей детства. Я думала, у него и друзей-то в детстве не было, такой уж он скромный и тихий был… Только в институте расцвёл, друзья появились, любили его все… И вот поди ж ты…

Никита, который, конечно, понял, кого звал умирающий Митя, встал, собираясь помочь с посудой на кухне, но, чтобы выбраться из-за стола, нужно бы беспокоить нескольких человек, шёл он медленно и всё ещё слышал эти рвущие душу разговоры.

— У него хотя бы девушка была? — снова спросил кто-то за его спиной.

— Нет, не было девушки. Такой уж уродился, не от мира сего…

В интонации всезнающей тётки Никите послышалось неодобрение, и он с трудом удержался, чтобы не обернуться и не заступиться за друга. Действительно, у Мити не было девушки, зато у него была настоящая любовь, о которой почти никто не знал и которая бывает не у всех. Но он промолчал. Кому станет легче от этой информации?

В дверях он столкнулся с бледной до синевы мамой Мити. Она тоже всё слышала, и теперь стояла, ломая руки. Никита приобнял её и вывел в большой холл.

— А ведь и правда, не узнал мой бедный мальчик, что такое любовь, — глядя на Никиту лихорадочными глазами, сказала она.

Никита покачал головой:

— Он узнал, тётя Лада, узнал…

В Германию Никита больше не поехал, вернулся на завод. Теперь в его и без того насыщенном графике появились ещё дела: он старался почаще навещать родителей Мити, иногда возил на кладбище тётю Ладу и всячески опекал Митиных старших сестёр, хотя те уже были совсем взрослыми и самостоятельными.

Агатиной бабушке он позвонил только однажды, сразу после похорон, и сообщил, что цветы, как и обещал, купил. Больше навязываться не стал, с головой уйдя в дела.

К его удивлению, завод потихоньку стал приходить в себя. Снова неожиданно заключили несколько контрактов с Индией, удачно сдали в аренду дальние от центральной проходной цеха, которые отделили от основной территории капитальным забором, чтобы не допускать на предприятие случайных людей, и даже понемногу начали отзывать из неоплачиваемых отпусков старых специалистов. До восстановления и роста было ещё далеко, но получалось хотя бы поддерживать жизнь предприятия, и это уже радовало.

Дмитрий Михайлович снова воспрял, вернулся к своему обычному жизнелюбивому настрою, привлек к работе Илью Владимировича, отца Мити, не давая тому замыкаться в своём горе, и постоянно во все командировки брал с собой Никиту, неизменно приговаривая:

— Учись, учись. У генерального на тебя большие планы.

Через несколько месяцев Никита случайно встретил на улице маму Мити и одну из его сестёр. Обе они, даже одетая во всё чёрное мать, словно светились.

— Никитушка, у нас радость, — впервые за долгое время улыбаясь, негромко сказала ему тётя Лада. — У нас внук родился, Митенька.

Никита не знал, правильно ли было называть мальчика этим именем, но новости обрадовался так, словно это у него родился долгожданный ребёнок, сын. С тех пор он стал реже бывать у Митиных родителей, но когда забегал, видел, что они нашли для себя новый смысл жизни, помогающий переживать страшное их горе и держаться.

На могиле Мити всегда были живые цветы и Никита, приехав на кладбище, понимал, что мать с отцом по-прежнему помнят и любят своего сына. Маленький Митя рос, не заменяя своего ушедшего дядю, но утешая и даря надежду. Иногда Никите даже казалось, что малыш чем-то похож на Митю, их с Агатой Митю, и он с удовольствием возился с мальчиком, ловя на себе его восторженный взгляд его карих, а не светлых, как у дяди, глаз. Совсем других глаз. Зато улыбался он так, что у Никиты щемило сердце: такая же сияющая улыбка была у их Мити.

Следующей весной, вернувшись из очередной командировки, Никита включил телевизор и наткнулся на какой-то отечественный боевик, хотел было переключить, но тут герой позвал главную героиню:

— Агата!

Никита, повернувшийся, чтобы налить воды в чайник, от неожиданности дёрнулся и уставился в телевизор. Девушка, обнимавшая на экране своего любимого, была совсем не похожа на Агату. Но ему было так приятно слышать это редкое имя, что он сел и тупо просидел перед телевизором до самого конца фильма, оживляясь, когда снова и снова героиню звали:

— Агата!

Утром он встал и поехал на дачу. Сезон ещё не открыли и на участках, кроме сторожа, не было почти никого. Никита вывел на улицу свой старый велосипед и поехал по тем местам, где они любили бывать с Митей и Агатой. Деревья стояли ещё голыми, и от того вокруг казалось просторнее и дышалось как-то особенно легко. Никита объездил все окрестности, останавливаясь и подолгу оставаясь на тех местах, где они сидели втроём или вдвоём с Митей особенно часто. Поначалу ему казалось, что от этого ему станет ещё больнее. Но почему-то вышло наоборот. Ком, который стоял в горле, постепенно растаял, на душе стало легче и воспоминания уже не мучили, а утешали. И очень хотелось увидеть Агату.

Глава 23. Знания.

Многое из того, что было в книгах Антона, Агата уже знала. Всё же на первом тренинге им рассказали немало. Однако, листая учебники, она впервые поняла, что все эти знания вполне можно применять в том числе и для достижения целей не самого высокого толка. Как она раньше этого не осознавала? А ведь прошло не так много времени. Или просто всё дело в том, что им рассказывали об ИЛП весело и легко, словно об интересной игре. Да тренинг и был для них игрой. Но теперь повзрослевшая Агата видела совсем другое: не безобидное развлечение, а продуманную технику манипулирования людьми. И ей от этого делалось страшно.

Антон в тот вечер вернулся поздно, и она ему ничего не сказала. Но в последующие дни прочла ещё несколько книг и изучила программу тренингов, которые предлагал Центр Лагина. Некоторые показались ей безопасными, но другие не на шутку встревожили.

Агата стала присматриваться к Антону, его поведению с ней и общими друзьями и поразилась тому, как, оказывается, часто он манипулирует ими всеми, даже родителями. Ей очень хотелось верить, что он делает это не специально. Но получалось плохо. Она видела, как легко Тони добивается желаемого. Даже если поначалу кажется, что ему не удастся настоять на своём, в итоге всё оборачивается иначе: в любом споре или обсуждении победа остаётся за Антоном. Раньше Агата приписывала это природному обаянию Антона, но теперь всё сильнее сомневалась. Тот же Фима Покусаев был гораздо обаятельнее Тони. А уж Никита — тем более. Но и они не имели такого сокрушительного влияния на окружающих. А вот Антон, Лагин и другие знакомые из тех, кто занимался ИПП, — да.