Точка невозврата - Банцер Сергей. Страница 13

Паренек поежился: именно он заступает сегодня на пятый маршрут — Дом командующего. Дом представлял собой солидное двухэтажное кирпичное здание, где проживало три десятка семей офицеров и генералов из штаба Борзинского гарнизона. Этот маршрут тоже не любят офицеры: все на виду и от комендатуры недалеко. Выглянет какой-нибудь полковник в окно, накрутит по прямому телефону в комендатуру, мол, не вижу патруля. Так можно не домой возвратиться, а прямиком на гауптвахту на пару дней. Конечно, офицерская гауптвахта не солдатская, но все же кому охота.

— Внимание, четвертый маршрут! — продолжал, откашлявшись, подполковник Рымарь. — Участились случаи нападения на патруль! Внимание! Особая осторожность на виадуке. Местные караулят офицеров на виадуке. Особенно офицеров в нетрезвом виде, то есть пребывающих в состоянии алкогольного опьянения. Сбрасывают их с виадука вниз на пути. Уже есть несколько случаев, когда пьяного офицера сбрасывали на пути. При движении по виадуку рекомендую, — подполковник Рымарь внушительно поднял толстый указательный палец вверх и сделал паузу. — Рекомендую расстегивать кобуру и держать руку на пистолете так, чтобы бич видел. Особое внимание — пистолет должен быть на ремешке! Ремешок могут срезать бичи, следите внимательно за ремешком! Всем понятно? Рекомендую ремешок заменить цепочкой, вот как у меня, — Рымарь показал свой пистолет, пристегнутый к портупее цепочкой от сливного унитазного бачка. — Такой срезать невозможно, можно только вместе с офицером забрать. Ночью буду совершенно внезапно объезжать все маршруты. Не дай, как говорится, Бог! Днем отоспитесь. Вообще спать не положено. Оружие все получили? С оружием не шутить! Жалобы на самочувствие есть? Жену пугать пистолетом никто не придумал? А то тут был недавно один нервный. Гы… Равнясь! Смиррна! В патруль по городу Борзя заступить!

При переписывании лиц, содержащихся в камере временно задержанных, дежурный по комендатуре майор Блинов случайно обратил внимание на то, что один из задержанных находится в камере, судя по записям, уже четвертые сутки. Поскольку пребывание в камере, как следовало из ее названия, предполагалось временным, еды задержанным солдатам не полагалось. Кроме этого, в камере вообще не было нар, а по одной из стен текла вода из расположенного за стеной туалета. Течь, похоже, специально никто не чинил. Странный арестант был одет в грязную солдатскую форму и на задаваемые ему вопросы не отвечал. Ни одна из частей борзинского гарнизона с момента задержания не востребовала солдата, попытки очередного дежурного определить принадлежность задержанного тоже не приносили успеха. Майор Блинов, который только недавно заменился из Германии, заступил в наряд по немецким правилам — в парадной форме, белоснежной рубашке с черным галстуком и в отутюженном кителе цвета морской волны. Он удивленно задавал грязному солдатику один и тот же вопрос:

— Ты что же, ничего не ел все это время?

Солдат смотрел исподлобья на щеголеватого майора дикими глазами и ничего не отвечал. В разговор вмешался прапорщик Шубин:

— Отвечай, когда к тебе обращается старший офицер, козел!

— За козла ответишь, — вдруг заговорил временно задержанный.

— Что-о?! — протянул Шубин и замахнулся на него кулаком.

Солдатик инстинктивно пригнулся и боднул при этом грязной головой в живот стоявшего рядом майора Блинова. Блинов, выставив вперед ладони, в ужасе отпрыгнул от солдатика, и в этот момент в помещение вошел подполковник Рымарь.

Увидев странного арестанта, Рымарь сильно расстроился. Он узнал задержанного. Это был Мандрик. Время от времени очередной патруль отлавливал Мандрика в окрестностях Борзи, доставлял в комендатуру и помещал в камеру временно задержанных.

— А, это ты…, — сказал подполковник Рымарь упавшим голосом. — Ну, привет…

— Привет, — хрипло отозвался Мандрик.

— А ты чего не по уставу отвечаешь?

— А ты чего не по уставу обращаешься?

— Я старше тебя. И по возрасту и по званию, — как-то неуверенно сказал Рымарь.

