Инстинкт У (СИ) - Перепечина Яна. Страница 6

- Смешно тебе? – грозно воззрился на неё Нилыч (это прозвище нравилось АлиСанне больше других, поэтому, пожалуй, перестанем перебирать все остальные и на нём и остановимся, чтобы никого не путать). – А мне каково? Боюсь растолстеть, а то ведь и не пройду сюда больше никогда. Как жить-то тогда? Курить-то где?

- Где все. А то нашёл себе персональную курилку! - звонко ответила ему Анна Владимировна, выходя из соседней комнатушки, в которой хранила инвентарь. АлиСанна поняла это, увидев за её спиной ровные ряды баскетбольных мячей на стеллажах, связки скакалок и огромного то ли коня, то ли козла, их она всё время путала.

- Пришли? – спросила хозяйка. – Садитесь. Чай будем пить. А то опять накуришься на голодный желудок, а потом будешь маяться до вечера. А потом твоя Лизавета станет мне звонить и плакаться, что ты себя гробишь, а я тебя не блюду. Так что ты ей передай, что блюду, ещё как.

- Блюдёшь, блюдёшь, - проворчал Нилыч, - заблюла уж совсем, вусмерть.

- Ой, прям вусмерть! – возмутилась Анна Владимировна и поинтересовалась:

- Алис, ты куришь?

- Нет.

- А потерпишь наш дым?

Табачный дым АлиСанна не любила, но хорошо знала пословицу про чужой монастырь и свой устав, тем более что ей в этом самом монастыре уже очень нравилось, и кивнула:

- Потерплю.

- Мы в вытяжку. На тебя, ребёнок, дымить не будем, - пообещал Нилыч и по-хозяйски плеснул себе из чайника кипятка в первую попавшуюся чашку.

- Алис, и ты давай, не стесняйся. У нас тут клуб по интересам: кто курит, кто ест, кто пьёт. Чай. Или кофе.

- Да я не принесла ничего.

- Потом принесёшь. Что мы всем коллективом одного цыплёнка не прокормим?

- Да уж, - согласно хмыкнула Анна Владимировна, сама не отличавшаяся крупногабаритностью. – Ты садись, и давай хоть поговорим в тишине, пока не набежали остальные. А то ведь словом не дадут перемолвиться, ироды.

Про иродов АлиСанна не поняла, но кивнула. Она вообще пока понимала далеко не всё, но решила, что в первый рабочий день это простительно и с расспросами не лезла, понимая, что постепенно во всём разберётся.

- Алис, ты пей чай и слушай меня.

- Что ты к ней с чаем пристала? – пробурчал Нилыч, сладострастно затягивающийся сигаретой у вытяжки. – Она кофе любит, правда?

- Нет, - покачала головой АлиСанна, ей было ужасно весело смотреть на него и слушать, - не люблю.

- Ка-а-ак? – безмерно удивился Нилыч. Выдающиеся брови его поползли вверх. – Ты, филолог, не любишь кофе? Курить не куришь, кофе не любишь. Скажи ещё, что матом не ругаешься.

- Не ругаюсь. Принципиально.

- М-да-а-а, - помрачнел Нилыч. – Ты меня обманула. Ты не филолог.

- Она ребёнок. Но уже с характером. Молодец. В школе без характера нельзя. И вообще - отстань от неё, - прикрикнула на него Анна Владимировна. – Дай нам поговорить. Скоро звонок, а я ей ещё ничего не сказала. Перемена всего десять минут.

- Молчу, молчу. – Примирительно поднял руки ладонями к ним Нилыч, сигарета при этом повисла на нижней губе. Вид у него был покаянный и комичный одновременно. Он вообще был похож на огромного смешного мальчишку. И АлиСанна не выдержала и фыркнула. Нилыч зыркнул на неё грозно из-под своих бровей, но, как и обещал, промолчал.

- Короче, Алис, - начала Анна Владимировна, - времени у нас всего ничего. Поэтому, пойдём-ка пока на третий этаж, я тебя по пути в курс дела введу.

АлиСанна с готовностью поднялась. Чаю она так и не выпила. Но от волнения ей и не хотелось. «Всё потом», - решила она и пошла следом за Анной Владимировной, на ходу коротко, в телеграфном стиле, говорившей:

- Тебе дали пока только мой класс. Шестой «А». Класс хороший. Тридцать два человека. Мальчиков и девочек примерно пополам. Раньше русский и литературу у них вела Калинина Валентина Викторовна. Они к ней привыкли, конечно, но ей тяжеловато было, нагрузка большая. Вот она и попросила их забрать. Шестой «Б» у неё остался, она в нём классный руководитель. Класс похуже. И теперь Валентина Викторовна переживает. Она бы с радостью от них отказалась и тебе спихнула, а моих себе оставила. Но классное руководство не даёт. Так что она недовольна. Имей это в виду.

