Корона двух королей (СИ) - Соболевская Анастасия. Страница 32

Едва её руки коснулись второй серьги, как Вечера дёрнулась в сторону, и застёжка оцарапала шею принцессы. Данка от неожиданности вскрикнула, глядя на окровавленную серьгу, оставшуюся у неё в руке. Но Вечера будто не заметила раны.

— Вы поранились!

— Царапина. — Принцесса вытерла каплю крови рукой. Она подошла к окну и сильным движением открыла передние ставни. В комнату ворвался порыв ночного ветра.

— Моя принцесса?..

— И что ты думаешь о моём брате? — не унималась Вечера.

— Это неважно, — испугалась служанка, не сводя глаз с глубокой царапины на её шее.

— А ты ответь, — упрямилась принцесса, глядя в ночную даль, где кое-где в окнах ещё горел свет.

— Моя принцесса, у вас кровь, — умоляла служанка. — Рану нужно обработать.

— Отвечай!

— Я считаю, это не ваша вина, — призналась Данка.

— С чего ты решила? Ты там была?! Видела сама?!

— Нет.

— Тогда почему?

— Я не знаю.

— А если ты не права? Если я сделала это нарочно? Ранила его, чтобы Киран не смог справиться с быком!

— А вы это сделали специально?

Слёзы Вечеры высохли на ветру.

— Не смей задавать мне этот вопрос.

— Но вы спрашиваете меня? К чему вам мнение какой-то служанки? Неужели просто ради интереса? Или вы хотите убедиться, что все в этом замке считают, будто вы настолько жестоки?

Данке от волнения стало трудно дышать.

— А по-твоему, я не способна?

— Я видела людей, способных причинить боль, — вы не такая.

— Не такая? — Вечера обернулась в сторону Данки, и та отступила на шаг. — Не такая? — И на служанку посыпались пощёчины. — Глупая ты девка! — кричала Вечера, нанося несчастной всё новые и новые оплеухи. — Глупая! Глупая!

Данка в отчаянии закрыла лицо руками, стараясь увернуться от очередного удара. Её кожа горела от оплеух, и девушка закричала, моля о пощаде. Вечера остановилась и отошла, Данка не сразу решилась убрать руки. Она испуганно смотрела на принцессу сквозь щель между пальцами и тихо всхлипывала, забившись в угол.

— Убирайся, — тихо приказала Вечера. — Чтобы я тебя не видела.

Данка вытерла слёзы и положила злосчастную серёжку на стол. Когда она уже собиралась прошмыгнуть к двери, принцесса остановила её.

— Услышу в замке хотя бы шёпот об этом разговоре или о том, что ты могла слышать в тронном зале…

— Я не…

— Хотя бы шёпот…

И Данка убежала.

Вечера осталась одна, наедине с собой и своими демонами. Она зажгла все свечи, что смогла найти в сундуке, и расставила у кровати — она никогда не спала в темноте.

Вечера сама расплела волосы, переоделась и легла. Она лежала и спокойно смотрела в потолок балдахина, расшитый золотыми нитями. Огненный опал, её «Валамар», с которым Вечера не расставалась даже ночью, сегодня давил ей на грудь, как гранитная плита, которую хотелось швырнуть в голову Осе. Настойчивый свет свечей резал глаза и напоминал о свечах в тронном зале. Вечера сначала не решалась задуть даже одну из них, но спустя полчаса задула две, потом ещё одну, однако оставила пару самых высоких, что могли гореть до первых солнечных лучей.

Сон её был зыбок, как болото, и переливался сотней неясных образов, среди которых угадывалось лицо Осе, перетекающее в лицо Кирана. На смену ему приходили погонщики быков, и Согейр, и Марций, и тучи, тучи. Беспокойство давило голову, как если бы на неё надели альмандиновую корону, и снилась сама корона, ярко-алая, как бычья кровь, сияющая в лучах тысячи свечей, слепящая глаза. И вдруг наступил мрак, ледяной и глубокий, тянущий на самое дно. Вечеру прошиб липкий пот, и её будто выкинуло из сна. Ветер из приоткрытого окна задул обе свечки. Кромешная тьма и холод окутали покои. Вечера натянула одеяло под самый подбородок. Единственным, чего она боялась в своей жизни, была темнота.

