Мир богов (СИ) - Борисова Светлана Александровна. Страница 52

— И часто меня бьют? — поинтересовался Арес, пытаясь разжевать чёрствую лепёшку.

— Да, почитай каждый день! — с досадой сказала женщина и на её лице появилось растерянное выражение, она даже перестала оглядываться по сторонам. — Джун! Это ты, да? — спросила она с затаённой надеждой.

— Нет, — честно признался Арес.

— Слава предкам, ты пришёл в себя! — обрадовалась женщина и воровато огляделась по сторонам. — Джун, никому не показывай, что к тебе вернулся разум, хорошо? — проговорила она, понизив голос до шёпота.

— А! — понимающе кивнул Арес. — Выходит, я здесь местный дурачок.

Он вздохнул, предвидя нелёгкую жизнь в образе смертного, и его взгляд невольно обратился к небу, сияющему полуденной голубизной: «Ну спасибо тебе, драконья морда, удружил, так удружил! Хорошо хоть память не забрал, а то было бы совсем уж нечестно».

— Мать, дай попить, — попросил Арес и тут кто-то с такой силой ударил его по затылку, что у него потемнело в глазах.

— Ах ты, арбайю![5]— раздался визгливый мужской голос. — Снова бездельничаешь вместо того, чтобы работать! Вот тебе, вот тебе!

По спине Ареса, переродившегося китайцем, загуляла палка, причём били его не хуже, чем Золотой император. Вот только дела обстояли гораздо хуже. Споткнувшись, он упал, но надсмотрщик не подумал остановиться и с ожесточением продолжал пинать его по рёбрам и спине, но это было всё же лучше, чем палка.

Злой на себя и немощность человеческого тела греческий бог воспользовался тем, что женщина, считавшая его своим сыном, с мольбами повисла на руке надсмотрщика. Передышка позволила ему подняться на ноги, а дальше ярость так застила ему глаза, что он не сразу понял, что избивает уже мёртвое тело.

Он отбросил от себя надсмотрщика, в смерти похожего на пухлую куклу и, оценивая обстановку, быстро глянул по сторонам. На улице было тихо и пусто, но он заметил движение за окнами домов и решил, что пора уходить — пока не поздно.

— Сынок, подожди! — схватила его за руку мать Джуна. Она бросилась внутрь дома и вскоре вернулась с узелком. — Вот держи! На первое время тебе должно хватить.

Женщина обняла его, а затем оттолкнула от себя.

— Обо мне не думай! Беги, пока не поздно.

У калитки что-то заставило Ареса обернуться и женщина, помахав ему, слабо улыбнулась.

Мучимый странным беспокойством, ночью он вернулся. К тому же Арес знал, что люди простодушны и беглеца, как правило, меньше всего ищут дома. Крадучись он поднялся на террасу, при этом не подозревая, что ни разу не наступил на прогнившие доски, которых здесь было немало.

В хибаре с дырявой тростниковой крышей, сквозь которую проглядывали звёзды, было темно и тихо. Уговаривая себя, что ему плевать на ничтожную крестьянку, он вошёл внутрь и, с первой попытки найдя трут, зажёг лучину.

Скрючившись, женщина лежала прямо у порога, и Арес отстранённо подумал, что лишь чудом не наступил на неё в темноте. Подойдя, он присел на корточки и дотронулся до костлявого плеча, прикрытого ветхой тканью. «Мать… ты жива?» — тихо позвал он. «Сыночек», — женщина повернула голову и при виде её лица, превратившегося в сплошной багровый синяк, в нём вновь шевельнулось нечто, чему у него не было названия. А ещё он слишком часто видел смерть и понимал, что жить ей осталось считанные мгновенья.

«Мать, как тебя зовут?» — спросил Арес, сам не зная зачем.

«Мэйли…[6]» — чуть слышно прошелестело в воздухе. Это было последнее, что сказала та, что в юности действительно была самой красивой девушкой в округе.

Арес взял почившую за руку и приложил её ладонь к своей щеке. «Прости, мама!» — пробормотал он и, ощутив, что по щекам текут слёзы, с удивлением прислушался к себе. Это плакал человеческий мальчишка, в чьё тело он вселился. Как оказалось, ему было двенадцать лет, а его матери, которая выглядела древней старухой, всего двадцать пять.

Душа мальчика, проснувшись, как бабочка разворачивала крылья, и Арес уже не понимал, кто из них пылает ненавистью к тем, кто сначала продал в рабство отца Джуна, а затем до смерти забил мать, его единственную опору и защиту. Зато он точно знал, что нужно сделать, чтобы хоть немного утолить нестерпимую боль в сердце.

