Инстинкт У (СИ) - Перепечина Яна. Страница 10

Глава пятая,

в которой АлиСанна окончательно осваивается и начинает понимать, что за зверь такой школа, что за люди такие дети, и испытывает на себе великую силу инстинкта У

Как вы уже поняли, пришла наша АлиСанна работать в школу на втором курсе института. И очень скоро поняла, что повезло ей невероятно. Школа старая, условия работы так себе, но коллектив – потрясающий (трёх вышеописанных дам мы в расчёт брать не будем). Почти про любого можно рассказывать взахлёб и часами. Как и про то, что такое работать в старой школе.

На этом пока и остановимся поподробнее. Обрисую, так сказать, быт АлиСанны и её коллег.

Однажды во время урока (не выдержал силы её голоса, что ли?) из потолочного шва вывалился приличный кусок цемента и штукатурки (килограмма на полтора) и рухнул прямо на первую парту в среднем ряду. Пыль, грохот, дети (а это были шестиклашки) в шоке, АлиСанна тоже. Первая мысль: только бы никого не зашибло. Слава Богу, обошлось.

Выкинули кусок, вытерли пыль, дети её ненаглядные встряхнулись и продолжили работать дальше. У них не случилось никакой истерики и даже не возникло желания, воспользовавшись случаем, саботировать учебный процесс. Хотя, может, просто не догадались?

Всё произошедшее у АлиСанны вызвало лишь неуёмный восторг. Ведь это не дети – это стоики какие-то! Ну, как их не любить? А она уже от стадии привыкания медленно и верно переходила к следующей – горячей влюблённости. Это та самая, когда до настоящей любви ещё далеко, но и равнодушием уже не пахнет.

Смотрела она на детей, склонившихся над тетрадями, и испытывала к ним такую нежность, такое умиление от вида их сосредоточенных лиц, что даже ком в горле вставал и хотелось каждого погладить по голове. АлиСанна удивлялась и с трудом удерживала себя от этого непонятного и чрезвычайно эмоционального поступка. Просто она ещё не знала, что так мощно и непреодолимо даёт о себе знать инстинкт, который АлиСанна чуть позже назовёт для себя инстинктом У, или, что понятнее, учительским инстинктом.

Если верить вездесущей и всё, ну, или почти всё знающей Википедии, инстинкт – это совокупность врождённых тенденций и стремлений, выражающихся в форме сложного автоматического поведения. В узком смысле – совокупность сложных наследственно обусловленных актов поведения, характерных для особей данного вида при определённых условиях. Так вот, по мнению АлиСанны, у прирождённых учителей была эта самая совокупность тенденций и стремлений не только объяснить, втолковать, вбить в головы, разжевать и в рот положить, но и защитить, уберечь, пожалеть, понять, помочь. Только всё это она поймёт позже, много позже. А в тот, первый свой рабочий год она впервые почувствовала в себе непонятного для неё тогда происхождения чувства и эмоции. И не знала она ещё, что это как раз инстинкт У движет, руководит ей. Она просто понимала, что находится на своём месте, что нашла себя в этой жизни и что именно благодаря этому с радостью едет на работу, с замиранием сердца входит в класс и с умилением радуется достижениям своих первых учеников.

Ну, да что-то я отвлеклась. Вернёмся к будням АлиСанны и её коллег. В другой раз, уже после того, как обрушилась на головы её учеников злосчастная штукатурка, когда АлиСанна радостно написала на доске очередное предложение, повернулась к классу и раскрыла рот, чтобы задать вопрос, её мальчишки (а это как раз были девятиклашки) неожиданно вскочили из-за парт и кинулись к ней. Как при замедленной съёмке, она увидела их перекошенные, испуганные лица, а сама при этом успела подумать: «Что происходит?! Куда это они?!!»

Оказалось, школьная доска, не выдержав АлиСанниного напора, открепилась от стены и стала падать на неё. Сама АлиСанна этого не видела, поскольку стояла лицом к классу. А вот ребята её драгоценные увидели, среагировали и попытались свою юную учительницу спасти от незавидной участи быть придавленной школьной доской на глазах у всего класса. Спасли. АлиСанна даже испугаться не успела.