Когда-то в детстве, когда Кирану было девять, Вечере десять, а Ясне восемь, они играли неподалёку от города у тракта, ведущего к Редколесью. С ними было несколько кирасиров во главе с Согейром, которым поручили следить за королевскими детьми. Но в тот день им удалось уговорить своих охранников пройти чуть вглубь Редколесья, чтобы пробраться туда, куда мать строго-настрого запрещала им даже приближаться.

В народе это место называли Змеиной ямой. Она притаилась в северной части Редколесья, отгороженная от всего белого света густой стеной из сосен и дубов, что цеплялись за её края узловатыми корнями, и зияла чернотой, отпугивая любого тихим, едва различимым от шелеста листвы шипением, доносящимся из глубины, как если бы там, внизу, шевелились тысячи связанных в узел змей.

Это была огромная дыра шириной в несколько метров. Такая глубокая, что даже солнечные лучи не могли достать до её дна. Никто не рисковал спуститься вниз, наоборот, это место обходили стороной. Но чем больше яма обрастала запретами, тем больше Вечере хотелось увидеть её. Пока кирасиры устраивали привал неподалёку, они с братом начали кидать вниз камни и прислушиваться, какой из них ударится о дно, но не слышали ничего, кроме шипения. Тогда Вечера решила взять камень покрупнее, но не рассчитала силы. Земля просела под её ногой, и принцесса упала в яму.

Она пролетела вниз несколько метров, прежде чем её рука вцепилась в крошечный корешок, торчащий из землистой стены. Она схватилась за него со всей силой, что была в её детских пальцах, не привыкших держать ничего тяжелее подола шёлкового платья, и закричала. Тьма Змеиной ямы казалась осязаемой и лизала холодом кожу. Сверху, где рваный круг дыры казался крошечной точкой, где-то там, далеко, кричала испуганная Ясна, Киран звал сестру, а потом они оба исчезли, и Вечера осталась одна в пронизывающем холоде и мраке, с тысячью змей, уже разинувших пасти у неё под ногами, чтобы вцепиться в её плоть, когда руки её ослабеют и она упадёт. И руки неумолимо слабели, корень царапал нежную кожу, врезаясь волокнами до самого мяса. Но Вечера не сдавалась. Она плакала, но держалась.

Её вытащил Согейр. В ход пошло всё, что нашлось под рукой: плащи, уздечки, стремена. Кирасиры связали всё, что было, в подобие верёвки, обвязали руку легата и спустили его вниз у того места, где упала Вечера. Он вытащил её всю грязную, с расцарапанным лицом и руками, а она всю дорогу до Туренсворда не разжимала рук, сомкнутых вокруг его шеи.

С тех пор страх перед тьмой преследовал её, возвращаясь каждую ночь. Но самое ужасное было даже не то, что Вечера боялась быть поглощённой этой тьмой, а то, что она знала — в этой тьме ей было самое место.

В темноте морозной свежей ночи ей всё так же мерещился окровавленный лик Кирана, озарённый молочным лунным светом. Этот призрак преследовал её уже год и исчезал лишь с приходом рассвета. Вечера закрыла глаза, повернулась на бок и трижды повторила про себя придуманную ей же год назад молитву, которую она повторяла всегда, когда ей становилось страшно, потому что в ней одной видела защиту и оправдание: «Я наследница Паденброга и всего Ангенора от Касарии до Кантамбрии, от Диких гор до Пустодола, во мне течёт кровь королей. Силой Хакона, магией Чарны, я получу корону любой ценой».

ГЛАВА 10

Коридоры замка Туренсворд

В замке Туренсворд все коридоры вели к Хранителю ключей, так же, как все дороги в Паденброге вели к замку Туренсворд, из чего почти каждый житель города рано или поздно приходил к выводу, что все дороги ведут к Хранителю ключей. Придворные звали его по должности, слуги именовали его «сэр», единственный сын называл его отцом, но имя его было Корвен, и он служил королевским камергером, как все члены его династии. Был он немолод, но поджар и полон энергии. Возможно, когда-то в молодости, он был недурен собой, но возраст со временем взял своё. За его высоким лбом, казавшимся ещё выше из-за больших залысин, прятался редкий интеллект, которым его хозяин предпочитал не блистать в присутствии тех, кого раздражало, когда в одной комнате с ними находился кто-то умнее, и делал лишь редкие исключения. Худое лицо его всегда было спокойным и сосредоточенным, а глаза — внимательными и блестящими, как в молодости. Он гордо носил чёрный сюртук хранителя с белыми поперечными полосами на груди и никогда не позволял себе сутулиться — ни когда был молод и свеж, ни сейчас.