По ту сторону пламени (СИ) - "Abaddon Raymond". Страница 52

— Я растерялась. Не подумала о последствиях. Даже не знала о них! А теперь мы здесь, и люди умирают — из-за чертовой клятвы!

Тварь фыркает:

— Любая клятва — только слова. Глупо бояться слов. Слова указывают путь.

— И куда они привели нас? Слова убивают! Ты учишь меня словам, которые убивают! — стираю влагу с ресниц.

— Убивают не чары, — Плутон выпускает когти. Чадящий киоск распадается, выплескивая дым. Нас накрывает едкой волной. Давлюсь кашлем. — А желание. — Я не…

Я не хотел, — сказал Наас после. Словно не он постоянно прожигал Кана — взглядом, вскидываясь на каждую детскую подколку.

— Аваддон, — она вздергивает рога, сразу становясь выше и жестче. — В конце ты можешь спасти только себя. Всегда найдутся те, кто будет рядом. И другие, которые не останутся — что бы ты ни сделала. Магия вновь и вновь вынудит тебя обращаться к прошлому, но пока линии разомкнуты — смотри лишь в будущее.

Я смотрю — на изрезанные руки. В первую встречу Кан, сам того не понимая, показал Университет, каким его знают Илай, Наас и Нина. Ранил меня не для самозащиты. Не ради подчинения.

Просто из страха перед тьмой, потревожившей барьер.

Зачем бы еще он доставал удавку, когда всегда сначала тянется к пистолету? Вытираю нос:

— Я не против, если ты сломала ему ногу.

Плутон хохочет, мотает головой, рассыпая осколки смеха. Шипит:

— С ним был второй маг воды. Рыжеволосый мальчишка запер знак в подвале и кричал под воротами тюрьмы. Тот новый, с вами…

— Рики.

— Рики. На нем отпечаток. Очень слабый, но все же, — я, наверное, выгляжу удивленной. Тварь усмехается:

— С такой печатью нельзя покидать защитный контур. Поговори с ним. Он интересный, а может оказаться и полезным.

— Личный секретарь Максимилиана, — и друг Айяки. — Ему опасно доверять.

— Может быть, — соглашается и вроде спорит. — Других троих я отметила. Слышала, ученые нашли способ обнаруживать метки… теперь, когда они вернутся, тоже отправятся в лаборатории. Наасу будет легко договориться, — изгибается для прыжка. — Я должна идти.

Отметила. Троих. Не убила. Отдала части себя. В груди теплеет:

— Спасибо, — Плутон скупо кивает.

— Они согласны? Высшие. Кто-нибудь, — шрам липкий от поцелуя Илая. Если Высшие не поверят в возможность мира, нам конец.

Тварь опускает полные тьмы глаза:

— Они хотят верить.

— Нам нечего предложить взамен, кроме безопасности. Чем будет питаться большинство? Они умрут раньше срока, если перестанут охотиться.

— Высших всего семеро. Средняя ступень, которой также необходимо убивать, малочисленна. В прошлом пакте Серафима был прописан разрешенный лимит. Мы удержимся в рамках. Младшим придется обходиться малой кровью, но это хорошая цена за свободу и безопасность.

— Семь… как мало.

— Маги огня, способные создать нас и вырастить, давно перестали рождаться.

— А что потом? — вопрос ловит ее за секунду до ухода. — Если пакт нарушат.

— В прошлый раз была война, — Плутон облизывается змеиным черным языком. Я шагаю назад. Такой тварь я еще не видела — жадно мурлыкающей, искристой от

вкусных воспоминаний. — Мир нарушили люди, напав на долину фей. Выжгли дотла. Нас это не касалось: в те времена тьмы на земле было много, а магов, желающих сразиться со смертью, — мало. Но мы поучаствовали, — голос падает до вкрадчивого, с присвистом, шепота:

— Убили человека, который начал войну, зачистили его владения. Каждый город, каждую деревеньку. Везде оставили герб хозяина — кровью. Мы бы пошли и дальше, но началась чума. Младшие отхлынули в города. Они падки до мора, да и кто устоит… у эпидемий особый вкус, ни с чем не сравнить, — тварь до мурашек мечтательно улыбается и потягивается. — Жаль, Черная смерть осталась в прошлом. Тем хуже для людей: теперь нас ничто не отвлечет, а поводов для ненависти прибавилось.

— Только Университет, — я говорю твердо и слишком поспешно. Ногти впиваются в ладони. Внутри бьет воробьиными крыльями страх. — Если мир нарушат, не трогайте других, — сколько человек в Университете? Скольких я готова убить, чтобы…

Забирай, что хочешь. Только уходи, — меня знобит. Тогда я подарила тьме одного. Спустя девять лет способна отдать гораздо больше. Прямо сегодня выстрелила в человека, защищая монстра.

