Корона двух королей (СИ) - Соболевская Анастасия. Страница 73

Он никогда раньше не видел тавромахию и представлял красивые картины собственной победы, которые были бы достойны остаться увековеченными на обсидиановой двери у входа в его склеп в Долине королей, но теперь, видя через отдёрнутый полог шатра лужи крови и слыша исполненные агонии вопли умирающих, он чувствовал, что душа его цепенеет предчувствием собственной гибели.

Когда Вальдарих подозвал его к себе, Роланда обдало холодным потом. Но он сжал свою верёвку, встал, позабыв о том, как собирался небрежно размять затёкшие от ожидания плечи, и на ватных ногах подошёл к занавесу, который отделял его от триумфа или смерти.

— Будь сильным, — хлопнул его по плечу Вальдарих, как делал это с каждым добровольцем. — Будь мужчиной. Не дай страху себя контролировать. Зачем ты выходишь на арену?

— За победой.

— Что тебя опозорит?

— Побег.

— Кто тебе поможет?

— Никто.

— Тогда иди. Боги с тобой.

Роланд надел шлем и ступил на смердящий кровью песок.

Люди, пресыщенные кровавым зрелищем, уже смотрели на него как на очередную жертву, и он до боли сжал верёвку. Его шлем будто стал меньше размером и начал сдавливать голову. Стало трудно дышать. Роланду захотелось его снять.

Толпа улюлюкала и хлопала. Роланду казалось, что они все хотят его смерти. Даже те, кто улыбался, желал увидеть его раздробленные кости.

«Ум-ри! Ум-ри!»

И даже небо над его головой сочилось пролитой кровью. Взгляд упал на торчащий из кармана уголок спасительной чёрной ткани. А что, если…

Скрипнули ворота загона, и на арену, как вихрь, вырвался Гнев и предстал перед зрителями во всей своей пугающей мощи и красе. Огромный чёрный бык с шестью длинными, выбеленными цинковыми белилами, рогами, налитыми кровью дурными глазами, слюнями, стекающими изо рта, мощными копытами — он был рождён убивать. Роланд физически почувствовал, как с него слетает спесь, как если бы с него вдруг содрали кожу.

Бык кинулся на него, и земля под ногами Роланда задрожала, точно юноша оказался в центре землетрясения. Жуткий крик, полный ужаса, вырвался из груди будущего кронпринца, и он почувствовал, как земля ушла у него из-под ног. Он не понял, как оказался на другой стороне арены, но бык уже бежал за ним, выставив вперёд острые, как пики, рога. Роланд снова кинулся в сторону и услышал, как толпа осмеивает его. «Позор страшнее смерти! Позор страшнее смерти!» Роланд проклял тех, кто придумал эту чушь. Они никогда не встречались на арене с этим чудовищем.

Бык настиг свою жертву у одного из агдеборгов и поддел ногу Роланда, оцарапав голень, но тот не почувствовал боли — все его чувства застил испуг. Он отпихнул чёрную голову и едва увернулся от удара копытом в лицо. Роланд успел пробежать половину арены, как вдруг его нога за что-то зацепилась, и турдебальд рухнул лицом прямо в песок. Мелкая алебастровая пыль попала в глаза. В ушах зазвенело, юноша сдёрнул шлем. Земля перестала трястись, а значит, бык снова готовился к атаке.

«Это конец» — мелькнула в голове трусливая мысль, и испуг судорогой скользнул по лицу и нырнул прямо в глотку. Остатки обеда вместе со слюнями выплеснулись на песок. Трибуны захохотали. Вот так он и умрёт, по уши в собственной рвоте.

Слуга нерешительно тронул плечо притаившегося за занавесом шатра Вальдариха.

— Что? — Распорядитель отвернулся от блюющего Роланда.

— Срочное дело.

— Что случилось?

— Помните, вы приказали мне сегодня проверить все кирасы? — Слуга таращил глаза на хмурого вояку.

— Помню, ты докладывал. Что-то не так?

Слуга побледнел.

— Когда все добровольцы были готовы, в кузнице оставалось пять кирас.

— Ну?

— А теперь их четыре.

Толпа на арене возопила, будто придя в восторг от чего-то неожиданного. Слуга и Вальдарих обернулись и замерли.