Не вытирая слёз, которые по-прежнему струились по щекам, Арес взял женщину на руки — она была хрупкой и почти ничего не весила — и положил её на циновки, что служили здесь постелью, а затем порылся в узелке. Найденные монетки он положил ей на глаза, чтобы она могла заплатить перевозчику в царстве мёртвых.

В последнюю очередь он открыл сундук с бережно хранимым приданым матери Джуна. Там лежало свадебное платье с такой искусной вышивкой, что им не побрезговала бы даже знатная дворянка. Он укрыл женщину пурпурным великолепием, расцвеченным шелками, и сложил рядом с ней найденные в сундуке монетки и драгоценности — на тот случай, если перевозчик заупрямится и потребует больше денег. Лишь после этого он взял горящую лучину.

Сухой тростник вспыхнул как порох. Пламя взвилось к потолку, и ликующая саламандра весело запрыгала по нехитрой крестьянской утвари, пожирая горе и бедность, что поселились в прежде счастливом доме.

Вырвавшись на волю, элементаль огня взревел от радости.

Размеренно шагая по деревне, Арес один за другим поджигал дома соседей. Так он мстил им за безразличие и издевательства над мальчиком, которого боги лишили разума, и его прекрасной матерью, чья вина состояла лишь в том, что она его родила.

Лишь одного дома в деревне не коснулся огонь. Там жила девочка, которая жалела Джуна и украдкой подкармливала его, когда у них с матерью было совсем уж туго с едой.

Крестьяне наконец разобрались, что происходит, но поджигателя уже и след простыл.

Прячась от преследователей, Арес всё дальше заходил в лес. Поначалу было всё спокойно, крики постепенно стихли, а затем он услышал, что за ним кто-то идёт и, судя по топоту копыт, это были не люди. «Эй, паренёк! — окликнул его мелодичный мужской голос. — Куда это ты собрался?» — «Да ещё на ночь глядя. Неужели не страшно?» — добавил другой и завыл, подражая волкам.

«Отвяжитесь!» — буркнул Арес, не довольный встречей с сатирами. В свою бытность богом он терпеть не мог козлоногих тварей, которые таскались следом либо за Дионисом, либо за Паном. Правда, Пан, как всякая творческая личность, предпочитал уединение и периодически их гонял. Поэтому сатиры чаще шли за Дионисом, богом виноградарства; благо, что в его компании всегда было полно вина и пьяных женщин.

Скучающий в перерывах между битвами Арес иногда присоединялся к свите вечно хмельного бога, но, как правило, добром это не кончалось. Сатиры липли к нему под видом менад и он, обнаружив, что очередная прелестница обзавелась мохнатыми ляжками, приходил в неописуемую ярость. Вместо того, чтобы испугаться его гнева, сатиры со смехом разбегались, и Арес тщетно ломился сквозь кусты и подлесок. Мало того, они стремились завести его в трясину или ещё какое-нибудь гиблое место. Тогда бог войны хватался за меч и с рёвом крушил всё подряд — под мелодичное хихиканье демонов, которые из безопасных мест наблюдали за его буйством.

Конечно, везло им не всегда, и Арес некоторое время даже коллекционировал головы сатиров, но затем все их сжёг, решив, что их вид оскорбляет его чувство прекрасного. При всей своей кровожадности он был эстетом, оттого в списке его любовных побед числилась сама Афродита.

Видя, что сатиры не отстают, Арес забеспокоился и прибавил шагу. Обычно похотливые лесные демоны гонялись за нимфами и менадами, но он знал, что они каждого встречного рассматривают как сексуального партнера и, как показал его личный опыт, даже боги не были для них исключением. Вдобавок, как большинство волшебных существ, сатиры недоброжелательно относились людям, и особенно опасны они были ночью.

Когда козлоногий погладил его по заду, а затем сладострастно пробормотал: «О, какая упругая попка!», Арес без промедления бросился бежать.

В человеческом теле, да ещё без магии бывшему богу приходилось туго. Китайский мальчишка, несмотря на выносливость, быстро устал — сказывались постоянное недоедание и тяжёлый труд с недостатком сна, так что он в любой момент мог зацепиться за корягу или угодить в яму. Поскольку человеческое зрение, не приспособленное к темноте, ничем помочь ему не могло, Арес постарался как можно точней настроиться на внутреннее чутьё. На его счастье, кое-какие умения остались при нём, и он легко вошёл в состояние, которого буддийские монахи добиваются многими годами упорной тренировки.