Бар «Безнадега» (СИ) - Вольная Мира. Страница 35
Он застывает на миг, прикрывает глаза, немного наклоняет голову вперед.
- Ты… Да, я чувствую, - говорит с акцентом. С сильным акцентом. Волнуется. Очень волнуется.
- Все будет, - подталкиваю. – Иди.
Душа колеблется. Недолго и все же, а потом все-таки поднимается, дергается и медленно теряет краски, дрожит, как туман.
Секунда, две, три.
И Ариз исчезает.
- Ну вот и чудненько, - бормочу и наконец-то заставляю себя разжать пальцы, осознать окружающее пространство и действительность.
А действительность…
Ну-у-у, первый урок вышел жестче, чем я думала. Только… Он еще не закончен. А меня непередаваемо тошнит. Тошнит так, что…
В общем, я успеваю встать и отойти всего на пару шагов, а потом… Ни в чем себе не отказываю. Меня рвет багряно-рыжими сгустками. Рвет долго, от души. Выворачивая наизнанку. Рвет тем, что я забрала из Ариза. Во рту мерзко, в голове – пусто.
Всхлипывания Бемби энтузиазма не добавляют, взгляд, брошенный на часы, – тоже. Я адски опаздываю.
И буро-рыжая муть льется из меня и тут же исчезает, ну… потому что вот так, потому что она – энергия. Плохая, мутная, испорченная, но все же энергия.
Когда я все-таки выпрямляюсь, Бемби все еще всхлипывает, почти повиснув на руке Шелкопряда, вцепившись в его предплечье, как собака в кость. Саперная лопатка воткнута в землю у его ног.
Немного ведет, когда я делаю первые несколько шагов, ведет чуть сильнее, когда наклоняюсь, чтобы поднять инструмент.
Зарецкий ничего не говорит, не двигается, лицо – нечитаемое абсолютно.
Я вдыхаю полной грудью, с наслаждением. Пахнет лесом и сыростью, дождем.
- В общем, как-то так, Бемби, - пожимаю плечами. – Подумай, надо ли оно тебе.
Девчонка на меня не смотрит, вздрагивает от звука голоса и прячет лицо.
- Эли…
- Сам ей все объяснишь, - пожимаю плечами. – У меня еще сегодня дела. В «Безнадеге» в том числе.
Он смотрит хмуро и почему-то очень серьезно. Мне не нравится этот его серьезный взгляд. Зарецкий… Вызывает во мне слишком много противоречивых мыслей и желаний. Хочется так же, как Бемби, уткнуться в него, хочется вдохнуть его запах, чтобы прогнать из мыслей Ариза, и хочется съездить ему по морде, чтобы стравить энергию. Желательно лопаткой съездить, от души.
Но я только крепче сжимаю рукоятку и разворачиваюсь, чтобы уйти.
Я действительно опаздываю.
- Я никогда не стану такой, как ты, - давясь рыданиями, бросает мне в спину Варя.
- Заткнись, Кукла, - беззлобно одергивает девчонку Шелкопряд, и я ощущаю его взгляд, сверлящий мою спину. Все такой же внимательный. От этого взгляда холодок бежит по позвоночнику.
Кто ж ты, мать твою, такой, Аарон Зарецкий?
К ребятам я все-таки опаздываю, потому что заскакиваю домой, чтобы принять душ переодеться и, услышав уже на пороге, недовольное «мя», вспомнить, что кота надо покормить. Именно из-за него я и опаздываю.
Но мы сегодня неполным составом, только Стас, я, Ромка, и Илья ибо в «Безнадегу» полным составом нельзя. Все-таки бар для иных не место для людей. Ребята рады меня видеть, я… наверное, рада видеть их. Понять сложно, потому что из-за проглоченного во мне все еще кипит энергия. Меня штырит, как наркошу со стажем и сбросить это полностью за те четыре часа, что у нас есть не получается.
В «Безнадегу» я приезжаю все еще на взводе и пока ребята настраиваются на сцене, заказываю у Вэла лавандовый раф и чипсы с мороженным. Меня расслабляет буквально с первым же глотком. Отпускают напряжение и мысли о мужчине, чью душу я извлекла несколько часов назад. «Безнадега» убаюкивает. Даже несмотря на то, что в зале сегодня битком, и шум голосов похож на гудение в сточных трубах.
Зарецкого не видно и Бемби тоже.
Возможно, к лучшему. Эти полчаса, что я провожу в условном одиночестве с кофе и чипсами за барной стойкой возвращают на мои губы легкую улыбку и привычное настроение «на-все-положить».