Раздался скрип, и рядом с головой ползающего на четвереньках Роланда распахнулись ворота. Он решил, что родители закончили бой за него, и кинулся к спасительной двери. Но не успел он ужом проскочить в убежище, как нечто сбило его с ног, и наследник Алого утёса упал в лужу собственной рвоты. Это был другой турдебальд. Он стрелой вылетел на арену и с размаху ударил Роланда ногой по лицу. Резкая боль ослепила спесивого наследника, сжав весь его мир до крохотной точки оглушительной боли. Он взвыл, прижал к разбитой челюсти руку и откатился в сторону. Второй юноша решительно бросился на быка и кинул ему на рога верёвку, как путы. Гнев не был готов к атаке и замотал головой. Доброволец подпрыгнул, зацепился за один из агдеборгов, подтянулся, встал на знамя и двумя ударами сломал флаг. Агдеборг и факел упали в песок, турдебальд спрыгнул вниз и подхватил добытое оружие.

Вальдарих схватился за голову.

— Инто! Инто, что ты творишь! — кричал он, но его отчаянные вопли утонули в шуме беснующихся трибун, которые впервые за несколько лет увидели на арене что-то новое.

Роланд пытался удержать на месте выбитые зубы. В правой руке его соперник штыком держал знамя, а в левой — факел, готовый в любой момент подпалить животному бок. Шаг, ещё шаг… бык почувствовал опасность и обернулся.

Гнев выставил рога и бросился на жертву. Человек увернулся и стукнул животное знаменем. Рога рассвирепевшего убийцы скользнули по железному шлему, оставив на нём глубокую борозду. Горящий факел впился в чёрный, блестящий от пота бок, и Гнев взвыл. Турдебальд воспользовался паузой, пока животное пыталось справиться с болью, схватил верёвку Роланда из пыли и проскочил между чёрными ногами. Он действовал быстро, как молния, толпа только и успевала ловить его движения то тут, то там. То он быстро спутывал передние ноги Гнева, то снова бил того по голове палкой, оглушая, как рыбу. Бык отбивался и пытался ударить его рогами, задеть копытом, но человек был умнее. Он сунул агдеборг между рогов зверя, вцепился в него, быстро подтянулся, как на турнике, перевернулся и оказался у быка на спине. Толпа замерла в ожидании. Человек со всей силы сжал ногами спину животного, обхватив его коленями, сорвал с агдеборга алое знамя и перекинул его через рога, как если бы это была сбруя. Ткань закрыла Гневу глаза, и животное ослепло. Бык жалобно заревел, начал брыкаться в отчаянных попытках сбросить своего всадника, но человек со всей силы натянул полотно и прижался к огромной чёрной туше всем телом.

Гнев ревел, Гнев мычал и дёргался из стороны в сторону, едва не упал, запутавшись в верёвке, но полотно плотно обхватило его голову. Мотая головой, Гнев врезался в стену, и наездник едва не упал. Толпа взвыла, но турдебальд удержался и не оказался под смертоносными копытами зверя. Гнев пытался сбросить наездника ещё несколько минут, будто от этого зависела его жизнь, и вдруг он в последний раз встал на дыбы, подпрыгнул, ещё раз мотнул головой и остановился. Арена Туренсворда погрузилась в гробовую тишину. Что это? Люди переглянулись.

— Гнева оседлали! — крикнул кто-то внизу, и трибуны взорвались.

Убийца наследника подчинился воле человека.

Пока трибуны галдели, вопили, сыпали на голову победителя лепестки, наездник не спешил спрыгивать, он будто сам не верил в то, что произошло. Он сидел на широкой, покачивающейся между его ногами спине, не шевелясь, и внутри него всё дрожало. Он сидел на животном и всё ещё натягивал агдеборг, как упряжку. Но бык больше не сопротивлялся его воле. Всё кончено. Всё было кончено.

Вальдарих стоял у шатра, словно громом поражённый, и закрывал лицо широкими ладонями.

Наездник повернулся в сторону королевской ложи. Там, белый, как мрамор в тронной зале, стоял сбитый с толку король. Осе не знал, что ему делать. Приветствовать того, кто покорил своей воле убийцу его сына, или просто уйти?

— Сними шлем! Покажись! — крикнул Альвгред, и победитель подчинился. Он стянул тугой шлем, и все на арене увидели победителя.

Это была Вечера.

На арене вдруг стало совсем тихо. Было слышно даже, как начали звенеть цикады на лужайках за ареной. Лепестки бесшумно падали с неба, как падает пепел. Вечера отбросила шлем. Все силы словно разом покинули её, оставив голую пустую оболочку. Слёзы пробивали дорожки по припорошенному алебастровой пылью лицу. Всклокоченная грязная коса лежала на плече. Вечера осторожно стянула с глаз Гнева агдеборг и развернула его у себя над головой.