— Все равно, Рымарь, — нарушаешь устав. А это плохо, — укоризненно покачал головой Мандрик. — Ты же умный человек, должен в уставах разбираться.

Рымарь даже не знал, это фамилия — Мандрик — или кличка. Камера была-то для временно задержанных, а Мандрика никогда никто не забирал. Этот грязный малыш легко переносил отсутствие еды и комфорта, а на задаваемые вопросы не отвечал. Призывая на помощь весь свой долгий опыт службы в комендатуре, подполковник Рымарь просто не знал, что ему делать с Мандриком. Проще всего — это не сажать его в камеру, но время от времени какой-нибудь патруль опять доставлял Мандрика, и приходилось оформлять его согласно уставу гарнизонной службы. Честно говоря, при виде Мандрика у Рымаря начинала болеть голова. Можно было отдать Мандрика на гауптвахту, но опытный начальник гауптвахты старший лейтенант Целко тоже хорошо знал Мандрика и категорически отказывался его принимать. Держать же Мандрика в камере больше нескольких суток Рымарь боялся, вдруг помрет. Вот и сегодня запись о задержании Мандрика в журнале была, а запись об освобождении не могла быть занесена. В какую часть, кто забрал, чья подпись? Можно отдать Мандрика на психиатрическую экспертизу в гарнизонный госпиталь, но оттуда его вернут туда, где взяли, — опять к Рымарю. Полковник взял журнал регистрации и, старательно изменяя почерк, сделал запись в журнале. Потом поднялся и сказал Мандрику:

— Идем со мной.

Выйдя за калитку комендатуры, Рымарь спросил:

— Есть хочешь?

Мандрик молча пожал мелкими плечами.

— Держи пять рублей [19]. И давай бегом, не попадайся больше!

Мандрик взял протянутую пятерку, спрятал в нагрудный карман и сказал:

— Спасибо, Рымарь. Добрый ты. Только зря ты со мной при всех связался. Сила на моей стороне — мне терять нечего. А тебе за свои звезды полканские трястись надо, на это все силы твои и выходят.

Рымарь оглянулся, не слышит ли кто их разговор, и устало сказал:

— У каждого свой путь, малыш. Своя судьба. У тебя своя, у меня своя. Давай вали отсюда.

Мандрик неспеша побрел вдоль тротуара. Рымарь махнул рукой и вернулся в комендатуру. Зайдя в свой кабинет, подполковник плотно закрыл за собой дверь и сел за стол. Какая-то расплывчатая мысль вертелась в его голове, не давая ему покоя. Эта мысль возникла у него одновременно с появлением Мандрика и крутилась в голове как назойливая муха. Вдруг Рымарь понял, что его тревожит. Дело в том, что он знает этого солдатика уже давно. Очень давно! Года четыре, а может, и больше! Столько солдаты в армии не служат.

Пятый маршрут, то есть Дом командующего, Паренек любил. Летним вечером во дворе можно было поиграть с генеральскими детьми в настольный теннис, а ночью Паренек приноровился дремать на кожаном диване в генеральской бане. Время от времени ночью во двор выходил какой-нибудь генеральский адъютант и кричал: «Патруль!» Паренек тогда подымался с дивана и шел рапортовать: «Так и так, товарищ майор, товарищ генерал может спать спокойно, Паренек не спит и в случае чего пуганет цыган пистолетом». Ну а сейчас на дворе осень, целую ночь в бане спать холодновато, приходится ходить вокруг дома, разминаться, согреваться. И так до рассвета. Потом можно пойти в комендатуру и подремать до обеда в комнате отдыха на одной из стоящих в два яруса кроватей. А потом опять до пяти вечера на пост.

Вот и сейчас Паренек прогуливался во дворе Дома командующего. Тишина. Осень — лучшая пора в этих местах. Все небо переливается огненными блестками звезд, и вовсе оно не черное, а серое. Паренек вспомнил, что как-то читал, что будь человеческое зрение всего чуть-чуть менее чувствительным, то человек не видел бы на небе ни одной звезды. В повседневной жизни такая разница в чувствительности была бы абсолютно не заметна. Значит, зачем-то человеку нужно видеть звездную россыпь?

Около одиннадцати начали гаснуть окна в генеральских квартирах, а к двенадцати весь дом погрузился в темноту. Только одинокий ртутный фонарь посреди двора заливает апокалиптическим светом окружающее пространство, да редкая собака пробежит мимо.