- Понятно, - кивнула АлиСанна. Но на самом деле опять ничего не поняла. Какой смысл обижаться, если сама от класса отказалась?

- Дети мои добрые, но шустрые. Поэтому ты с ними построже. Особенно обрати внимание на Епифанова Вовку.

- Хорошо, - кивнула АлиСанна и тут же вспомнила фамилию самой Анны Владимировны:

- Он ваш сын?

- Да, - кивнула та, - учится хорошо. И не гад. Но озорник. Учти. И ещё. Мне на них жаловаться можешь и даже должна. Но вот к директору бегать по поводу и без повода – упаси Бог. Последнее это дело. Запомни.

Они уже дошли до третьего этажа, и в дверях Анна Владимировна придержала АлиСанну за локоть:

- Поняла, Алис?

Та серьёзно посмотрела на неё и кивнула:

- Поняла. Не буду.

- Вот и молодец. Помни об этом и всё у тебя получится. Ты девочка, похоже, толковая.

С этими словами она прошла по коридору, увлекая за собой АлиСанну, и открыла дверь в тридцать четвёртый кабинет. АлиСанна набрала побольше воздуха, как перед нырком, и шагнула вслед за ней в свою новую жизнь.

Глава третья,

в которой АлиСанна знакомится с остальными коллегами и вливается в коллектив, не без проблем и неприятностей, однако успешно

Буквально в первые дни АлиСанна выяснила, что среди коллег есть не только благожелательно настроенные, готовые помогать, делиться опытом и поддерживать, но и те, кто смотрит свысока и не скрывает презрения. Правда, таких на весь коллектив нашлось всего трое. Вернее, три. Потому что все они оказались дамами. И если первая из них в силу воспитания ещё старалась сдерживаться, то две последние относились к категории мегер. Были, так сказать, яркими представительницами этой человеческой категории.

С первой из них (той, что пыталась вести себя в рамках приличия), Валентиной Викторовной Калининой, АлиСанна познакомилась на второй день. Поскольку нагрузка у АлиСанны была маленькая и своего кабинета не имелось, то вела она жизнь кочевую. У какого учителя окно, в кабинет того она и бежит со всех ног, чтобы успеть подготовиться к уроку. К чести завуча Олега Дмитриевича Люблинского надо сказать, что он изо всех сил старался сделать АлиСанне приличное расписание. И два из четырёх своих присутственных дней она работала, не перебегая из класса в класс и с этажа на этаж. Но зато в два других у неё не было и двух уроков подряд в одном и том же кабинете.

И вот во второй её рабочий день, когда до конца урока оставалось ещё десять минут, распахнулась дверь и на пороге появилась вполне симпатичная, полненькая и очень похожая на сельскую учительницу из какого-нибудь чёрно-белого фильма женщина. Дети, которые ещё не привыкли к АлиСанне, и АлиСанна, которая ещё не привыкла к детям, уставились на женщину.

- Здравствуйте, дети, - устало-ласково произнесла вошедшая.

Шестиклашки вскочили, приветствуя.

- Здравствуйте, - поздоровалась вежливая АлиСанна, недоумевая. Она понятия не имела, кто перед ней.

- А это ведь были мои дети, мой любимый класс, - патетически произнесла женщина. АлиСанна с тревогой смотрела на неё: в голосе незнакомки отчётливо прозвучали слёзы.

- Простите?

- Я учила их русскому языку и литературе целый год. Взяла их сразу после начальной школы. – Подала следующую, не менее проникновенную реплику женщина.

АлиСанна тут же всё поняла. Ведь Нилыч и Анна Владимировна уже успели рассказать ей, что раньше с классом работала Валентина Викторовна Калинина.

- Доброе утро, Валентина Викторовна, - ещё раз доброжелательно поприветствовала коллегу АлиСанна, теперь уже по имени-отчеству.

- Доброе, - согласилась та таким голосом, каким сообщают о смерти всех родственников скопом. Она тяжело прошагала от двери до учительского стола и, мельком взглянув на АлиСанну и повернувшись к ней спиной, обратилась к шестиклассникам: