Корона двух королей (СИ) - Соболевская Анастасия. Страница 33

Корвен любил всё контролировать, и даже вошь не могла поселиться на дворцовых собаках без его на то согласия. Он знал всех придворных и слуг по именам и знал имена их родственников. Помнил, когда у каждого из них день рождения и что каждый ел на обед в прошлый вторник или в позапрошлую пятницу. Кто исповедует новую религию, кто изменяет жене, кто патологический врун и кто может щедро наградить за оказанную услугу. У него были ключи от всех замков в Туренсворде и замки ко всем дверям. Порой люди, окружающие его, сомневались в том, что он вообще человек, порой он их пугал, а порой восхищал своим умением оказываться в нужном месте в нужное время с решением их наболевших проблем. Корвен же относился к окружающим снисходительно и позволял им считать себя воплощением чего-то иррационального и недоступного.

Каждое утро он натирал до блеска тяжёлый ключ с бриллиантами и альмандинами, который достался ему от отца, и бережно вставлял в петлицу. Корвен бережно хранил эту реликвию. Была это занятная вещица, изготовленная из чистого золота королем Эссегридом Растратчиком в подарок его камергеру за долгую верную службу. Особенность этого ключа была в том, что он ничего не открывал, но символизировал ключ от самого Туренсворда. Это украшение приравнивалось к титулу, который заставлял придворных почтительно склонять головы перед человеком, его носящим.

Придворные любили Корвена за то, что он в любое время мог достать то, что было необходимо, и ненавидели за его излишнюю осведомлённость об их личных делах. Они уважали его за то, что он молчал о своём знании, и, хотя между собой обсуждали свои опасения на этот счёт, но через некоторое время снова обращались к нему с просьбами, часто фривольного содержания. По этой причине в Миртовом доме Верхнего города лицо Хранителя ключей стало весьма узнаваемым, но забывалось в ту же секунду, когда в красных руках сводника оказывался мешочек со звонкой монетой.

Но в обязанности камергера входила не только своевременная доставка девиц из публичного дома придворным господам, в первую очередь он заведовал всем хозяйством замка, а именно следил за приготовлением завтраков, обедов и ужинов, пиров и церемоний, будь то наречение именем, свадьбы, жертвоприношения или похороны. Следил он и за своевременной уборкой опочивален, чистотой в Ласской башне и порядком в королевских загонах и на плацу. Со всеми проблемами и конфликтами он всегда разбирался лично и распоряжался наказаниями, которые объявлял король. Он любил свою работу и не любил лентяев. Он считал Туренсворд своей вотчиной, и его вотчина никогда не спала. Слуги работали даже ночью, готовя замок к следующему дню: кто начищал каменные полы, кто оттирал копоть на свечных люстрах, кто не покладая рук трудился на кухне.

Сам Корвен просыпался ещё затемно и первым делом спускался на нижний ярус замка, где находилась кухня, чтобы посмотреть, как идёт работа. Когда-то в нём теплилась надежда, что его сын, Гарай, станет мужем какой-нибудь юной леди, это позволял ему титул отца. Но, вопреки ожиданиям и чаяниям, Гарай обручился с одной из служанок, простой, но милой девушкой, которая теперь была на сносях, а сам выучился на лекаря и служил в Туренсворде. Теперь, когда у Корвена больше не оставалось сыновей, кроме этого упрямца, он довольствовался своей властью над вверенными ему слугами. Ею он не злоупотреблял, но и не позволял садиться себе на шею. В последнее время его зоркий глаз был нацелен на конюшего — беспробудного пьяницу и отца конюха Инто. Лицо юноши всегда украшали синяки, оставленные отцовской рукой, что, само собой, не могло ускользнуть от внимания Хранителя ключей.