Это всё смешно, конечно. Но вот её коллегу, худенькую, невысокую учительницу химии доской-то как раз и прихлопнуло. Да-да. Не шучу. Причём доска была тяжеленная, из тех, что ездят вверх-вниз при помощи скрытого за доской противовеса. В роли противовеса выступает немаленькая бетонная плита. К счастью, доска упала на учительский стол, и несчастную Ирину Владимировну придавила не до конца. А только до гематом и сотрясения мозга. Хотя ей и это не понравилось. Она предпочла бы вообще доску использовать исключительно по назначению, а не в качестве средства придания жизни остроты и драйва.

В травмпункте, куда её привезли, весёлый доктор задал АлиСанниной коллеге вопрос: «Чем же тебя так, деточка?» Ирина Владимировна, тоже худенькая, невысокая и совсем молодая, густо покраснела и ответила: «Я не деточка, я учительница. А придавило меня школьной доской». Следующие полчаса весь травмпункт, включая травмированных и пострадавших, рыдал от смеха.

Через пару лет работы в таких условиях АлиСанне и её коллегам стало ещё веселее: начался капитальный ремонт. Вы, уважаемые читатели, не поняли в чём проблема? Добавлю остроты – капитальный ремонт проходил без отселения школьного населения.

Весь учебный год потрясающие дети и героический коллектив учились и работали в неотапливаемых кабинетах, в жуткой грязи и, простите, вони. И это в Москве, в самом конце двадцатого века!

А тут как раз методист из АлиСанниного института решила посетить уроки своей студентки. АлиСанна её честно предупредила о ситуации и посоветовала одеться поплоше и потеплее. Методист то ли не поняла, то ли не поверила, но в итоге приехала одетая прилично и симпатично. А зря. Её глаза, когда она увидела, что творится в школе и в каких условиях работают и учатся пятьсот с лишним человек, АлиСанна не забудет никогда.

Методист планировала побыть на трёх уроках, о чём заранее известила проверяемое лицо, то есть АлиСанну. Во время первого мимо окон неотапливаемого (зимой!) кабинета летали рулоны отслужившего свой срок рубероида, который снимали и скидывали с крыши строители. Когда пролетел первый (в самом начале урока), методист вздрогнула и уставилась в окно, дети же (а это были те самые шестиклашки, ставшие к тому времени уже восьмиклашками) радостно загудели. Ещё бы – такое развлечение! Следующие сорок минут рулоны пролетали с завидной регулярностью.

Детям вскоре развлечение порядком поднадоело. Они решили, что АлиСанна и то, о чём она рассказывает, гораздо интереснее, и с удовольствием продолжили работу. Методист же сидела в полуобморочном состоянии и застенчиво дышала на посиневшие от холода пальцы. Как только прозвенел звонок, она подбежала к АлиСанне с выражением такого неописуемого восторга (не знаю уж от чего: от того ли, что АлиСанна такой выскококлассный специалист, или от того, что урок наконец закончился), обрушила на неё поток комплиментов и в конце тирады скромно заметила:

- Ну, мне всё уже стало абсолютно ясно. Ещё два урока сидеть нет никакого смысла. Спасибо вам огромное, я побежала!

Уже на пороге она обернулась и экзальтированно воскликнула:

- Вашему коллективу надо памятник при жизни поставить! Подвижники! Настоящие подвижники!

Ремонт АлиСанна и её коллеги пережили, но памятника не дождались. Да, в общем-то, и не ждали. Им бы работать в нормальных условиях, а памятники не нужны.

Но это я что-то далеко вперёд забежала. В этом эпизоде АлиСанна уже благополучно отработала в школе аж два с лишним года. А надо бы вернуться к тому времени, когда всё только начиналось.

Совмещать работу и учёбу всегда нелегко. Работу и учёбу на дневном отделении института – особенно. Чтобы не слишком много прогуливать и всё успевать АлиСанне приходилось проявлять чудеса ловкости, скорости и выносливости буквально ежедневно. Иногда ей нужно было приехать в школу, провести два урока, потом помчаться в институт (троллейбус или трамвай, метро с двумя пересадками и снова трамвай), отучиться две пары и опять вернуться в школу (трамвай, метро с двумя пересадками и двенадцать минут бешеным галопом, потому что в обратную сторону добираться на трамвае или троллейбусе было неудобно), чтобы отработать восьмой или девятый урок. Или наоборот: с утра пораньше явиться в альма-матер, отсидеть пару, долететь до работы, дать три урока и помчаться обратно.