Сандро, не плачь! (СИ) - Монакова Юлия. Страница 57

— Ты сама её у себя отняла, — произнёс он почти с жалостью. — Вместо того, чтобы постараться хотя бы раз выслушать Дашку и понять, ты постоянно настраивала её против меня, обвиняя во всех смертных грехах…

— А потом, — перебила его Анжела, практически не слушая, что он говорит, — ты сосватал мне эту роль в российско-американском проекте…

— Да здесь-то что тебе не так?! — воскликнул он. — Наоборот, ты стала после выхода фильма вполне успешной и узнаваемой…

— И всё равно вчера в ресторане, когда ты соизволил явиться, — её губы искривились в злой презрительной усмешке, — всё внимание сразу переключилось на тебя… ты же у нас — главная звезда! — добавила она язвительно.

Его вдруг осенило.

— Эта статья от лица “бывшего однокурсника”, пожелавшего остаться неизвестным… тоже твоя работа?

Она с сожалением покачала головой.

— Нет… я понятия не имею, кто её автор. Им мог быть любой из нас. Но лично я согласна с каждым словом этой статьи.

Некоторое время Белецкий молча вглядывался в лицо бывшей супруги, словно в лицо незнакомки. Этот человек, оказывается, тайно ненавидел его столько лет подряд… и только встреча выпускников стала, наконец, последней каплей, которая переполнила чашу этого безумного, больного, жестокого саморазрушения.

— Что? — вызывающе спросила Анжела. — Не нравлюсь?

— Мне-то казалось, что это я идиот, — он покачал головой. — Растратил половину своей жизни впустую, прежде чем начал потихоньку забывать о несчастной любви. Ты же превзошла меня: полжизни упиваешься не любовью, а ненавистью…

— Вот только мораль мне не надо читать! — она вскинула подбородок.

— Я не читаю. Просто хочу предупредить… — и тут вдруг Анжела поняла, что недооценила противника. Ей казалось, что он вполне спокоен и контролирует себя… а сейчас он приблизил к ней лицо, и она со страхом осознала, что он разъярён до безумия. В его глазах полыхало такое пламя, что она всерьёз испугалась, что он может её убить.

— Не дай бог ты когда-нибудь ещё возникнешь в моей жизни, — шёпотом, чтобы не сорваться на крик, предостерегающе произнёс он и с силой, крепко сжал её плечо — так, что Анжела не могла ни дёрнуться, ни отшатнуться.

— Не дай бог затронешь Галю — хоть прямо, хоть косвенно. Я не стану повторять дважды. Малейшая осечка с твоей стороны и… я сделаю так, что тебя больше вообще никогда и никуда не будут приглашать сниматься. В момент скатишься на то же дно, где была. В то самое болото, которое тебя так пугает!

Он брезгливо оттолкнул её от себя, борясь с желанием вытереть руку. Анжелка, обессиленная и потрясённая, сползла по стеночке на пол. Её колотила крупная дрожь.

— Телефон я у тебя конфискую, — заявил он, опуская мобильник в карман джинсов. — Мне он сегодня ещё понадобится. Прощай, Анжела. Надеюсь никогда в жизни больше тебя не увидеть.

5 июня 2019 года, Ялта

В эту ночь Галинке удалось ненадолго заснуть. После бессонных суток, вымотавших ей всю душу, наполненных нечеловеческой болью и диким напряжением, после того, как был выплакан целый океан слёз и ей казалось, что она выжата досуха, как бельё в стиральной машине — она, наконец, обессиленно упала головой на подушку и уплыла в спасительный сон.

На удивление, ей снилось что-то лёгкое, радостное и беззаботное, и в первые неосознанные мгновения на границе между сном и пробуждением Галинка даже смутно улыбалась. Но едва её ресницы, задрожав, приоткрылись, она увидела перед собой в тусклой утренней дымке интерьер ялтинской спальни… и моментально всё вспомнила.

Её словно окатило ледяной водой. Галинка зажмурилась, пытаясь убежать от неумолимо накатывающей на неё волны острой, невыносимой боли и жалея о том, что проснулась. Как хорошо было бы вообще никогда не просыпаться…

Она потянулась за телефоном, чтобы взглянуть, который час. На экране высветился значок непрочитанного сообщения… Дрожащими пальцами Галинка открыла мессенджер, стыдясь признаться самой себе в том, что дико боится и в то же время ужасно ждёт весточки от одного-единственного человека в целом мире… А на всех остальных ей было просто плевать, кто бы ей там ни написал.