Все-таки не нужна нам была сегодня эта репетиция, «Безнадега» своими звуками, запахами, сквозняком в спину и потемневшими от времени стенами обещает чистую импровизацию.
Я беру у бармена бутылку воды и поднимаюсь на сцену, увидев кивок Ромки в отражении зеркальной стены за стойкой.
Сцена здесь такая же, как и сам бар – ламповая. Маленькая, полукруглая из темных досок, что слегка пружинят под ногами, уютно пружинят, мягко, немного поскрипывают. Места едва хватает на всех. Своим плечом я почти качаюсь Стаса, когда встаю рядом. Но от этого веет чем-то таким… Своим…
- Ну наконец-то, - фыркает парень, садясь за свои клавиши. – Ты вернулась. Я уж думал, что придется тебя напоить, чтобы расслабить, - он нервно тянется к бабочке у горла, разминает длинные пальцы.
Я только плечами пожимаю.
Стас почти болезненно худой, очень длинный и всегда паникует. Но клавишник он уровня бог, и за своим инструментом превращается в совершенно другого иного. Иного, от которого девчонки на выступленичх глаз отвести не могут.
- Мы импровизируем, Эл? – спрашивает Илья, вертя в руках свои палочки. И Стас матерится, видя улыбку на моем лице, бормочет что-то про «бесполезную репетицию». Ромка только фыркает, ставя для меня стул и подавая микрофон.
- «Brand new day» - произношу одними губами и нажимаю на кнопку, слыша первые звуки ритма от Ильи и гудение тока в проводах.
Глубокий вдох и выдох.
Микрофон… тяжелый, крутой, идеальный, его вес в моих руках, прохлада под пальцами заставляют прикрыть глаза, впитать в себя настроение этого вечера, бара и его посетителей, пока я вслушиваюсь в первые аккорды.
Улыбка сама ползет на губы, не могу не улыбаться.
How many of you people out there
Been hurt in some kind of love affair
И открываю глаза, оглядываю зал, позволяя мелодии самой вести меня. Здесь иные всех мастей, очень разные, со своими проблемами, с отчаяньем и безысходностью, с шальными мыслями и безумием на дне суженных зрачков. С адом. Они пришли сюда сегодня, чтобы расслабиться и отдохнуть, чтобы «Безнадега» дала им воздух, чтобы «Безнадега» согнала горечь, черным вороном целующую губы и глаза, чтобы этот бар вернул им самих себя. Он умеет, он может, знает как. Так же, как и его хозяин. Знает и умеет, скорее всего, именно потому, что знает и умеет его хозяин. Они невероятно с ним похожи.
Возможно именно по этой причине меня тянет сюда, возможно именно по этой причине я чувствую, где именно сейчас искатель. Я чувствую «Безнадегу», я чувствую их обоих. Это… непонятно… но в общем-то, не смертельно.
Зарецкий и Бемби – за одним из самых дальних столиков в глубине зала. Аарон притягивает к себе мой взгляд против воли, вопреки желаниям. Я не понимаю как так получается, в этом есть что-то почти ненормальное…
Он сидит, склонившись к Варе, и девчонка что-то быстро шепчет, почти касаясь губами мужского уха, цепляясь тонкими пальцами за рукав рубашки. У меня не получается рассмотреть выражения их лиц, только руки не-дай-Бог-собирательницы, только ее губы у уха искателя, только интимную позу.
Меня царапает то, что я вижу, неприятно колет где-то внутри. Всего миг…
Но под пальцами Стаса хрипят и плачут клавиши, и я снова закрываю глаза.
К черту, не хочу всего этого. Сейчас тут я, музыка и «Безнадега». Остальное – лишнее. Улыбка шире расползается по губам, и я крепче обхватываю микрофон.
Глава 8
Аарон Зарецкий
Элисте Громова…
Эли… Как девчонка из сказки, которую унесло ураганом и забросило в Изумрудный город. Каким ураганом унесло тебя, Гром?
Я реагирую, как цепной пес, стоит ей запеть, стоит прошептать в микрофон первые звуки: низко, тягуче, бархатно. Встряхиваюсь, поднимаю голову, впиваюсь в ее фигуру взглядом, не в силах оторваться. Громова гипнотизирует.
Ее голос проникает внутрь, что-то натягивает и рвет, ломает и крошит там, где-то глубоко, заставляет не обращать внимания ни на что вокруг. Цепляет и тянет к ней…