В это утро конюший уже сидел на кухне за столом, заставленным чанами с нарезанными овощами, и пил северное вино из припрятанной у стены фляжки. Пил и рассказывал кухарке сказки о своей молодости, когда он состоял солдатом при Озёрном замке, что было неправдой, потому как каждый раз замок, где он служил, он забывал и придумывал новый. Судя по его красноречивым рассказам, он успел послужить и в Столпах, и в Полулунной башне, видел, как разрушают Кровавый дом, нёс дозор на верхушке Вильхейма и даже в башне Лит, что притаилась в густом лесу Эя, и служил везде с тех пор, когда был ещё сопливым мальчишкой, и успел снискать уважение своих хозяев и личную благодарность за верную службу…

В этот раз конюх, распустив хвост, рассказывал, как однажды вместе с армией графа Корбела он отражал нападение на Грот. И это было вдвойне интересно, если учесть, что этот небольшой, выдолбленный внутри скалы, замок не имел никакого отношения к Приграничью, и о его местонахождении знали всего три человека, в число которых конюх, разумеется, не входил. И это ещё не считая того, что из-за своего тайного места расположения Грот никогда не подвергался нападению.

Камергер тихо зашёл в кухню и поздоровался со слугами. Кухарка, простая и доверчивая женщина с огромными пухлыми руками, и поварята слушали конюха с раскрытыми ртами, а увидев Хранителя ключей, спохватились и вернулись к работе.

— Вы, — обратился Корвен с нескрываемой брезгливостью к сидящему перед ним в небрежной позе мужчине в грязном поношенном вонючем сюртуке. Он был мерзок, как раздавленная улитка, и, судя по запаху пота, последний раз посещал ванную комнату не иначе, как прошлой зимой.

— Сэр? — откликнулся тот и, как ему казалось, незаметно затолкал фляжку за один из чанов.

— Вы рискуете, сидя рядом с печкой, — сказал камергер, морщась от жуткого запаха перегара и давно немытого тела, который источала каждая пора безобразного конюха. — Вылети из неё хотя бы одна искра в вашу сторону, Туренсворд взлетит на воздух.

— Что вы, сэр, я с прошлого понедельника капли в рот не брал. Честное слово. — По поводу выпивки конюх даже не старался врать хотя бы вполовину так же складно, как о своём удалом прошлом, полном подвигов, совершённых в честь короля.

— Почему вы не в конюшне?

— Так ведь рано ещё, — нашёл оправдание конюх, — принцессы ещё спят. Зачем им кони?

— А когда вернулась принцесса Вечера, полагаю, было уже слишком поздно, и кони были уже не нужны?

— Так она же ночью прибыла.

— И поэтому Велиборка до сих пор стоит вся в мыле?

— Так, а конюхи на что?

— И я задаюсь этим вопросом.

Корвен стоял перед ним осанистый, как граф, убрав руки в замок за спиной, презрительно глядя на грязного борова. Пожалуй, кроме него, в замке подобное раздражение в Хранителе ключей не вызывал больше никто.

— Думаю, вам всё же следует уделить немного времени своим прямым обязанностям, — посоветовал Корвен и быстро выхватил спрятанную флягу. — Что это?

Пьяница попытался предотвратить покушение на свою собственность и вскочил с места.

— Отдайте! — взревел он, как медведь. — Это моё!

— Не сомневаюсь.

Хранитель ключей, несмотря на возраст, был крепок. Он одной рукой удержал конюха за плечо, а другой откупорил затычку.

— О, северное вино. — Он почувствовал знакомый пряный аромат с ноткой гвоздики и мха. — Пять лет выдержки. Вы знаете толк в том, что воруете.

— Я его купил! — врал конюх, отчаянно воняя спиртным.

— Неужто? Жалование будет только завтра.

Он поднял флягу над головой, так, что руки потного мужика не могли до неё дотянуться.

— Или вы научились копить деньги?

— Научился.

— Кроме того, что вы вор, вы ещё и лжец. Интересно, что скажет король, когда узнает, что конюх ворует вино, оплаченное из его кошелька?

— Неужели вы скажете ему о какой-то кружке вина? У нас в подвале целые бочки стоят!

— Так, значит, вы всё же спускались в подвал?

— Так мне он принёс! — Он ткнул пальцем в сторону поварёнка.

— Что? — вспыхнул краской мальчишка. — Это неправда! Не давал я ему ничего. Сэр, он врёт!

— Спокойно, мальчик, — осадил его камергер.

— Да правду я говорю, — не унимался пьяница. — Он принёс! Он! Эти повара — воры! Они всегда тащат из подвалов всё, что не приколочено!

— С ними я разберусь позже. Сейчас я говорю с вами. Вы пьёте с утра до вечера. Полагали, я буду это терпеть? — Корвен силой усадил конюха на шаткий стул.