Однако адресат заставил Галинку сначала удивлённо округлить глаза, а затем невольно напрячься. Сообщение было от Анжелы Климовой, первой жены Белецкого.

Эта женщина пугала её. Галинка не могла понять, чего она так упорно добивается. Именно Анжела прислала ей вчера то злополучное фото, на котором её муж целовался со своей бывшей однокурсницей. Что на этот раз?!

В сообщении не было текста, только вложение. Видеофайл.

Галинка несколько минут сидела, борясь с желанием удалить его, не открывая. Что там могло её ожидать? Хоум-мейд порно с её мужем в главной роли? С Анжелы станется…

Поняв, что если она всё-таки удалит видео, то потом и вовсе никогда не обретёт покоя, Галинка, затаив дыхание, нажала на значок воспроизведения.

Снова её муж и Кети. То же место и, похоже, тот же час. Ресторан. Они танцуют…

Голосов не было слышно из-за музыки, но танцующие явно о чём-то спорили. Практически ссорились. Муж не выглядел ни романтичным, ни влюблённым — уж она-то знала все его эмоции, мимику и жестикуляцию. А потом случилось невероятное — Кетеван сама потянулась к нему, чтобы поцеловать. Это продолжалось не более секунды. Затем Белецкий оттолкнул её и, кажется, принялся сердито отчитывать.

Он. Оттолкнул. Её.

Потом Кети убежала куда-то с самым несчастным выражением лица, и на этом видео оборвалось.

Галинка дрожала, как в ознобе. Что это?.. Зачем это?.. Как это всё понимать?.. То есть, сначала ей посылают фото поцелуя как свидетельство мужниной неверности — а потом отправляют ей же полную версию, раскрывающую совершенно иной, прямо-таки противоположный контекст ситуации? Типа, “саечка за испуг”? Нет, это решительно не поддавалось ни пониманию, ни объяснению…

Да, наверное, в том, что муж пошёл танцевать с Кети, тоже не было ничего хорошего. Это не добавляло очков в его пользу, хоть, в общем-то, и не являлось таким уж серьёзным проступком. Но поцелуй… тот самый, который она себе навоображала… из-за которого так себя накрутила… этого поцелуя просто не было, он существовал лишь в её воображении.

Он не целовал её. Это Кети попыталась, причём безуспешно.

Галинка сморгнула набегающие слёзы и улыбнулась. Ей хотелось одновременно и плакать, и хохотать во всё горло. Главным ощущением было невероятное, моментально нахлынувшее облегчение, как будто с сердца разом сняли огромный тяжёлый камень. Но в следующий момент осознание того, что она натворила, накрыло Галинку, как цунами. Она поступила, как законченная, капризная, эгоистичная идиотка, удрав без внятных объяснений и просто не оставив мужу ни малейшего шанса оправдаться.

— Боже… — она с силой укусила себя за руку, не зная, как справиться с чувством жгучего, всепоглощающего стыда. — Дура… Дура, дура, дура!!! Подлая, трусливая дура! — и в отчаянии замолотила кулаком по подушке.

Слёзы, наконец-то, хлынули из глаз. А ей-то казалось, что после вчерашней истерики, опустошившей её до донышка, она никогда больше не сможет плакать…

Не раздумывая ни секунды, Галинка схватила телефон и немедленно набрала номер мужа. Она ещё не знала, даже не представляла, что будет ему говорить, но ждать больше не было сил — буквально ни мгновения! Они и так потеряли слишком много времени…

Вызываемый абонент оказался недоступен.

Галинка поняла, что не может оставаться в доме, иначе просто начнёт визжать от переизбытка самых противоречвых эмоций. Мама испугается, она и так переживает за неё… Галинке нужно было отправиться на берег, чтобы хоть немного привести мысли в порядок.

Ещё девчонкой она привыкла каждое утро приходить к морю. Оно неизменно успокаивало Галинку, умиротворяло и помогало найти ответ практически на любой мучающий её вопрос.

Когда погода была ясной и тёплой, Галинка встречала рассвет прямо в воде, совершая продолжительные заплывы до отдалённых скал, смело ныряя по пути на опасную глубину и чувствуя себя если не рыбой, то, как минимум, русалкой. Взобравшись на самую высокую скалу, чтобы обсохнуть, она могла сидеть так часами, наблюдая за резвящимися неподалёку дельфинами или распевая во всё горло свои любимые украинские песни, но чаще всего — просто о чём-нибудь мечтая… А если было пасмурно, то она оставалось на берегу. Сидела и всматривалась в постепенно розовеющий горизонт. Это была её личная медитация… Её собственный маленький рай.