Закрываю глаза, считаю выдохи. Смотреть в будущее, не прошлое.

Но смерть повсюду. Даже прямо во мне, в крови грохочет наша клятва.

Плутон прыгает, оставив на асфальте росчерки от когтей. Отскочив на полквартала, скрежещет:

— Совет и люди из лабораторий умрут до единого. И каждый, кто был там и смотрел, пока они… — тварь зло скалится. Роняет слова, будто раскаленные угли: — Каждый, кого я вспомню. Мы убьем их не сразу. Растянем удовольствие… — жмурится, — на годы, возможно. Десятилетия сытости лучше однодневного пира, — встряхнувшись, рычит:

— Рамон Хайме хотел найти наш дом — что ж, я отведу его туда!

— Дом? — но Плутон отворачивается. Отвечает совершенно иначе, дымным шелестом:

— Мне пора. Будь осторожна. Следи за птицами: они собираются там, где разразится буря. Иные Высшие могут появиться раньше меня, поэтому лучше держитесь барьеров.

— Хорошо, — рвано киваю. Проглатываю комок в горле и произношу одними губами:

— Ты тоже… береги себя.

Тварь теряется в гари затухающего ларька. Глажу шрам, пока дыхание не становится ровным.

— Хватит. Не время бояться выдуманного будущего. Настоящее важней, и все может выйти иначе. Сейчас мне тоже пора. Пора, пора идти…

Я не сразу вспоминаю, куда. Тишина поглощает догорающие руины. Меня:

— Наас или Тони? — или отмеченный мраком Рики?

— Куда подевались чертовы птицы, почему так тихо?

Опускаюсь на колени и черчу заклинание поиска огрызком мелка. Ощущение потери — отчетливей, запутанней. Вот так: пустые полки, пустые гудки в телефоне. Папа ушел. Под пальцами сами собой линеятся улицы, здания. Точки. Одна рядом — Илай. Две дома, Рики и Айяка. Три в тюрьме. Последняя точка… — Последняя?! Где еще две?!

***

Вылетаю в нужный переулок. Тесный проход упирается в тупик: побитые окна, изъеденные временем черные камни. Живое пернатое покрывало поглотило крышу. Останавливаюсь, согнувшись пополам: боль в боку пронзает внутренности насквозь. За хриплым дыханием гудит тишина — словно ток в проводах. Птицы расселись на скелетах деревьев, гирляндами повисли между столбами, внимательные и молчаливые. Почти падаю вперед. Мышцы протестующе ноют. Бегу, не поднимая взгляда, ориентируясь по бурым кляксам и удлинившимся теням ветвей с беспокойными плодами.

Здесь. Прохладный сумрак парадного, резкий запах кошек и чего-то стариковского, больного. Пистолет оттягивает ладонь.

Канов след тянется по ступенькам наверх. Распахнутая дверь на втором этаже. Темная квартира. Отклеившиеся ленты обоев шуршат под сквозняком. В заставленной пыльной мебелью гостиной — стол на боку. Вязаная зеленая скатерть бордовая с одного края. Торчат ноги… одна неправильно выгнута.

Заставляю себя подойти ближе. Кан. Раскинулся навзничь, грудная клетка под клетчатой рубашкой с чужого плеча смята вовнутрь. Раздутое, глянцево-красное и заплывшее волдырями лицо — не узнать, ничего общего с прежним капитаном пятого блока. Опухшие веки скрывают черные глаза. Кровь из открытого рта будто отрезает подбородок, кисти тоже черные от… Закусываю кулак, чтобы не закричать.

— Он убил Тони, — вскидываю пистолет на незнакомый голос.

Наас.

— Тони?… — пылинки мерцают и вьются, мешают разглядеть… зажмуриваюсь. Глазам горячо.

— Там, — рыжеволосый маг сгорбился на диване. Руки безвольно лежат на коленях. Обогнуть тело. Опрокинутый стул. Свернувшиеся кольца удавки на полу — перемазаны алым. Рука дергается к шее, где бугрятся рубцы, натыкается на свежий порез. Иди.

Узкая дверь. Крохотная комната, занятая целиком двуспальной кроватью. Тони лежит ничком, наполовину съехал на пол, локти связаны за спиной серыми простынями. У головы еще ширится пятно. Не могу заставить себя перевернуть тело. Ощупываю теплую кожу под челюстью. Пульса нет.